Повисла осязаемая тишина. Девушка напряженно выдохнула и плавным танцующим шагом спустилась с лестницы, ступая на натертый пол, но, вдруг неожиданно сорвавшись с места, метнулась в комнату Наполеона.

— Подожди, — д’Этруфэ успел ухватить ее за запястье, но он не ожидал, что она отпрянет и вырвет свою ладонь из его. В пару шагов Скар пересекла расстояние, отделявшее ее от комнаты брата, и распахнула дверь.

— Он ушел в город около часа назад, — мужчина сложил руки на груди, тихо подходя сзади. — Просил тебя не беспокоить, а, если встанешь, сказать, чтобы ты не переживала.

Скарлетт сдавленно всхлипнула, обхватив себя за плечи, и медленно обернулась, неосознанно попятившись назад в комнату, с застывшим удивлением смотря в глаза Теодора. Он лишь молча ступил вперед, прикрыв за ними дверь.

Они оказались вдвоем.

— Что с тобой произошло? Что случилось за то время, пока я был в отъезде?..

Девушка, отступая назад, запнулась и присела на край кровати, но ничего не ответила.

— Скарлетт, скажи мне. Сколько можно надо мной издеваться, сколько можно водить меня за нос? Я не слепой, я лишь смотрю сквозь пальцы, но у меня нет сил терпеть это и дальше, — он прислонился спиной к двери. — Пока ты не расскажешь мне всё, прости, но я не выпущу тебя отсюда.

Глаза девушки покраснели, но лицо не выражало ничего, хотя по щекам и поблескивали дорожки слез. Она упрямо молчала, плотно сжав губы.

— Скарлетт.

Сестра Наполеона вздрогнула и сжалась еще больше от серьезного обеспокоенного взгляда Теодора:

— Уезжай отсюда. Просто уезжай, — ее голос осип, но звенел от напряжения. — Тебе не стоит тут быть.

Д’Этруфэ на пару секунд остолбенел, переваривая услышанное, но, пересилив себя, заговорил:

— Все то время, что я был тут, я чувствовал, что что-то не так. Я с самого начала был уверен, что это было связано с тобой, но я так и не смог понять… — он запнулся. — И меня это беспокоило еще больше. Я уехал тогда, оставив здесь самое ценное, что у меня было. Я оставил здесь тебя.

Теодор устало и немного раздраженно прикрыл лицо рукой, потерев глаза.

— Наполеон и ты… Вы стали для меня семьей, у меня больше никого не было и нет, — он опустил руку и перевел взгляд на окно. — Только отец.

Скарлетт опустила голову, уставившись на свои босые ноги.

— Тогда мне пришло письмо от Чарльза, — мужчина покачал головой.

— Чарльза Франка?.. — Скар осторожно подняла на него взгляд.

— Да, того самого, который учил твоего братца рисунку. Последние годы тот занимал комнату в нашем поместье, — Теодор невесело улыбнулся и снова посерьезнел. — Я покинул Ла Круа, когда узнал из письма Чарльза, что отец умер. В своем завещании он просил похоронить его на берегу южного моря, недалеко от того дома, где мы жили. Я сделал это, но началась вся эта канитель с наследством, и я задержался на еще один год. До этого момента я искренне считал, что родственников у нас нет. Было несколько расследований и судебных прений, отец написал два завещания, одно из них не представляло никакой практической ценности и было адресовано мне, именно там он писал про похороны, передавал вам свои самые теплые пожелания, а второе было заверено нотариусом. Второе письмо умудрились несколько раз подделать, переписать, но оригинал нашли, и началось расследование. Еще год. Я вошел в права наследования и оказался на время привязан к поместью, следовало обустроить там всё так, чтобы имущество не растащили в мое отсутствие. Сама знаешь, люди — дикие существа, когда дело доходит до денег. Чарльз оказал мне очень большую помощь в этой беготне по конторам и работе с документами. Оказалось, поместье может приносить приличный доход благодаря своим апельсиновым полям, так что нам следовало наладить хозяйство и торговлю. А это снова бумаги, счета и конторы, — Теодор тяжело вздохнул. — От отъезда из Ла Круа до того момента… Четыре года с лишним прошли, как пара дней. Я был готов вернуться, как вдруг оказалось, что нарушено сообщение между островом и большой землей, и корабли попросту перестали ходить. Еще полгода ожидания.

Скарлетт, все это время державшая руки на коленях, нервно заломила пальцы. Ее губы дрожали.

— И вот я тут. Обнаруживаю, что ни одно мое письмо не дошло, а девушка, воспоминаниями о которой я все это время жил, делает вид, что меня для нее не существует, — д’Этруфэ на секунду замолчал. — Я не знаю, что мне делать теперь. Не знаю, Скар. Я в замешательстве. Но, если ты действительно поменяла свое ко мне отношение, то мне стоит уйти и не стоять на пути, потому что ты мне ничего не должна. И поэтому я спрашиваю у тебя в последний раз, — он опустил руку на дверную ручку. — Ты хочешь, чтобы я ушел?

— П-подожди… — волосы скрывали ее лицо, но было видно, что Скарлетт плачет. — Мне хотелось думать, что ты нас бросил, что забыл… Расстаться с человеком проще, когда на него злишься, чем когда скучаешь. Это было так больно — верить, что ты вернешься, но знать, что этого может не произойти. Ты уехал, ничего не сказав ни мне, ни брату — ты просто исчез из нашей жизни. Ты не представляешь, как был нужен тогда. Мы остались совсем одни, у нас прибавилось врагов. Они вскрывали письма, пару раз чуть не подожгли дом, где мы снимали комнаты. Из-за того, что Наполеона выставили из гренадерского, у нас не хватало денег, мы едва сводили концы с концами, а продавать что-либо не хватало то ли сил, то ли мы просто тянули до последнего. Нам помогали по чуть-чуть некоторые родственники, но я не могла смотреть на то, как они с жалостью смотрят на меня: мол, смотрите, какие бедные дети, ничего не умеют, а эта сидит сложа руки, пока ее брат выбивается из сил… А ведь это всё Ассоль. Это она, — девушка не выдержала и зарыдала в голос, утыкаясь лицом в ладони.

— Скар… — Теодор сел рядом с ней на кровать и крепко прижал ее к себе, на что та исступленно вцепилась в его одежду.

— Я… я решила помочь. Наполеон не знал. Я устроилась работать в одной из забегаловок разносить заказы. Это было не сложно, хотя сначала я даже разбила пару стаканов, но мне помогали. Я несколько месяцев работала в дневные смены, но один раз меня попросили выйти в ночную — заменить женщину, слегшую с воспалением легких. Зима была: холод, снег. Не удивительно, что она заболела, а у меня с детства было крепкое здоровье, и я… Я тогда согласилась. Брат все равно практически не бывал дома, иногда мы не виделись неделями, — Скарлетт громко судорожно всхлипывала, с трудом продолжая говорить. — Все прошло хорошо, только людей было меньше. И было страшно. Ко мне несколько раз приставали, но все обходилось. Хозяин был добрым человеком, отдал мне деньги и отпустил домой на три часа раньше, чем следовало, сказал выспаться и разрешил пропустить одну свою смену, чтобы не заболеть. Я не сразу заметила, что на улице за мной увязался… один человек, но, когда я это поняла, было уже поздно, — девушка попыталась отстраниться от Теодора, но тот лишь крепче прижал ее к себе.

— Что произошло потом? — казалось, д’Этруфэ был в прострации: его взгляд все больше мрачнел, но он лишь сильнее стискивал зубы.

— Я не могу говорить об этом, Тео. Я не смогу рассказать. Ты и сам все прекрасно понимаешь, — Скарлетт вытерла тыльной стороной запястья слезы. — Он ударил меня по голове, затащил в какую-то подворотню, сделал это…, а затем оставил меня в снегу с пробитой головой в разодранной одежде умирать от холода, унижения и дикой боли, — девушка прикрыла глаза руками. Она знала, как в этот момент переменилось лицо Теодора, знала, потому что достаточно изучила этого человека еще в детстве. И ей было страшно, потому что в случившемся была виновата именно она. Не надо было быть такой дурой и лезть на рожон. Сидела бы дома и спокойно ждала. — Ты знаешь, что Наполеон тогда много пил? Если и не знаешь, то точно догадываешься. Смешно, но именно это меня и спасло. Он шел домой из какого-то дешевого паба с окраины, заметил кого-то в снегу и полез помогать. Когда он понял, что это я, был в таком бешенстве, что я пожалела, что меня не убили…