— Максим… — Ро подняла на него взволнованный, почти испуганный взгляд. — Я так больше не могу. Я не могу больше, Максим… — девушка быстро подошла к мужчине и буквально упала в его объятия, стискивая тонкими пальцами сюртук.

Граф д’Амэр молча замер, прижимая ее к себе, дрожащую от слез, такую открытую и беззащитную сейчас, и, обеспокоенный подобным состоянием девушки, сосредоточенно сдвинул брови:

— Что случилось, Марго? Что ты здесь делаешь? — его голос звучал сипло. Он волновался, пусть и не хотел этого показать. Ей сейчас нужна его поддержка, а не сочувствие.

Мужчина внутренне вздрогнул, когда двери снова распахнулись, однако это был всего лишь дворецкий. Он, никак не выказывая своего отношения к увиденной сцене, внес поднос с алкоголем:

— Бессо.

— Да, монсеньер? — поднос опустился на элегантный стеклянный столик у кресел. Бессо выпрямился, глядя на хозяина непроницаемым спокойным взглядом.

— Не пускай сюда никого, — Максим усадил девушку в кресло и, опершись о его подлокотник, протянул ей рюмку ликера. Когда двери плотно закрылись, он молча заглянул ей в глаза, смотря поверх очков. У Марго дрожали пальцы, а на ресницах блестели слезы. Граф каждый раз удивлялся тому, как у Ро получалось сводить его с ума подобными мелочами, однако, как бы то ни было, против этого он был едва ли. Пускай это будут слезы, главное, чтобы это была — она.

— Максим, — девушка холодными влажными пальцами на секунду сжала его руку. — Сядь. Пожалуйста.

Д’Амэр пододвинул ближе одно из стоящих поодаль кресел и опустился в него, не отводя от нее зачарованного серьезного взгляда:

— Я тебя слушаю.

Девушка одним движением опрокинула в себя рюмку и, отставив ее, быстро заговорила:

— Он сошел с ума: не отпускает меня ни на шаг… Я под постоянным надзором, — по ее щекам, смешиваясь с тушью, снова потекли слезы. — Я не могу так, — она всхлипнула и поджала пухлые губы. — Я теперь не могу свободно вздохнуть. За мной следят, когда я нахожусь в своем собственном доме, а из него меня не выпускают ни под каким предлогом.

Мужчина откинулся на спинку кресла, неотрывно внимательно смотря в глаза Ро:

— Почему?

— Она ушла, — выпалила девушка, комкая покрасневшими пальцами перчатки.

— Кто «она»?

— Дженивьен.

Максимилиан не ответил. Он взял со стола стакан, молча рассматривая виски на свет. Ему стоило это обдумать. А чтобы что-то обдумать, нужно время.

— Максим! — губы Ро снова задрожали - она вся напряглась, как струна, в едином порыве, склонившись к нему. — Скажи, что мне делать? Он злой, словно с цепи сорвался…, а эти ночи… Я не знаю, как долго смогу протянуть. Он меня убьет, он делает со мной все, что ему вздумается, — она потянула шлевки накидки и сняла ее, открывая взгляду графа коричневые и темно-синие гематомы вперемешку с багровыми пятнами на плечах и шее. — Максим, — Марго умоляюще смотрела ему в глаза. — Скажи что-нибудь.

Граф с трудом оторвал взгляд от чудовищных кровоподтеков — он не заметил, как свободной рукой вцепился в подлокотник. Невероятных усилий стоило отцепить руку и, сделав глоток виски, протянуть ладонь Ро:

— Подойди ко мне, — он с громким звоном отставил стакан на столик.

Девушка выразительно в недоумении подняла брови, однако послушно поднялась и сделала пару шагов по направлению к графу:

— Ты помогал мне раньше… Помоги и сейчас, — ее свистящий шепот прозвучал так, что сказать ей «нет» было бы самым страшным злодеянием. Она сжала зубами искусанную полную нижнюю губу.

Максимилиан молча дернул за ленту корсета и расстегнул золотистые пуговицы с бриллиантовыми вставками. Платье с тихим шорохом упало к ногам Ро, открывая чужим глазам отвратительное зрелище: пара свежих шрамов украшала стройные худые ноги рядом с подвязками, на бедрах виднелись синяки — следы, оставшиеся от чужих пальцев.

— Видишь? Видишь, Максим? — шептала Марго. — Я сильно потянула мышцы, у меня чуть не случилось перелома левого локтя. Слезы его не тронули, слова просто прошли мимо. Да, он не коснулся моего лица, но это только пока. Георг сходит с ума, — девушка взяла чужие щеки в свои ладони и, склонившись, проговорила в губы. — Он меня убьет, и ему ничего за это не будет. Мой отец мертв уже два года как. Только он мог быть для меня защитой, но теперь… — Ро упала перед Максимом на колени, прижимая чужую ладонь к своей щеке. — Помоги мне… Прошу тебя.

— Сначала жизнь забрала у него Ассоль, — Максим провел большим пальцем по ее губам. — Теперь она забрала у него Дженивьен… — он тяжело вздохнул. — Но я не позволю ему из-за всего этого причинять вред тебе, как бы тяжело ему ни было.

— Уже две недели прошло, — Ро прижалась губами к его руке. — Я с трудом вырвалась в город. Если он узнает, что я была тут, у тебя, то будет в бешенстве. Он пьет. Постоянно.

Между бровями графа пролегла глубокая морщинка — единственное, что выдавало его беспокойство. Он погладил сухими пальцами ее влажную от слез щеку:

— Марго, я не хочу тебя отпускать к нему. Я помогу тебе. Потерпи немного. Если я не найду выхода, то дело обернется…

— Дуэлью?

— Да, — Максимилиан с досадой отвел взгляд. Он даже не военный. Что он, черт побери, забыл на дуэли? Если пойдет против закона и вызовет де Жоэла, то тот прикончит его. Георг и глазом не моргнет, для него убийство — дело привычное. Да и хороши Верховный Судья и первый Маршал, нарушающие законы, которые они должны бы, если по-хорошему, соблюдать прилежнее всех.

Д’Амэр снова перевел взгляд на удивленные заплаканные глаза и утвердился в мысли, что если с Ро все же случится что-то серьезное, то он не сможет простить этого ни Георгу, ни себе. Себе — за то, что позволил ей выйти за Маршала замуж, Георгу — за все то, что произошло потом.

«Гордость. Где твоя гордость?..» — он тщетно искал в себе хоть какое-то здравое чувство, ухватившись за которое, сможет удержать спокойствие, но всё внутри было натянуто, как струна скрипки. Максим весь был одним сплошным нервом.

Ревность. Ревность сжигала до тла, но ее нельзя показать. Нельзя, чтобы она об этом знала. Можно сбивать руки о стены, можно срывать свой гнев в фехтовании, но не показывать его ей.

— Я не люблю его, — выдохнула Маргарита, ткнувшись лбом в колено Максимилиана. — Я бы хотела иметь такого друга, но любить его просто невозможно.

— Он думает о тебе точно так же, — мужчина покровительственно провел пальцами по ее мягким волосам.

— Дженивьен — дура, но она дура умная, начитанная. Я много о ней знаю, — Ро прикрыла глаза, прижавшись к чужой руке. — Она к нему привязана, а, может, и любит, кто же ее разберет, эту… не люблю ее.

Максим сделал еще один глоток виски, задумчиво смотря на девушку:

— Ты сама-то в это веришь?

Марго подняла голову и тихо промурлыкала:

— Они знакомы практически с самого детства. Они знают друг друга, как никто другой, — девушка поднялась на ноги, кожей ощущая прикованный к себе взгляд, и забралась к мужчине на колени, робко прижимаясь, прогнувшись. — Он рехнулся давно, но Дженивьен верит в то, что это исправимо… — Ро провела пальчиками по щеке графа, внимательно слушающего ее слова, пытаясь не отвлекаться на дразнящее поведение. — Если бы она не верила в это, то ноги бы его не было в ее доме, поверь мне, — последние слова Марго прошептала Максимилиану прямо на ухо, касаясь его губами, щекой прижимаясь к выступающей скуле. Она высвободила стакан из его руки и допила остатки напитка, отставляя тот на столик. Своими бедрами девушка специально прижалась к чужим, ладонями оглаживая его руки от локтей то плеч, вцепляясь в них ногтями.

— С кем, говоришь, она ушла… — граф, медленно, но верно, теряющий голову, прижался губами к ее шее, на что Ро лишь с тихим смехом прикрыла глаза, делая судорожный вдох.

***

Георг отставил на стол очередную пустую бутылку вина. Он грузно облокотился на столешницу и тяжело поднялся, случайно смахнув бокал, с громким звоном разлетевшийся по натертому полу. Мужчина нетвердой походкой прошел по хрустящим осколкам и присел на край стола, судорожно глубоко затягиваясь сигарой. Он молча смотрел перед собой застывшим холодным взглядом, немного удивленным, немного растерянным. Мозг был будто затуманен, звуки доносились, словно сквозь вату, в ушах до сих пор стояли отголоски звона разбившегося бокала, а перед глазами всё размывалось и плыло.