— Все хорошо. Тебе нужен отдых, — ее щеки коснулась прохладная ладонь.

Она, с трудом держа глаза открытыми, удивленно смотрела перед собой. Всю ночь ее мучили кошмарные сновидения, и теперь она боялась провалиться в них снова. Оказалось, что уже несколько дней девушку буквально изводила болезнь, не давая ей есть и спать.

— Я так устала… — прошептала Скар сухими губами, ещё не до конца очнувшись от дремотного бреда, рассредоточенным взглядом скользя по темному потолку. — Иногда мне кажется, что ещё немного — и я не проснусь, — она мягко улыбнулась. — Но это только кажется.

Мужчина молча смотрел на изнуренное, осунувшееся лицо, не веря в то, что это существо когда-то было так любимой им Скарлетт.

«Что же с тобой произошло?..»

С трудом разомкнув губы, девушка продолжила:

— А я уже и забыла твой голос…

Д’Этруфэ медленно опустился на стул у кровати, на котором провёл последние несколько часов, и устало прикрыл лицо руками, тяжело выдыхая. Больно. Как же больно было видеть ее такой. Она произносила его имя, она видела его, но не узнавала. Последние два часа Скар находилась в почти что бессознательном состоянии и лишь сейчас, более-менее успокоившись, расслабленно опустила худые смуглые руки на смятое одеяло.

— Теодор…

Тот вздрогнул, услышав своё имя.

— Зачем ты оставил нас? Почему ты ничего не писал? — девушка прикрыла глаза. — Разве ты, такой благородный и честный человек, мог так с нами поступить? Куда ты уехал тогда, не сказав мне ни слова? — она хрипло закашлялась, поворачиваясь на бок и поджимая колени к груди.

Влажная ткань упала с ее лба, но Скар не обратила на это никакого внимания. Она затихла, подоткнув руки под подушку, тяжело дыша.

Дверь тихо приоткрылась. Д’Этруфэ привстал, ожидая увидеть Наполеона, но в комнату заглянула Дженивьен, держа в руках свечу, закреплённую на блюдце. Она тенью скользнула внутрь и, остановившись у кровати, протянула Теодору чашку с водой, слабо кивнув в сторону больной:

— Как она?

Мужчина осторожно коснулся лба Скарлетт ладонью:

— Без изменений.

— Плохо.

Он удивленно взглянул на гостью, свободной рукой приглаживая волосы Скар.

Они замолчали.

— Наполеон уснул?

Женщина молча склонила голову в знак согласия.

— Неудивительно.

— Почему же? — она застывшим взглядом смотрела на спящую девушку, поджав тонкие губы и обняв себя за плечи.

Усмехнувшись краткому безэмоциональному ответу, в котором с трудом можно было угадать даже вопросительную интонацию, д’Этруфэ покачал головой:

— Он всю ночь просидел рядом с Вами. Заснул ненадолго, но… Вы знаете, что произошло тогда.

Джен молчала.

— Я давно не видел его таким. Я помню Наполеона пять лет назад. Он — тогда, и он — сейчас — это два совершенно разных человека, — Теодор слабо улыбнулся. — И я счастлив, что он снова стал собой. Хотя, я уехал раньше случившегося, однако, чтобы не терять сейчас время зря, Наполеон передал мне черновики своих писем - он забрал их с собой из Ла Круа днем.

— Расскажите мне, что произошло с ним несколько лет назад, — Дженивьен осторожно расправила скомканное одеяло, накрывая им Скарлетт, и присела на край кровати, прислушиваясь к ровному дыханию спящей.

— Предательство, — д’Этруфэ пожал широкими плечами. — Давайте я вкратце расскажу Вам о его жизни? Вы все поймете.

— Давайте, — Джен неотрывно молча смотрела на больную.

— Что-то не так?

— Когда я вошла, — она дотронулась пальцами до щеки Скарлетт и каким-то непривычно лёгким движением заправила той темную прядь за ухо, открывая лицо. — Мне показалось, что если бы я видела свою душу, то она сейчас выглядела бы именно так, — женщина покачала головой, отводя взгляд. — Теодор, говорите, я не буду Вас перебивать.

Д’Этруфэ какое-то время без слов наблюдал за Дженивьен, пытаясь уловить незримые изменения, сквозившие в ее поведении сейчас.

— Я знал Наполеона с раннего детства и всегда относился к нему, как к своему младшему брату. Наши семьи тесно общались, и поэтому я часто заезжал в этот дом, будучи ещё совсем ребёнком. Здесь я и познакомился сначала с Леоном, тогда мне было всего пять лет, затем через два года и с его сестрой, которую я помню ещё в колыбели… — он задумчиво нахмурил брови.

Джен поднялась и, подойдя к окну, приоткрыла с трудом подавшиеся деревянные створки, с которых посыпались мелкий мусор и труха. В комнату, душную, пропахшую чем-то навевающим тоску, заглянул свежий ночной воздух. Часть комнат в доме были почему-то закрыты на замок. И даже на первом этаже оставались открытыми лишь комната Наполеона и библиотека. Об распахивании окон вопросов более не возникало.

— Их отец, имевший до Георга звание первого Маршала, одного из пяти, был постоянно в разъездах и, как бы он ни любил своих детей, не имел ни времени, ни возможности проводить с ними достаточное количество времени, хотя это и не мешало ни Скарлетт, ни Наполеону безумно его любить. Время тогда было неспокойное, шумное. Отгремело несколько небольших войн на западе и одна крупная на юге, длившаяся около девяти лет и оказавшаяся для него последней. Детей воспитывала в основном мать. Я не помню, умерла ли она своей смертью или была убита болезнью, но последний год перед гибелью отца дети провели в обществе своей тети Мари, а позже по завещанию уже покойного первого Маршала, мой родитель временно принял на себя опекунство. После окончания войны он забрал с собой на южный остров, где находится наш особняк, детей де Брис, намереваясь дать им там хорошее образование.

Когда мы покинули Ла Круа, мне было пятнадцать, а Наполеону - десять, Скарлетт — восемь. Отец не хотел, чтобы я участвовал в войне, поэтому следующее шесть лет мы провели в на берегу южного моря, выход к которому был отвоёван в сражениях девятого Вала. В это время как раз начались первые боевые действия в горах неподалеку от Безмолвной Скалы — наставала пора десятого Вала. Империя Де Данслис снова переходила в состояние войны.

Волей судьбы случилось так, что за границей самым частым нашим гостем там стал один талантливый художник Чарльз Франк, — д’Этруфэ откинулся на спинку стула. — Именно тогда Наполеон увлекся искусством и начал рисовать под его руководством, найдя в нем для себя отличного наставника. Когда-то Чарльз участвовал в завоевании Южного острова, все же Клодий во внешних отношениях делал упор на территориально-политическую экспансию, поэтому Юг так же присоединился к Де Данслис, пусть и частично сохранив суверенитет. Дипломатия сделала свое дело. Юг — прекрасное место, я бы очень хотел туда возвратиться, была бы возможность… в общем, Чарльз когда-то участвовал в боевых действиях, но, как и часть военного состава, в результате решил остаться там. Это было довольно давно, тогда-то они и познакомились с моим отцом.

Однако на седьмой год мы были вынуждены вернуться в столицу. Наполеона призвали в армию, да и, кроме того, моё имя было найдено в одном из реестров, и мне было приказано срочно явиться на службу.

По образованию я - медик, поэтому главной моей задачей на войне была первая помощь раненым. Я не хотел убивать людей, я хотел им помогать, но война жестока.

В тех баталиях, помню, Вандес отличился и был быстро переведен в императорский гренадерский полк. У него до сих пор сохранилось несколько наград, одна из которых была выдана ему самим же Георгом ровно на его семнадцатилетие. Еще через год нас отозвали, и с тех пор мы были обязаны в качестве регулярной армии находиться в столице, несмотря на идущие полным ходом боевые действия. Наши торговые пути все еще активно действовали, так что Ла Круа обеспечивал провизией все правое крыло страны и большую часть левого, к сожалению, ближе к горам делать это становилось сложнее.

Сколько себя помню, Наполеон всегда был один. Единственными его друзьями были Скарлетт и я. На имеющиеся деньги они могли себе позволить снять весь второй этаж и жили в одном из тихих районов города. Но однажды я услышал о «ней». Вандес не называл ее имени, но рассказывал, что познакомился с этой девушкой совершенно случайно, и спустя некоторое время та стала частой его гостьей.