Женщина невольно вглядывалась в движения Наполеона, обращала внимание на его голос. Она скептически приподняла брови, когда тот внезапно громко расхохотался.
— Вот сейчас сам все увидишь. За твой внезапный отъезд тебя, конечно, никто по голове не погладит, но не сомневайся…
— Наполеон! — ворчал Теодор, прикрыв глаза рукой. — Я очень ценю твою поддержку, но давай я как-нибудь сам.
— Да ты со своим «сам»…
— Знаешь, что?!
Вдруг д’Этруфэ резко замолчал. Сами того не заметив, они уже подошли к нужному дому. Само здание сильно отличалось от остальных не только своими размерами. Оно сильно обветшало, красная черепица потускнела, сад был большой и заросший, а в то время как вокруг всё зеленело и цвело, в нем еще чернели не опавшие с осени листья.
Улыбка Наполеона померкла. Когда-то большой цветущий, великолепный сад, с трудом сдерживаемый невысокой каменной оградкой, теперь наводил на него тоску. В нем все ещё росли те же цветы, но вся атмосфера здесь наводила на мысли о чем-то заброшенном и забытом. Арку, ведущую к дому, обвивал в несколько слоёв разросшийся засохший плющ, видимо, не убранный ещё с прошлых лет. Природные катаклизмы тут случались редко, поэтому высохшую траву зимой просто мягко покрывал снег, а весной украшали новые, молодые побеги.
Дженивьен окинула взглядом подгнивающую беседку, облюбованную мхом и плющом. Атмосфера этого места наталкивала ее на мысли о кладбище, но она сочла разумным оставить эти размышления при себе и лишь сдержанно вздохнула.
В саду было тихо. Совсем тихо. Там, где когда-то была маленькая лужайка для игр, теперь все заросло сорняками и какими-то незнакомыми ярко-синими цветами, пробивающимися сквозь траву. Сад, привыкший к заботливой руке человека, теперь был запущен и дик.
— Что произошло… — Теодор, с трудом совладав с голосом, быстро прошёл вглубь, ошеломленно озираясь.
Наполеон молча замер у беседки, высматривая что-то на внутренней стороне перегородки:
— Тео… Смотри. Они все ещё тут, — он прислонился спиной к деревянной балке, чему-то мягко улыбаясь. — Наши имена.
На потемневшей поверхности все ещё виднелись нацарапанные, чернеющие клеймом буквы.
— Подумать только. Сколько лет прошло…
Вандес тяжело вздохнул, но вдруг его взгляд загорелся. Он достал из кармана ножик. На его лице появилась знакомая Теодору с детства хитрая улыбка.
— Шкет ты, — мужчина лишь усмехнулся, не показывая неодобрения.
Дженивьен тихо подошла к ним, наблюдая за действиями Вандеса, опершись на поручни ступеней, ведущих к беседке. Она удивленно склонила голову набок, обнаружив свеженацарапанную надпись:
— Моё имя? — женщина задумчиво смотрела на неё, они переглянулись с Теодором, и тот несколько сконфуженно пожал плечами.
Тем временем парень принялся вычищать и обновлять старые надписи. Помимо имён там были криво вырезанные цитаты из пьес, отрывки стихов.
Наполеон присел на корточки, перечитывая одну из «записей»:
— Кто это? Я не помню, откуда это четверостишие взято. Это ты писал?
Д’Этруфэ склонился к нему.
— Ну и витиеватые эпитеты, однако… — Вандес иронично изогнул бровь, выскребая грязь и из этой записи.
Теодор смутился, отстраняясь, но ничего не отвечая, и отошёл в сторону, проводя пальцем по покрытому пылью столику.
«А наш духовник не так суров, каким всегда хотел казаться…» — впервые за долгое время на душе Джен было спокойно. Вещи, бывшие родными для ее спутников, почему-то казались родными и для неё. Наверное, это и есть то самое пресловутое «место, где тебя ждут», о котором все мечтают и которое так поэтизируют многие писатели…
Вдруг дверь дома со скрипом и грохотом распахнулась, и на крыльце появилась молодая хрупкая на вид девушка в сером длинном платье. Она испуганными, большими глазами вглядывалась в незваных гостей, сжимая что-то в ладонях, пряча это в складках юбки.
Наполеон поднялся на ноги и, кинув мрачный, беспокойный взгляд на буквально вросшего в землю Теодора, прошёл мимо Джен, напряженно замершей у перил.
Девушка мелко задрожала, выронив нож на каменное крыльцо, узнав в спускавшемся по ступенькам беседки человеке своего старшего брата:
— Я уже и не думала, что ты приедешь, — она быстро сбежала вниз, стуча по земле босыми пятками, и, подпрыгнув, повисла у того на шее, крепко к нему прижимаясь, жмурясь и кривя губы, сдерживая слезы. Наполеон обнял ее в ответ, обеспокоенно осматривая ставшую шрамом рану на ее виске.
— Скарлетт, прости, я решал проблемы в городе…
У девушки были темно-каштановые, отливающие золотом на солнце, непослушные волосы, сильно вьющиеся, торчащие во все стороны и явно давно не стриженные.
— Я все понимаю. Ты всегда знаешь, что делать, — она нежно потрепала Наполеона по волосам. Её взгляд скользнул за его спину и замер. Скарлетт медленно отстранилась от брата, сделав шаг назад. — Теодор?..
Девушка мучительно покривила губы, но улыбнулась. Ее скулы слегка зарумянились, что было заметно даже на ее смуглой коже, видно, лето она провела большей частью на улице, но даже это не смогло скрыть ее болезненной бледности
Однако она не сделала ни шагу в сторону мужчины. Лишь молча смотрела на него, комкая тонкими пальцами свое платье. Ее взгляд потускнел.
Наполеон, ощутив неладное, нахмурился:
— Скар, мы тебя разбудили?
Девушка, очнувшись от своих мыслей, невпопад кивнула:
— Мне страшно жить в этом доме одной, — она слегка заикалась, ее руки все время были чем-то заняты: она то перебирала висящую на шее побрякушку, то одергивала одежду, то просто крепко сцепляла пальцы в замок. — Я не хотела тебя расстраивать, но в прошлом году Мари умерла, и ее семья переехала в другую страну. Я осталась совсем одна, — Скарлетт пожала плечами, грустно улыбнувшись.
— Мэри умерла?.. И никто мне ничего не сообщил?
— Они оставили нам свой адрес. Жули и Жан думали написать, но я не хотела тебя отвлекать, а они знали, что тебе пришлось бы сорваться с места и ехать сюда, поэтому согласились со мной. Нам еще повезло, что столица осталась не тронута, а то, кто знает, что бы случилось с тобой… — она говорила спокойно, но в какой-то момент ее голос буквально сломался. — Если бы не та сволочь…
— Скар, тише.
— Та мерзость, та…
— Успокойся, Скарлетт, — Наполеон осторожно коснулся ее плеча, но она резко скинула его руку.
-…дрянь. Если бы та паскуда не испортила тебе жизнь, ты был бы здесь, а не перебивался копейками в столице. И я бы… Я бы была нормальным человеком… Смотри, что со мной случилось. Смотри… — из ее глаз брызнули слезы. — Да я счастлива, что она умерла, ибо, если бы этого не случилось, клянусь тебе, я бы убила ее своими руками! — она пошатнулась, закрыв лицо.
Поняв, что от растерявшегося Леона сейчас толку не будет никакого, Теодор подошёл к разрыдавшейся девушке и молча поднял ту на руки, ощущая ее дрожь и чувствуя, как его плечо буквально намокает от слез.
— Кажется, у неё жар… — когда Скарлетт затихла, он осторожно прижал её к себе, тяжело вздохнув, и медленно, стараясь не потревожить хрупкое спокойствие, занёс в особняк.
— Теодор не знает, — Наполеон, проводив духовника взглядом, обернулся к Джен, тенью замершей на том месте, где она стояла изначально. На ее лице застыли неловкость и беспокойство:
— О ком она говорила?
Вандес покачал головой, поднимая взгляд на замутненное серыми облаками небо:
— Сегодня с утра Вы упоминали имя Ассоль. Не то, чтобы я был согласен с тем, что говорила Скарлетт… Это долгая история, и я расскажу ее Вам чуть позже, если Вы захотите слушать. Сейчас лучше пройти в дом, я предоставлю Вам вещи, воду и тепло. Погода обманчиво хорошая, Вы можете заболеть.
Откуда-то со стороны города донеслись звуки гитары.
========== Две правды ==========
Удар пришелся прямо по лицу. Де Хьюго буквально отбросило в сторону — он ударился локтями о мокрую от дождя землю, громко шипя, трясущейся рукой хватаясь за поврежденный нос. В его взгляде читалась растерянность, губы нервно подрагивали и кривились.
