Его родители бы им гордились. Когда он сказал им, что его взяли в Интерпол — казалось бы, самую влиятельную службу в мире — они лишь сухо поздравили его с назначением, переведя разговор на сына друзей их семьи, который в свои 28 стал директором какой-то нефтяной компании. Эрик тогда пытался возразить, что он вообще-то спасает мир, но никто не придал его словам значения. Как впрочем и всегда.

“Расследование” — отношения — шло своим чередом. Все было прекрасно: Ники даже немного нравился Эрику, хотя за годы такого плотного общения, кто угодно понравился бы кому угодно. Все не то чтобы затягивалось, просто постоянно возникали какие-то побочные кейсы, и строгого приказа накрыть всю группировку не поступало. До этого месяца.

План родился почти сразу. Во-первых, Эрику нужно было обезопасить Ники. Хотя бы чуть-чуть. Поэтому заключение брака стало отличным решением — супруги могут не давать показания против друг друга, плюс так Ники можно будет вывести из списка преступников. В том, что его милый не способен сделать ничего плохого, Эрик был совершенно уверен.

Во-вторых, ему не хватало крупиц данных. Хотя бы одного договора. Или одного чека. Конечно, всегда был вариант направить группу захвата непосредственно на место проведения сделки, но тогда никто не назвал бы работу Эрика чистой. Да и зачем? За эти годы он узнал достаточно, чтобы арестовать Эндрю и Ваймака пожизненно и получить для Аарона приличный срок.

Пока он не увидел Натаниэля. Пока он не увидел Рико. Ники рассказывал, что его кузен нашел своих истинных — о да, их оказалось двое, — но Эрик и представить не мог, что ему так сказочно повезет. Сразу все крупные цели могут быть уничтожены одним действием, а все потому, что однажды он узнал о Ники. Эрик гордится собой, уверенный, что делает все правильно.

Единственное, за что ему на самом деле стыдно — но он старается не думать об этом — это за то, что он поставил Ники метку. Если тот захочет свести ее, это будет крайне проблематично, болезненно и дорого. Но Эрик надеется, что Ники не придет в голову эта мысль. Почему-то он уверен, что если придется выбирать между семьей и ним, Ники сделает выбор в его пользу. В конце концов, Аарон и Эндрю даже почти не родственники ему. Кузены, разве кузены могут быть ближе почти жениха?

Он перебирал в голове разные варианты и даже думал предложить самому Натаниэлю программу защиты свидетелей и строить дело вокруг его показаний, но он уверен, что истинность не позволит омеге рассуждать разумно.

Именно так Эрик оказался на крыше в крайне сложной ситуации. С одной стороны, он не хочет терять Ники — блять, он даже не очень хочет его расстраивать — а с другой, Эрик потратил на это дело уже несколько лет своей жизни, и пора двигаться дальше.

На этот момент он еще не знает, что его босс скрывает от него тот факт, что у них уже есть свидетель против Морияма. Свидетель, который хочет сдать Рико, но не Миньярда, но агенты точно знают, куда надавить, чтобы получить сразу всех.

***

Этот день Нил запомнит как одно из самых тяжелых в своей жизни. Начиналось все прекрасно.

Он просыпается раньше Эндрю и получает редкую возможность несколько долгих минут наблюдать, как тот спит. Во сне Эндрю выглядит максимально мило: лицо расслаблено, ресницы подрагивают, носик не хмурится.

А потом идеально утро резко ломается.

Нил находит себя на кухне, замешивая порцию за порцией теста для ненавистных маффинов. Эндрю сурово смотрит на него, не представляя, в чем тут дело.

— Ты заразился любовью к десертам?

Нил лишь дергает плечом. Нет, в нем просто проснулись инстинкты. И то, что мерзкие чужие кексы все еще стоят на кухне, ничего не значит. Просто сейчас он испечет свои по рецепту, просмотренному только что в ютубе, и выбросит те, которые вежливо занес какой-то парнишка. Но это оказывается нереально сложно. Нил вполне справляется с яичницей, профессионально разогревает еду в микроволновке, но к изготовлению теста жизнь его явно не готовила. Сначала оно получается слишком жидким, потом почему-то липким, потом более-менее средним, но вся порция сгорает, несмотря на выставленные 180 градусов и таймер. Нил предпочитает думать, что виновата духовка.

Он несколько раз пробует еще сырое тесто, чтобы убедиться, что он не переборщил с солью, и это мерзко настолько, что его тошнит, но он уже не может остановиться. Как будто поражение от каких-то тупых кексов — это признание в своей собственной никчемности.

Все становится хуже, когда на кухне появляется Рико, который демонстративно с ними не разговаривает, оглядывая шею Нила.

— Ты можешь продолжать ждать неизвестно чего, — холодно бросает ему Нил, прежде чем вернуться к готовке.

— Или я могу вообще исчезнуть из твоей жизни, ты навряд ли заметишь да? — таким же тоном отвечает Рико.

Нил лишь опять пожимает плечами. Сейчас он все еще надеется на отличный день и не хочет усложнять все ссорой. Но тесто все еще слишком жидкое, духовка все еще греет слишком сильно, а начинка все еще пахнет отвратительно. Он пытается всыпать муку прямо из пакета и закономерно рассыпает ее всей кухне, вызывая восторг у котика, который начинает играть с белыми хлопьями, растаскивая их по всей квартире. Нил стонет. Он должен признать, что повар из него так себе и просто купить гребанные маффины. И подогреть. Никто и не заметит.

Эндрю успевает перехватить кота, пока тот не добегает до спальни и удивленно оглядывает кухню, которая больше похожа на место преступления.

— И кто будет это убирать?

Нил опять вздыхает. Видимо, он.

— Так чем вызван прилив любви к кулинарии? — Эндрю закрывает кота в спальне, вытерев его лапки о свою футболку. — Ты ведь знаешь, что можешь заказать еду через приложение? Тебе даже не придется ни с кем разговаривать.

Рико фыркает.

— Странно, что ты, такой проницательный и эмпатичный, не понял. Нил хочет тебя поразить.

Эндрю вопросительно поднимает бровь.

Рико поясняет:

— Если ты не заметил, вчерашний визит твоего дружочка и его волшебных маффинов заставил Нила ревновать. Что странно для него. Хотя я не удивлен, что ты будишь в нем все новые и новые чувства.

С этим словами Рико выходит из кухни.

Нил закрывает лицо руками, пытаясь успокоиться и переосмыслить сказанное. Нет, он не ревнует. Просто вчерашние маффины дали ему понять, что есть милые мальчики, которые явно лучше него в ведении домашнего хозяйства. Он ведь именно этим и должен заниматься? Что еще делают в период беременности? Еще один противень начинает подгорать, Нил пытается достать его, но все буквально валится у него из рук. Теперь двенадцать черных недомаффинов валяются вместе с противнем в муке. Нил на грани: эта неудачная партия становится последней каплей.

— Сходи погулять, — предлагает Эндрю, надевая фартук.

Нил шмыгает носом и идет переодеваться. Прогулка — идеальный способ проветриться, но даже в этом простом действии есть свой минус. За его спиной не спеша идут двое высоких мужчин, которые заменяют всего одного Мэтта. Еще одно напоминание.

Нил пытается ловить момент и наслаждаться каждой секундой свежего воздуха, улыбаясь парочкам и детям, играющим в парке. Все в порядке. Он в порядке. Просто тяжелое утро. Просто сложности с Рико. Просто небольшая ревность из-за Эндрю. Само понятие ревности никогда особо не приходило Нилу в голову: он понимает его в разрезе фильмов или художественной литературы — это некий паттерн в сценарии, который позволяет раскрыть героя или его чувства. Но в реальной жизни? Он никогда с ней не сталкивался. Его отец не ревновал маму, наверное, потому что точно знал, что она никуда не денется. Перед его глазами слишком мало примеров, чтобы разобраться сейчас в своих чувствах, но он знает кого спросить. Какое совпадение — этот кто-то звонит ему сам.

Джереми Нокс предлагает выпить кофе прямо сейчас.

Если бы кто-то из старых знакомых увидел Джереми Нокса, то навряд ли бы его кто-то узнал. От былой лучезарной улыбки не осталось ни следа, щеки впали, под глазами навсегда залегли темные синяки, но самым разительным отличием стал бы взгляд. Мягкий, нежный и заботливый, теперь он превратился в отчужденный, стеклянный, с оттенками затаенного гнева, который Джереми пытается скрыть под маской безразличия.