Кевин не планировал спать так долго, но сил, чтобы просто подняться с кровати уже не было. Вчерашний день слишком его вымотал, словно опустошив и так измученный организм.

Вчера он понял все.

Понял, что его и без того хрупкое положение теперь изменится навсегда. Понял, что его чувства — самые искренние и теплые — никогда не имели значения. Понял, что был обречен с самого рождения. Кевин родился бетой. Пытаясь вспомнить, какие у бет есть преимущества, он мысленно перечислял свои сильные стороны: умный, расчетливый, хладнокровный. Ему не страшны течки и гоны, он не поведется на очаровательный запах, который напрочь лишит рассудка. Его чувства всегда будут основаны на симпатии, а не на животной страсти и влечении. Как это было у Рико.

Именно поэтому он считал их отношения правильными. Да, Рико вел себя как тиран, не позволяя ступить и шага без одобрения. Да, чтобы доказать свою точку зрения, он легко мог ударить Кевина. Да, он несколько раз его насиловал, не воспринимая слабое “нет”. Но Кевин — бета — его любит. Значит, его чувства имеют под собой основу. Значит, Рико ему дорог как человек.

Сложно не привязываться к альфе, которого ты знаешь столько же, сколько себя. Они росли вместе. Когда мама Кевина оставила его в Эверморе и велела вести себя подобающе, он даже обрадовался. Теперь он всегда будет рядом со своим лучшим другом. Всегда вместе, всегда на расстоянии вытянутой руки.

Кевин слабо пошевелился. Ему нужно вставать и ехать в главный офис. Правда, офисом это можно назвать с натяжкой. Формально, это просто большой дом, стоящий на отшибе и имеющий слишком глубокий подвал. Семья Рико занималась, как Кевин предпочитал говорить себе, разными бизнесами, связанными с услугами. Почти ничего криминального: наркотики, нелегальная продажа лекарств, пара борделей, по слухам, небольшая торговля людьми. Кевина передернуло. С детства он понимал, где он растет, но надеялся, что к моменту, когда они с Рико станут совершеннолетними, семья Морияма полностью отмоет бизнес. Этого не произошло.

Он лениво проводит рукой по второй половине кровати, которая была пустой всю ночь. Обычно они с Рико спали вместе, но в последний месяц все изменилось. Рико не ночует дома уже пару недель, и Кевин прекрасно знает, где он. Правда, это не мешает им заниматься сексом: в офисе, в машине, в клубе, в любом месте, где Рико того пожелает. Кевин никогда не отказывается, понимая, что скоро и этого не станет.

Вчера Рико купил кольцо.

Маленькое, тонкое, из белого золота с изысканной россыпью бриллиантов. Кольцо, конечно, не для Кевина. Рико встретил своего истинного, и теперь проводит с ним все свое свободное время, пряча омегу в съемном загородном доме, о котором никто из семьи не знает — только Кевин и Жан.

Они бы тоже не знали, если бы не присутствовали при той судьбоносной встрече. Кевин уже миллион раз проклял себя, что вообще захотел перекусить на той дешманской убогой заправке.

Кевин почти с силой вливает в себя кофе, надеясь, что его гнев исчезнет с глотками этой мерзкой горечи, на ходу натягивает футболку и штаны и спускается к машине. Дорога в офис не займет много времени.

***

Рико нервно стучит карандашом по столу, в офисе непривычно жарко и душно, но его взгляд делает все еще хуже — словно прожигает Кевина на месте.

— Завтра встреча с Ичиро. Он требует отчетов за прошлый квартал по всем направлениям.

Кевин только вздыхает и молча продолжает листать документы на планшете.

Отстой. “Все направления” — это не только то, что обсуждается в этом доме, но и легальные дела. Да, такие тоже были. Официально семья Морияма владеет крупнейшей сетью логистических центров в Штатах и успешно занимается грузоперевозками. Никто, “естественно”, не догадывается, чем они занимаются еще. Формально Кевин занимает пост топ-менеджера этой компании, неформально — пытается сделать так, чтобы наркотики никто не спалил.

— Я помню. Как у него дела? — совсем не хочется, чтобы Рико ответил “хорошо”, но узнать хоть какие-то подробности новой личной жизни возлюбленного хочется еще сильнее.

— Сидит дома, читает книжки, кидает ножи и хочет пойти в колледж. Я пообещал Жану, что если с ним что-то случится, я закопаю его заживо, — легко ухмыляется Рико, и даже несмотря на последнее предложение, в его голосе четко угадываются теплые нотки.

Закопать заживо — это не совсем пустая угроза. Жан принадлежит Морияма, и Рико может делать с ним все, что угодно. Что он и делал. В плохие времена Жан был постоянным клиентом частной клиники, не говоря уже о том, сколько раз Рико устраивал для него “вечеринки” с охранниками.

Кевин устало поднимает взгляд. Его альфа, сильный, стройный и красивый — вот он перед ним, рукой подать. Хочется устроиться у него на коленях, облизать ему шею, поцеловать со всей нежностью и накопленной тоской, но… Но все это словно остается в прошлом. Те редкие моменты ласки и нежности, теперь слишком невозможны. Кевин принюхивается и в который раз за этот месяц жалеет о своей половой принадлежности. Он не может определить, пахнет ли Рико омегой, как и не может точно распознать запах самого альфы.

— Я скучаю.

Рико удивленно поднимает брови. В их “отношениях” не принято говорить о каких-либо проявлениях чувств: все и так понятно. Кевин принадлежит Рико. Рико принадлежит семье. Точнее, принадлежал: теперь все его мысли заняты запертым в доме омегой.

Кевин подходит ближе и с напряжением ждет ответной реакции. Рико на мгновение закрывает глаза и втягивает носом воздух. Он ничего не почувствует: беты почти не имеют собственного запаха. Кевин делает еще один шаг вперед и робко садится к нему на колени. Рико обнимает его за талию чисто автоматически: рефлекс, выработанный годами. Кевин тянется за поцелуем, но Рико дергается и отстраняется. Он берет его за бедра и кладет на стол, спуская штаны до колен.

Кевин вздыхает. Уже месяц его раздирают сомнения и жалость к себе. Он должен быть сильнее, оттолкнуть Рико, взять себя в руки и покончить с этими давящими, как удавка, отношениями.

Рико резко вставляет в него два пальца, сжимая рукой за горло. Он никогда не был особо нежен, но Кевин согласен и на это. Он пытается прошептать про смазку, но горло сдавлено слишком сильно. Рико входит в него, Кевин стискивает изо всех сил зубы, морщится и умоляет себя не кричать. За дверью стоит охрана, которой совсем не обязательно знать, чем они тут заняты. Рико двигается хаотично и дергано, слишком быстро и слишком механически. Еще бы, истинный возбуждает его одним только запахом, и Рико крайне необходимо это возбуждение снимать. Он долбится от силы минут пять, потом резко выходит и кончает Кевину на спину. Ни одного лишнего движения. Отпускает руку, и Кевин наконец-то может вдохнуть. Он медленно поворачивается лицом с Рико и тянется за поцелуем. Его член даже не встал, но он думает, что даже такой унизительный секс будет стоить того, если Рико его поцелует. Рико бьет его по лицу наотмашь.

— Ты забываешься.

Кевин опять задыхается. Рико молча натягивает свои штаны, вытирает руку салфетками и кидает Кевину пару штук. Кевин не должен плакать и кричать, он должен быть сильнее. Но слезы текут сами, рот сам начинает судорожно глотать воздух.

Кевин не может простить себе истерику. Рико никогда не был особо нежным, но раньше Кевин мог тешить себя мыслью, что у них отношения. Чувства. Любовь. Теперь же у Кевина были только ссадины и боль, и, видимо, никакого самолюбия. Он вспоминает их первый раз. Им было около 15 лет, кажется, что все 15 они были вместе. Кевин буквально задыхался от эмоций. Рико казался ему идеальным: от нелепой нарисованной татуировки, которая потом стала перманентной, до чуть всклоченных волос и резкого пронзительного голоса. В тот день Рико словно что-то решил для себя и после горячих поцелуев начал стаскивать с Кевина штаны и белье.

Рико практически нежно кусал его губы, почти не позволяя крови пролиться. Почти не сильно сжимал его запястья, пока почти аккуратно трахал Кевина в рот так, что тот не мог отдышаться потом еще несколько минут. Почти долго растягивал его двумя, а потом тремя пальцами, даже не забыв про смазку. От сильной любви заткнул Кевину рот его же футболкой, пока быстро трахал его до небольших разрывов и кончал внутрь, чтобы липкая сперма подтекала тонкими разводами, смешиваясь с кровью. Рычал, что любит, что Кевин теперь точно принадлежит ему. Но метку не поставил. Бетам метки не положены.