— Он остынет и заберет меня обратно.
— Ты так в этом уверен?
— Мы вместе больше 10 лет, я знаю его лучше, чем себя. Я уверен, — Кевин почти рычит. Конечно, он уверен. Они периодически — часто, поправляет он сам себя — ссорились. Окей, это нельзя назвать ссорой: Рико не всегда контролировал себя, поэтому ему даже не нужна была спичка, чтобы загореться. Его гнев был хаотично направлен на всех вокруг, чаще всего Кевин просто оказывался ближе других.
Но они всегда мирились. Кевин делал вид, что ничего не произошло. Рико оплачивал доктора — что это, если не проявление заботы? Зачем бы еще Рико делал это, если бы не испытывал к нему чувств? О своих Кевин говорил открыто.
— Тогда почему я должен оставить тебя здесь? — Эндрю не кажется убежденным, но в его вопросе есть здравый смысл.
У Кевина нет ответов. К счастью, они есть у вселенной. После осторожного стука дверь плавно открывается.
— Привет, пап.
========== Глава 2. ==========
Рико нервно держится за руль и уже 10 минут не отвечает на не перестающий звонить телефон. Он просто не может выйти из машины, не может войти в дом, он слишком устал разбираться во всех этих проблемах.
Он должен все решить, пока ситуация не стала еще хуже. С тех пор, как он избил Кевина, прошло три месяца, но ничего не поменялось. Потерянные штаты все еще потеряны, омега все еще под замком, как принцесса в замке, сидит и ждет своего принца, надеясь на освобождение, которого, возможно, и не будет.
За это время он несколько раз вспоминал Кевина. Первый раз, когда приехал в их квартиру за парой вещей. Естественно, там все напоминало о его.. друге? Партнере? Рико так и не определился со статусом. Их отношения никогда не требовали ярлыков. Кевин просто был его. Принадлежал ему полностью, доказывая это и днем и ночью. А теперь он сбежал. И судя по тому, насколько Рико его избил, Кевин точно не мог сделать этого сам.
Рико несколько раз пытал Жана, пытаясь выбить, куда же делась его любимая игрушка. Жан держался, но с каждым разом все менее уверенно. Рико дал ему шанс сказать все добровольно, — почти добровольно — но тот им не воспользовался. Что ж, придется решать вопросы по другому.
Давний друг семьи, молодой и дерзкий бизнесмен из России Федоров давно просил подарить ему Жана в качестве закрепления и без того проверенной годами дружбы. Жан, как и Кевин, был бетой, но его внешность привлекала многих: высокий, темноволосый, почти изящный. А еще этот акцент и постоянные переходы на французский — все это добавляло образу пикантности. В прошлый раз, когда Федоров забрал Жана на ночь, он даже отказался от идеи обрызгать его феромонами омег, сказал, что и так все прекрасно.
Жан ненавидел, боялся и презирал его.
Но Жан был слишком непослушным. За три месяца после исчезновения Кевина он не покидал этого дома, если быть совсем точным — подвала.
Рико вздыхает, но гнев не отпускает. Этот пиздюк смеет что-то от него скрывать. От него, в чьих руках вся его короткая жизнь. Рико в очередной раз пытается взять себя в руки и наконец открывает дверь тачки.
Дома все тихо. С тех пор, как Жан оказался заперт, пришлось посвятить в свою маленькую тайну еще двух человек: итого, об омеге знали пятеро. Эта мысль пугала Рико до дрожи. Каждый раз, просыпаясь рядом с истинным, он первым делом трогал его за руку — проверить, что он настоящий, что его не украли, что он не сбежал.
Рико вздыхает полной грудью и почти сразу плывет. Запах, терпкий, густой, который дарит одновременно чувство безопасности и возбуждения. Запах, который принадлежит только ему. Но сейчас не время, пусть его лисенок спит, а он пока займется взрослыми делами.
Он спускается в подвал, молча кивая одному из нанятых доверенных лиц, кажется, его зовут Ричер, Рико даже не пытался запомнить. Жан лежит на полу, стараясь занимать как можно меньше места, словно он вообще может спрятаться в этой грязной душной комнате, навсегда пропахшей кровью.
— Федоров передает привет.
Жан вздрагивает всем телом. Рико не спрашивал, что его друг делал с ним в прошлый раз, но судя по тому, что Жан несколько дней мог только лежать, все было понятно.
— Он очень скучает. Переживает, что слишком редко тебя видит. Ты тоже скучаешь по своему любимому?
Жан почти скулит. Он закрывает лицо руками, пытаясь пошевелить криво сломанными пальцами.
— Я подумал, что нельзя влюбленным столько жить в разлуке, поэтому как хороший друг, договорился передать тебя ему. Федоров был так рад. Он даже подготовил тебе отдельную комнату.
Рико прекрасно знает, какую комнату там приготовили. Он пару раз был в том доме и о том, как должна выглядеть пыточная, узнал именно там. Представлять сейчас, как Жан, истекающий кровью, висит на кресте, кажется ему отличной идеей.
Жан не двигается. Рико легонько пинает его ногой, приседает и берет в руки нож.
— Давай напишем ему послание?
Он медленно проводит ножом по предплечью Жана, почти не давя, оставляя тонкую кровавую полоску, в конце резко надавливая и вгоняя нож почти до конца. Жан истошно кричит.
— Как думаешь, как долго продлится ваше счастье? Я надеюсь, вечность. Мне кажется, ты просто создан для него.
Так же, как Кевин создан для Рико. Не для того прекрасного места, которое сейчас занимает омега в его душе, но просто для того, чтобы всегда быть рядом. Рико помнит, как они познакомились. Кевина привезла и буквально бросила в Эверморе мать. Она надеялась, что так сможет спасти сына от врагов, надеялась, что Морияма смогут защитить его. Жана просто продали. Его семья погрязла в таком количестве долгов, что им не хватило бы и всей жизни, чтобы их выплатить. Кенго тогда лишь ухмыльнулся и согласился забрать мелкого бету: альфу или омегу он взял бы охотнее, но выбора не было. Как не было выбора и у Жана.
Все детство и юность он таскался за Рико и Кевином, как привязанный. Все начиналось с простых “подай-принеси” и заканчивалось мелкими поручениями уже криминального характера. Жан никогда Рико не возбуждал, но так что трахал он его только в воспитательных целях, редко когда сам. Чаще приглашал охранников, чтобы проучить посмелившего перечить раба.
— Кевин, — Жан почти шепчет. Он не пил уже пару дней, и сил даже на слова уже не осталось.
— Да?
— Кевин у Миньярда.
Рико роняет нож.
Ссаный мелкий мудак.
Когда Рико дорвался до власти, его часть территорий пересекалась с Ваймаком. Все было относительно спокойно: старик, как воспринимал его Рико, вел себя тихо, на рожон не лез, не пытаясь ничего предпринять. Правда, войти в семью также не захотел: условия были не самыми выгодными, а наказания за непослушания — слишком суровыми. После пары перестрелок и взрывов они сошлись на предварительном перемирии, Ваймак даже позволил поставщикам Рико проезжать через свои территории, когда была необходимость запутать следы.
Пока не появился Эндрю.
Этот мелкий гондон пролез в группировку Ваймака и почти за месяц стал главным. Прирезав пару ищеек, он стал считаться чуть ли не главным криминальным лидером на юге, хотя формально все еще оставался под Ваймаком. Тот смотрел на все спокойно, ходили слухи, что он давно хотел отойти от дел. Рико никогда лично не встречался с Эндрю, но он имел честь проводить зачистку после пары несчастных случаев, которые привели к переделу территорий. Первый раз он тогда видел, как Ичиро орал — хотя раньше никогда не повышал голос, и лично пристрелил ищейку, который принес ему новости.
Значит, Миньярду было мало отхваченных территорий, и он решил забрать еще и Кевина. Великолепно. Ясно, что Кевин не сидел сложа руки все это время — эта сука наверняка переманивала у Рико заказчиков.
— Я убью его.
— Навряд ли Эндрю это допустит.
Рико белеет от злости. Пару раз пнув Жана, он бегом поднимается наверх и врывается в спальню.
Кевин всегда был вторым. Он никогда даже и подумать не смел, чтобы в чем-то обойти Рико. Рико не сомневался в его способностях: Кевин был расчетливым и рассудительным, казалось, что у него нет слабых мест. Кроме, разве, его положения. Он не мог проявить себя просто из-за своего статуса. Кевин был бетой, и это уже ставило его ниже Рико. Именно поэтому, когда Рико бил его, плевался и порол, Кевин молча терпел. В первые приступы гнева он еще пытался умолять и разжалобить Рико, но потом понял, что это только раззадоривает его. Раньше кинуть в Кевина чем-то тяжелым, грубо ударить об стену или просто влепить пощечину было чем-то обыденным.
