Глянул в сторону Валеры и не удержался от вопроса:

– А что за теория такая у тебя, с резервными копиями? Это в нашем ЛВИПе чего нового придумали?

– Да ну их! – Мордвин кисло скривился. В своем слое он был вполне уважаемым Айтишником, то есть специалистом по всему компьютерному, достаточно много зарабатывал, а в Среднерусье ему пришлось стать обычным электриком, пусть и высшего разряда. Другой работы по его профилю в здешних забубенных краях попросту не существовало. Местная техника соответствовала уровню семидесятых, по этой причине многие из попаданцев становились не у дел, и им приходилось менять профессию.

  Далеко не всем это по нраву. Но все равно быть электриком лучше, чем чернорабочим. Вот куда, скажите на милость, пойти клерку из офиса, продажнику или подобному ему представителю сообщества «офисного планктона»? В постиндустриальном будущем образовался целый сонм абсолютно лишних профессий.

– Дармоеды, – зло процедил Толян, сам он работал обычным водилой на дежурке Энергоконторы, и при его слабохарактерности дальше этого места ему ничего не светило.

– Не, Петрович, ЛВИПовцы на такие дали не замахиваются, – Валера потянулся к колбаске. И пока я наливал второй стакан чая, он быстренько соорудил мне бутерброд. – Угощайся!

– Да лишнее, в Вершинино бы их завтрак проглотить. Знаешь, как там кормят?

– Ну, как хочешь, – здоровяк впился крепкими зубами в серый хлеб с ливерной колбасой, и толком не прожевав, прошамкал, – Идея с копиями миров – это уже местная затея.

  Я сразу понял о ком идет речь. Была в нашем городке небольшая тусовка из бывших гениев компьютерного мира, которые пытались реанимировать или улучшить местную технику и создать нечто более продвинутое. Городское и областное начальство смотрело на их возню сквозь пальцы, но особо и не поддерживало. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось… Да и ресурсов на все про все остро не хватало.

  Многих людей, кто достаточно давно попал в этот странный мир Среднерусья, вполне устраивал здешний неспешный образ жизни. По нашим меркам двухтысячного местный временной слой относился примерно к семидесятым годам двадцатого века. То есть эпохе самого, так сказать, развитого «застоя», долгого и спокойного правления Ильича, периода неслыханного взлета русской цивилизации. Как бы то время потом ни ругали, но за всю беспокойную историю последнего столетия это был самый тихий и сытный период существования для русского народа.

  Бесплатное жилье, медицина и образование, широкие социальные гарантии, большие отпуска и возможность отдохнуть не дома, а на море или в профилактории. Какая-никакая, но защита интересов именно рабочего человека, менее людоедская политика родного государства по отношению к подданным. Когда еще на Руси наступит подобная сказка? Ну а то, что жили малость победнее самых развитых стран мира – так зато не боялись завтрашнего дня и спокойно встречали сегодняшний. За все ведь надо чем-то платить.

  В городке Калугино, куда я имел честь в один совсем не прекрасный день провалиться, было в наличии вполне работающее центральное отопление, водопровод, канализация, электричество, радио и даже несколько телевизионных передач в день. Пища имелась в большей части своей кондовая, но зато сугубо натуральная. То есть ни пармезанов, ни хамонов с каперсами в местных магазинах как-то не наблюдалось, зато свежая молочка, здешние овощи всегда наличествовали. Жить, в общем, можно! Особенно если к тому же неплохо зарабатывать.

  Как и при любом социализме в Среднерусье вполне себе процветал "черный рынок", частники и кооператоры. Народ ведь от переноса в чуждые социальные эпохи совершенно не поменялся. Кому-то нравится ходить общим строем, а кто-то завсегда лепится наособицу. Местные власти специально этому не препятствовали, зачастую сами в частном порядке участвовали в процессе. «Рука руку моет!»

– И смысла Вселенной в твоих копиях? Если они реальные и существуют? Это ведь тоже затрата энергии.

– Хороший вопрос, Петрович. Но согласись – копии всегда дешевле оригинала. Видимо, таким образом Вселенная находит наилучшую из реальностей, постепенно уничтожая неудачные. Вернее, они сами себя ликвидируют или ломаются навсегда. Вот как здесь!

– Интересно, – я допил чай и поставил кружку на захламленный стол, – с данной стороны я на этот мир не смотрел. А он, оказывается, просто сломанный.

– Всегда что-то ломается, – угрюмо согласился Валера и потянулся за бутылкой. Похоже, что у соседей сегодня будет "бухой" день. Я лично философски отношусь к такому времяпровождению. Если не мешаете остальным гражданам, то расслабляйтесь, как душе угодно.

  Так, в смурном от недосыпа и странного разговора виде я и вывалился на улицу ожидать рабочего автобуса. Вне теплого общежития было стыло и холодно, пришлось натянуть перчатки и плотнее надвинуть на голову шапку-кубанку. Хорошо хоть по утрам уже совсем светло, весна все-таки, и можно смело выйти из тамбура на улицу. Ночные чернильные твари при свете дня бегать не любят.  Я поправил на плече свой личный карабин и окликнул Никанорыча, который с деловитым видом сбивал с козырька подъезда натекшие сосульки.

– Скоро все потечет?

– Ага! Опять тонуть в дерьме будем.

  Что-то наш завхоз сегодня не в духе, беседа заглохла, так толком и не начавшись. Я только помотал головой, как из-за угла появилась вытянутая морда нашего конторского «пепелаца». Сие чудо техники сильно смахивало на автобус КАВЗ из моего слоя. Подкатившись к подъезду, водитель услужливо приоткрыл длинным рычагом переднюю дверь, гостеприимно приглашая пройти в салон.

– Здорова, народ!

 Очередной рабочий день в Калугино, городке областного значения бывшего государства Среднерусье начался.

                                                                                       Вершинино. Коровник

– Да что ты будешь делать! – я со злостью стукнул ключом по прикипевшему вусмерть болту. Похоже, к нему не прикасались с самого момента постройки этого молокопровода.

– Может, Петрович, уксусу принести?

   Я тяжело вздохнул. Ну кому понравится делать внеплановый ремонт деревенского трубопровода, в котором «вдруг» упало давление? И вдобавок ко всему прочему, это чертово поворотное колено никак не хотелось сниматься со стены. Так всегда бывает – девяносто процентов рабочего времени теряется из-за нескольких мелких заковык. Обыкновенный закон подлости!

– Да не надо, Матвеич, – еще раз вздохнув, я двинулся к своей рабочей сумке, доставая оттуда патентованное немецкое средство от ржавчины. Это в миллениуме всяческие «ведэшки» и куча другой химии совсем не редкость, а в данном временном слое подобные этому затыку та еще проблема. Вот ведь как, оказывается, мучились наши предки! Страшно представить, что же было тогда в бронзовом веке?

  Наконец, заржавелая гайка поддалась. Поменяв длинный ключ на более удобный торцовый, я выкрутил все винты и снял колено молокопровода со стены.

– Так и есть, Матвеич, засорилось. Сколько ж можно твоим балбесам втолковывать, чтобы сиськи коровам тщательней мыли!

– О-хо-хо, – всплеснул руками Хлебородов, зампредседателя здешнего госхоза. – Да рази этим дурням есть како дело? Присылают к нам кого ни попадя! Твою ж меть!

– Ладно, сейчас прочистим, и надо будет всю систему заново промыть. И еще – мне бы вот сюда болты свежие надобны. А, Матвеич?

– Болты найду, – Хлебородов поспешил к выходу, а я начал искать глазами своего помощника Петьку. И где же этот паршивец ошивается? Опять лясы с доярками точит? Жёнки тут сочные, на молоке и свежем воздухе настоянные, такой и «кинуть» разок не грех. Но совсем не значит, что делать это надо в рабочее время. Вот ученичков присылают порой, хоть стой, хоть плачь. Иногда, правда, попадаются толковые ребята, но чаще лодыри, просто привыкшие отрабатывать время, типичный для моей эпохи "офисный планктон".