– Комтедел, – попытался прочесть наемник.

Написанные буквы легко складывались в слова, но были сложны и непонятны.

– Это ромейсий бог, двуликий покровитель торговцев. На суше поклоняются, прося процветания Комтеделу, а на воде у Ледерки.

Как только наемник услышал за своей спиной чей-то голос, то моментально развернулся. Перед ним стоял человек, носивший ярко белую тогу, борода имела каштановый цвет, и на голове волосы были коротко стрижены. Было ему двадцать девять зим от роду, что на шесть больше, чем самому наемнику.

– Располагается он на торговой площади.

Мягкий голос говорившего был приятным, и его, на удивление, хотелось слушать.

– Зовут меня Софокл! Как я могу к тебе обращаться?

– Я наемник. Ответил от коротко.

– А я учитель в академии! Преподаю основы философии. Первый раз в Ромее?

– Да! Для меня здесь все в новинку.

– Как и для каждого, кто впервые посетил столицу Ромеи.

– Помоги мне найти место, где можно поесть.

– Здесь недалеко находится таберна. Идем покажу.

Наемник вместе с Софоклом покинул площадь. А на смену им пришли солдаты из числа городской стражи.

Строй городской стражи шел в два ряда по улицам Ромеи. Всего их было сорок человек. Все, как один, были одеты в лорика сегментата. Возглавлял колонну человек, который еще недавно был на приеме у императора. Рядом шел Арис.

Опцион вглядывался в каждый проулок, так как он получил информацию о нападении и то, что при нападении он не должен сопротивляться. Это навевало на него мысли разного рода. Почему он не должен сопротивляться? И зачем его тогда предупредили о нападении?

Данным мыслям пришел конец лишь тогда, когда его калиги вступили на площадь двуликого бога торговли.

– В линию! – скомандовал Сенникс.

Солдаты вышли вперед своих командиров и выставили шиты перед собой, на них была изображена волчица с окровавленной пастью.

– Вперед, – прокричал Сенникс.

Стражники зашагали нога в ногу, плотной линией. К людям, которые окружили плотным кольцом пророка. Остановились лишь тогда, когда вышли на расстояние метания пилума.

– Свободные граждане Ромеи. Все, кто здесь находятся, нарушают закон! – Сенникс начал говорить с нотками презрения и ненависти в голосе. – Я приказываю вам! Покинуть площадь! А также выдать нам немедленно человека, который называет себя пророком.

– Какой закон я нарушил? – крикнул бородатый человек, одетый в черно-серый балахон.

– Сегодня день плодородия, вы, варвары, – выкрикнул Арис.

Данные слова взбудоражили толпу граждан. Некоторые даже предались эмоциям.

– Мы не варвары. А граждане Ромеи!

– Сколько же среди вас ромейцев? – не выдержал Арис.

– Хотите сказать, это не дает нам право собираться где мы хотим? – ответил вопросом на вопрос человек в балахоне.

– Именно это я и хотел сказать!

– Но бог! Отец мой небесный сказал мне, что мы вольны собираться где угодно и когда угодно.

Толпа поддержала данные слова ликованием. Даже несмотря на то, что человек не закончил свою речь. Толпа перекрикивала все его слова.

– Это пророк! – воскликнул кто-то из солдат городской стражи.

– Я слышал о нем! Но не ожидал, что увижу!

– Ты его увидел, Верцингеторикс.

– Мол…

Начал было громко говорить, перекрикивая всех, Арис, но фразу закончить он не успел из-за камня, который вспорол его правую бровь. И у края глаза расцарапал веко.

Арис наклонился, повернувшись к строю солдат спиной. Прижал ладонь к глазу. Мгновение спустя, посмотрел на ладонь. Она была вся в крови. Выпрямившись, с грозным видом Арис принялся смотреть на толпу. Раненый глаз стал видеть хуже.

Сенник пристально наблюдал за опционом городской стражи. Убедившись, что с ним все в порядке, отдал приказ.

– Пророка взять живым. Людей в толпе не убивать! Вперед.

Уже прошло немало времени, как Софокл покинул наемника. С того самого момента, как они вошли в таберну, преподаватель рассказывал о своих студентах. Все они были из знатных семей. Также он рассказывал про свою родину, Цегерию, и про образовательную систему своего родного Цегерийского полиса. В Цегерии любой желающий, мог прийти в академию за знаниями и получить их совершенно бесплатно. В Ромее же академии были доступны только знати, и это не сильно нравилось Софоклу. Упомянул он также про огромную библиотеку в здании академии, где были собраны все знания покоренных ромейцами народов. Для ромейцев это были знания известного им мира. Еще Софокл сказал, что если наемник захочет чему-либо научиться, то он сам его этому научит.

Наемник неспешно ел кашу. Тщательно и долго прожевывая содержимое каждой ложки. Делал он так, только потому, что кушал он день назад. Ту же самую кашу, которую ел он в данный момент. Различия, у них были глобальными. Прошлая горчила и была залита плохо пахнущим маслом, а нынешняя сластила на послевкусие.

Рядом со столом наемника крутился мальчуган, страстно интересуясь вооружением. Он не обращал на мальчика никакого внимания. Лишь только изредка бросал на него кроткий взгляд, в такие моменты на его лице появлялась улыбка.

Хозяйка таберны заметила сына рядом со странным человеком. Блеск в глазах ее сына напоминал точно такой же, какой был в глазах ее младшего брата. Когда его переводили в армию, базирующуюся в Цегерие. Женщина подозвала к себе дочь.

– Гайя, оттащи Гая от посетителя. И забери посуду, мне кажется, он доел!

Девочка по привычке взяла тряпку и пошла в сторону, где был ее брат и странно одетый для простого ромейца человек.

– Гай, тебя зовет мама, ей нужна твоя помощь.

Мальчуган поднял свои сияющие глаза на сестру и маму.

– Иду, иду, – быстро оттарабанил он, начало фразы посвятив сестре, а конец матери.

Гай отошел от стола человека и меча, от которого он не мог оторвать своего взгляда. На лице его было огорчение, и по его физиономии можно было понять, что кто-то отобрал у него любимую игрушку. Но при всем этом сын направился к матери.

Гайя же забрала со стола пустую посуду человека, который носил непонятную для нее одежду. Одет он был действительно чудно, поскольку кольчугу он покрывал курткой из прочной кожи, зашнурованной лишь на одно деление. По его короткой и неухоженной бороде и средним волосам, закрывающим уши, Гайя поняла, что он давно не был у цирюльника. Протирая стол тряпкой и бросая кроткие взгляды на него, она смутилась, и на ее щеках появился румянец.

Отойдя от стола незнакомца и подойдя к стойке, где находилась ее мать, она вполголоса произнесла.

– Мама, мне кажется, я влюбилась!

Арисия, хозяйка таберны, только лишь покачала головой, думая о дочери.

Когда Арис появился на пороге таберны своей сестры, первым делом, как обычно, он окинул взглядом все помещение. В углах, как всегда, сидели жрецы и работники арены. Между ними располагались жители близлежащих домов и постоянные посетители. И только один выделялся на общем фоне. Его стражник сверлил глазами, пока шел к стойке, за которой стояла его сестра и что-то говорила сыну.

– Привет, Арисия.

– Здравствуй, Арис. Что у тебя с лицом?

Арис потрогал свой шрам. Бровь ему зашили, как только он вернулся в казарму. Тут же он получил распоряжение выдвигаться в путь. И напоследок, перед долгой дорогой, решил посмотреть на свою сестру и ее детей.

– Пустяки.

К своему дяде подбежали племянник и племянница. В племяннике были заметны прогрессирующие черты своего отца: скромность и незаметность, но также были черты и матери, такие как тяга ко всему новому и уверенность. Племянница же была своим вылитым дедушкой, которого не знала. Суровый взгляд, настойчивость, любовь к порядку и наивность, но это уже больше из-за своего юного возраста. Гайя была старше Гая всего лишь на одну зиму. И было им, соответственно, девять и восемь зим от роду.