Короткий смазанный рывок — и вот он уже нависает надо мной, прижимая к стене и сдавливая горло рукой в черной перчатке. Начав задыхаться, я вцепилась в его руку и попыталась оторвать от собственного горла, но он был сильнее. Мир начал мутнеть и терять четкость, тело забилось в судорогах, понимая, что умирает.

И тут, в наполненной вязким туманом голове, очень четко и ясно прозвучал кристально чистый голос.

Очень знакомый голос.

Такой родной голос, прогоняющий заползающее в душу зловонное дыхание смерти…

— «Темна вода в глубокой яме, а на дне живут чудовища», — это сказала я, но слова, как и голос были чужие.

Вздрогнув всем телом, в изумлении распахнула глаза, почувствовав, как убийца ослабил хватку, выпуская мою шею из своих лап.

— Прочь! — крикнул кто-то и в моей голове, и вслух. Разрезав непререкаемым приказом воздух кабинета, слова на незнакомца выплюнула я, вот только голос… он был маминым.

Фигура странно пошатнулась, словно разом обессилев, сделала шаг назад, за ним еще несколько, пока не наткнулась на письменный стол мистера Элиота. Облокотившись о него рукой и начав припадать на правую ногу, убийца медленно обошел мебель и направился к двери.

И тут в дело вступила моя любовь доводить все до конца. Вновь подхватив вазу с пола, я выпрямилась, занося над головой изделие монструозного вида, по весу напоминающее камень, и бросила, рассчитывая, что это бесполезное расписное изваяние приземлится убийце прямо на темечко.

А дальше события завертелись со скоростью волчка, запущенного судьбой.

С грохотом ударившись о стену, распахнулась входная дверь и в свои владения влетел раскрасневшийся и пылающий праведной яростью мистер Элиот. Тут же, в потоке замерцавшего света растворился в воздухе шатающийся от слабости убийца, растерявший свою свирепость и тягу к садизму. И первый не заметил второго, потому что в это же мгновение кончики моих пальцев оторвались от вазы, которая, беспрепятственно пролетев по опустевшему, благодаря исчезновению убийцы, пространству, со звонким «тынц!» влетела в заместителя директора, сбила с ног и повалила на пол, свалившись сверху.

— Ой, — пискнула я, хватаясь за голову.

— В наказание за ваш проступок следующие тринадцать лун вы будете после учебы работать в конюшне, — таким ледяным тоном, что можно было бы заморозить целый океан, проговорила леди Элеонор.

— В ко… конюшне? — ошалело икнула я, уставившись на директрису.

— Да, — царственно кивнула та. — Будете помогать ухаживать за лошадьми. Приносить воду, чистить стойла, закладывать сено.

— Я не умею, — все еще бестолково моргая, замотала головой я.

— Ничего, — посмотрели на меня снисходительно, — научитесь. Это не так трудно, как кажется на первый взгляд. Даже вы… справитесь.

Я едва не застонала, с трудом сдерживая желание вцепиться в собственные волосы и бессильно вопить до хрипоты от неверия, что все это происходит со мной и происходит на самом деле.

За спиной послышалось сдержанное покашливание, и я тут же вспомнила, что свидетелями моей моральной порки являются не только стены директорского кабинета, но и трое уже знакомых мне рыцарей, которые к этому моменту уже успели порядком поднадоесть.

Моя природная вредность подталкивала поинтересоваться, каким богам следовало помолиться, чтобы больше не видеть их раздражающие физиономии. Но чувство самосохранения все же тормозило самоубийственные порывы, напоминая, что жизнь в компании со всеми своими конечностями на положенном им природой месте значительно комфортнее, чем без них. Поэтому я для пущей верности закусила губу и решила послушать, что там собрается сообщить рыцарь.

— Леди Элеонор, — мягко начал Эйсонас, в несколько широких шагов приближаясь к столу главы Академии, одновременно загораживая её от меня своей широкой спиной. — Если вы позволите, я бы хотел переговорить с вами наедине.

— Не вижу в этом смысла, — решительно отрезала блондинка и я явственно услышала, как осыпаются, звеня, кристаллы льда, ударяясь об пол.

Тряхнула головой, отгоняя наваждение, и продолжила прислушиваться к диалогу, который с каждой минутой становился все занятнее.

— Я знаю, зачем вы здесь, — чуть повысив тон, решительно оборвала леди главного рыцаря в заводной тройке местной правоохранительной элиты. — Вы хотите забрать мою ученицу, потому что не справились с собственными обязанностями и допустили гибель еще одной колдуньи.

Эйсон вновь попытался что-то вставить и вновь — неудачно, потому что, кажется, леди Элеонор, метафорически говоря, уже закусила удила.

— Ландграф Эйсонас, по-вашему, я своих студенток, как цыплят, вывожу? И у меня нескончаемый ресурс обученных колдуний всегда под рукой?

— Я вовсе не…, - начал было рыцарь, но был перебит.

— Тогда почему вы считаете возможным, погубив одну мою ученицу, тут же забрать другую, отправив умирать? — послышался скрип деревянных ножек и леди Элеонор выпрямилась во весь свой немалый рост, чтобы взглянуть рыцарю глаза в глаза.

А я мысленно поразилась тому, как эта женщина способна транслировать в мир не только арктический холод, но и силу. Величина её личности была такова, что едва она поднялась, как меня пробила дрожь, добравшись до самых почек. На неё хотелось смотреть, не отрывая взгляд и не дыша, впитывая эту силу… забирая её себе.

— При всем моем уважении, — наконец, смог вымолвить парень, который, если верить Сократу, а я ему верила, по совместительству являлся инкубом. — Вы неверно поняли мои намерения. Я вовсе не собираюсь забирать мисс Мирославу. Но нам нужна её помощь, без которой, увы, мы не справимся. Вы же понимаете, что застава в Межмирье — один из ключевых переходов, который со смертью мисс Милены лишился защиты и контроля. И мы не можем бросить его без присмотра.

— О чем вы говорите? — коротко выдохнула директриса, которую от меня по-прежнему скрывали слишком широкие плечи некоторых назойливых товарищей.

— Я говорю о tradendae sanguinem, — быстро отчеканил рыцарь и кабинет накрыло гробовой тишиной.

***

— Ни в коем случае не позволяй им сделать это! — налетел на меня Сократ, едва я распахнула дверь в спальню в общежитии.

— Ты вернулся, — устало улыбнулась я, падая на кровать и больше всего на свете желая лечь, укутаться в одеяло, как в кокон, и уснуть, а проснуться уже дома, разбуженной грохотом посуды на кухне, которым всегда сопровождались папины попытки приготовить завтрак. Из-за катастрофической отцовской неловкости его нахождение дома редко обходилось без потерь для нашего имущества.

Папа…

На глаза навернулись слезы, которые я поспешила отогнать, обратившись к Сократу:

— Где ты был все это время? Тебя забрал Сатус? Он приходил, угрожал, что сделает вам плохо. Тебе и Мике. Делал странные намеки… Я решил, что она вас забрал. Но, если ты здесь, значит, это не так. И где тогда Мика? Когда ты исчез после нашего разговора, я решила, что ты пошел спать, но когда я пришла, в комнате никого не было…

— Спать-то я пошел, — недовольно проворчал усатый, забираясь на кровать и усаживаясь рядышком, притулившись ко мне своим пушистым бочком. Казалось, ему хотелось быть поближе ко мне. Ощутить тепло человеческого тела. — Да только не дошел. Кто-то накинул на меня мешок, а внутри была сон-трава.

— Усыпляющее растение? — удивленно приподняла я брови, подтягивая ноги к груди и обнимая колени.

— Ага, — тяжко вздохнул кот, чем-то опечаленный. — Но не только усыпляющая, еще сковывающая и несущая смерть.

— Для мертвого ты очень бойко шевелишься, — не сдержала я смешок, в котором даже мне самой отчетливо слышалась приближающаяся истерика.

— Чтобы умереть мне надо было проспать в мешке до рассвета, — прищурился на меня Сократ, поведя рысьими ушами. — А я проснулся раньше и не в мешке, а в чулане на кухне.

Мои глаза изумленно распахнулись, а Сократ поторопился продолжить:

— Я, конечно же, не против просыпаться в непосредственной близости от запасов еды, в том же, например, чулане я обнаружил удивительной вкусноты свежие копченые колбаски, но мне пришелся не по душе тот способ, с помощью которого была организована наша встреча!