— Я всё доступно написала. Не понимаю, в чем проблема?

Она прикалывается?

— То есть, уведомление о том, что нам больше не стоит видеться, ты считаешь вполне развернутым и не подлежащим обоснованию? У меня, например, по этому предложению уйма вопросов и самый главный: я так и не понял, рассталась ты с Антоном или нет?

Ксюша тихо вздохнула, опустив голову.

— Рассталась.

— Ну!!! И?!.. Бл*дь, Ксюх, не выводи меня, и так на пределе. Скажи конкретно, в чем проблема?

Поддавшись мимолетному порыву, начал наступать на неё, оттесняя к стене и упёршись в полущенные панели руками, склонился над застывшей фигуркой.

Удушье, гул в ушах, всё это испытывал, глядя на её макушку, бурно вздымающуюся грудь.

— Если расстались, значит, свободна, да? Значит, всё хорошо? Тогда откуда взялся весь этот бред с дистанцией?

Ксюша всхлипнула и… тут же взяла себя в руки. Бля** да что же это такое?

— Ты русского языка не понимаешь? — прошептала в пол. — Я не хочу быть с тобой. Ты… — сглотнула, с вызовом вскинув голову, — ты опасен, Денис. Я не хочу связываться с тобой. Я… боюсь, понял? Не дави на меня!

На Дениса словно ведро холодной воды вылили. Пошатнулся от опустившей на глаза пелены.

— Какого… тогда пришла? Какого не оттолкнула? — вышел из себя, опускаясь всё ниже и ниже. — Зачем дала надежду?

Уже не знал, что и думать. Так и тянуло наговорить грубостей, стряхнуть хорошенько, привести в чувство и жадно впиться в сладкие губы. До боли. До трясучки. Искусать мягкую плоть, чтобы аж вскрикнула. А потом зализать место укуса, вобрать в себя до последней капли сорвавшийся с губ судорожный вздох.

Ксюша попыталась проскользнуть под рукой, но Денис, не смотря на окольцовывающую боль в грудной клетке, перехватил её, вжимая в стену. Смотрел в испуганные глаза, вмиг наполнившиеся слезами, и чувствовал, как начинает медленно сходить с ума.

— Ксюш, ну что же ты творишь, м? Ну не верю я… Скажи!.. — требовательно поднял её подбородок, и тяжело дыша, прижался лбом ко лбу, утопая в блестящих от слёз глазах. Чувствовал, что что-то не то. Ну не могла она вот так просто взять и учудить подобное. В чем смысл? — Он запугал тебя? Может, обидел?

— Никто меня ничем не пугал! — разозлилась, протиснув между телами руки. Хотела надавить на плечи, оттолкнуть, но вовремя вспомнила о травме. — Да что же ты непонятливый такой, Денис! — возмущенно топнула ногой. — Говорю-говорю, а ты ни в какую! Отстаньте от меня! Оба!

И тут его терпение подошло к концу, не железный ведь. По-нормальному хотел, а оно, бл*дь, никак ненормально. Не выдержав, лупанул кулаком по стене над её головой. Ксюша вскрикнула, моментально сжавшись.

— Денис, ты глухой или непонятливый? Что не ясно?

— Да многое не ясно. Ещё днем заливала одно, вечером — другое. Скажи, я похож на дебила? М? Или тебе по приколу было подержаться за член.

Ксюша вздрогнула. Щёки залило румянцем.

— Придурок!

— Я?.. Да-а-а. Придурок. — Прохрипел, не контролируя голос. Уже и руки не чувствовал, продолжая размеренно наносить удары о кирпичную кладку, и на потоки слёз не обращал внимания. — Чего ты ревешь? Ну, чего? Радуйся, ну! Давай! — Отодрал от стены, швырнув на середину комнаты. Ксюша бросилась к двери. Не успела. Он быстрее. Снова перехватил, на этот раз со спины. До яркой вспышки перед глазами вжал в себя. Сердце зашкаливало, отдаваясь в ушах. Обезумел настолько, что потерялся.

— Дай нормальный ответ, Ксюх. Нормальный. Честный, — попросил горячо, склонившись к её уху, и тут же почувствовал, как она вздрогнула от прикосновения его губ, разомкнула упорно стиснутые губы, вбирая рвано глоток воздуха.

— Я поняла, что не хочу быть с тобой. Всё! Не ищи того, чего нет. Отныне каждый сам по себе. И к Антону не лезь! Держись от него подальше. Он… тут ни при чем.

По её щекам сами собой катились слёзы. Крупные, солёные-солёные. Ещё с утра помнил их вкус. Не цепляли. Именно сейчас не цепляли, а только больше выводили из себя.

— Держаться от него подальше? Что ты знаешь? Говори! Почему я дожжен оставить его в покое?

Его руки уже по всему её телу. Сжимал со всей силы. И грудь с торчащими сосками мнул, содрогаясь с ней в унисон, и ягодицы, прижимающиеся к паху, и тонкую талию. Раздавить бы… раздавить, а потом обласкать.

— Я… ничего… не знаю, — Ксюша давилась слёзами, разрываясь на части. — Просто… не важно. Денис, не доверяй ему и всё.

— Не доверять? — сухо рассмеялся, оттолкнув её от себя. — Не переживай. Я и так никому не доверяю.

На кухню заглянул обеспокоенный Женька, выразительно сдвинув брови.

— Ден, Константиновна сунет. Пора закругляться. — И мазнув по плачущей девушке взглядом, скрылся за дверью.

Повисло молчание. Было ощущение бредового сна. Глупого, дебильного. Может, он до сих пор в отключке и это плод его воображения?

— Уверена? — наклонился над поникшей головой, спрятав разбитый кулак в кармане спортивок. — Что не хочешь быть со мной — уверена, Ксюх?

— Да, — просипела едва слышно, вытирая дрожащей ладонью слёзы.

— Да?

— Да!! — закричала на весь этаж, сцепив до боли пальцы. А когда подняла голову, приготовившись выдержать горящий ненавистью взгляд… столкнулась с оглушающей пустотой.

Согнулась пополам, медленно оседая на холодный кафель. Хотелось выть. Как же больно-о-о…

Денис пытался собрать мысли в кучу, а они ни в какую. Нахрен неслись прочь.

— Сука-а-аа, ну вот как так, а? — навалился на руль, пытаясь отдышаться. Долго смотрел в одну точку, а потом потянулся за сигаретами.

Вовка, нырнувший в салон следом за другом, благоразумно не вмешивался, боясь попасть под раздачу. Пускай выпустит пар, потом всё узнает. Хотя… и так всё ясно: влип Денис, при чем, по уши.

— Клянусь, я придушу его. Узнаю, чем запугал её, а потом отмудохаю так, что жить не захочется. За всё ответит, с*ка, за всё-ё-ё…

Долин расположился сзади, зыркая поочередно то на притихшего Вовку, то на беснующегося Дениса. Теперь понял, к чему весь этот загон с проверкой. И девушку вспомнил, только… разве она не с Антоном была?

— Ден, ты поаккуратней, что ли, — осторожно посоветовал Александров, благоразумно положив руку на ручку. — Чем быстрее оклемаешь, тем быстрее разберешься.

Денис глубоко затянулся, откинувшись на спинку. С минуту сидел с закрытыми глазами, возвращая способность ясного мышления. Вован прав. Сейчас важно вернуться в прежнюю форму. Пока его рвало изнутри от боли — ни о каком выяснении правды не могло быть и речи. Не выстоит.

Чёрная Тойота взревела двигателем. Не смотря на уговоры друзей, так и не уступил руль. Может потому, что нуждался хоть в какой-то опоре, а может оттого, что просто не смог.

В начале ноября, ни с того, ни с сего насыпало снега. Сначала был обыкновенный дождь, медленно перешедший в мокрый снег, а потом и вовсе самая настоящая вьюга.

Константиновна, вахтерша пенсионного возраста, вспоминала, что подобные погодные бзики были за её молодости, ещё в 60-х.

Но хуже всего была ожеледица, заключившая в плен города. Не возможно было и шагу ступить, чтобы не упасть. Так и слышалось отовсюду, что кто-то у кого-то из знакомых грохнулся, неудачно приземлился и в итоге — если не растяжение, то перелом. И хорошо, когда только руки.

Вот и Пелагее не повезло. Обхаживая своих стариков, которые были ненамного старше её самой, поскользнулась на тонкой корке льда и как результат — перелом лодыжки. Ксюше пришлось отпроситься с учёбы и помчаться в тот же день к ней в больницу.

Новости были не утешительные — целый месяц гипса, в худшем — полтора. И если Пелагея вполне резво орудовала костылями, передвигаясь по ровной поверхности, то о выполнении обязанностей социального работника не могло быть и речи.

— Ты прости меня, Ксюш, — сокрушалась она, сидя за столом. — Лучше бы я дома осталась в тот день. На кой меня понесло к этому Макару. Не подох бы без своих сигарет. А теперь что? И сама калека, и тебя от учёбы оторвала.