— Позвала всё-таки. Ваша сучка не такая бесполезная, как я думала.
— Где она?! — прорычал я.
Она смотрела на меня и продолжала ухмыляться. Она не понимает.
— Кто у нас ты? — сказала блондинка, показав на меня дулом. — Рафаил, ведь так? За Софочкой пришёл?
— Ищи её бегом, — сказал мне бета, поднимаясь. — Я займу эту паскуду.
— Ты же ранен!
— Бегом!!! — рявкнул он, встав и ощетинив шерсть.
Бета вытолкнул меня в коридор, а сам бросился на Гэбриэл. Решив, что нужно забрать Софочку, а уже потом в случае чего ему помочь, я добежал до двери, которая была в конце коридора. Вышиб её и увидел лестницу, ведущую вниз. Подвал! Я сбежал по ступенькам и нашёл ещё одну дверь. Эта была массивнее, выбивал я её с минуту. Она наконец сорвалась с петель и вместе с дверью я рухнул на пол. В глаза ударил ослепительно-яркий свет больничных ламп. Это было просторное помещение с белыми стенами, поделенное напополам прозрачной стеной с круглыми отверстиями для воздуха, внутри была решётка. Там, за стеной и решёткой я увидел небольшое пухленькое тельце в изорванных остатках одежды и в крови. Софочка! Я подскочил к стене и стал бить по ней лапами.
— Софа! Софочка! Милая!
Я разбил стену и подскочил к решётке. Прикоснувшись к ней, я взвизгнул. Серебро. Бёдра Софочки были в крови, сама она лежала в клетке на цепи. Моя бедная, моя беззащитная, почему с тобой уже в который раз обращаются как с животным? Я нервно ходил перед прутьями, соображая, что делать. Софа, видимо, была без сознания. В нос бил запах её крови. Мне стало страшно. Она же в положении, а тут у неё кровь между бёдер течёт… у неё выкидыш? Её избили? Страх смешивался со злостью. Потоптавшись на месте, я взял выбитую дверь и приставил к двум серебряным прутьям. Через неё не должно обжечь, я надеюсь. Я отошёл подальше, разогнался и со всей дури влетел в преграду. С режущим уши скрипом и лязгом, прутья поддались и рухнули на пол. Я подскочил к клетке. Потолок и пол были не из серебра, а из чего-то другого. Либо из бетонных плит, либо из подобного материала. Я просунул лапу сквозь серебряные прутья, упершись в днище, а второй стал толкать потолок. Пыхтя и скрипя зубами я выдрал с корнем потолок вместе со стенками и отшвырнул в стену. Расцарапал ошейник и придвинул к себе лапой Софочку. Она еле-еле дышала, рукой держалась за животик, кровь уверенно текла из половых органов. Я взял её на руки, полизывая лоб и щёки, стараясь забрать её боль, и рванул наверх. Когда я выскочил из подвала, я увидел, что на полу было что-то разлито, стоял запах железа и керосина, а потрёпанные бета и Гэбриэл стояли друг напротив друга. Блондинка была взлохмаченной, с чужой и своей кровью на волосах, с расцарапанной щекой, в руке она сжимала нож, на поясе висел ещё один револьвер. Бета был весь изранен, расстрелян и потаскан. Он увидел меня и Софу. Нахмурился.
— Беги вместе с ней в больницу. Сейчас начнётся выкидыш.
— А ты?
— Просто не дай умереть им! Я не хочу сдохнуть ради того, чтобы мой вид вскоре тоже исчез!
— В смысле «сдохнуть»?! Я могу помочь!
Тут в меня прилетела серебряная пуля. Попала в бок. Я взвыл от жгущей и нестерпимой боли. Бета толкнул меня к окну, падая в которое я увидел, как в его простреленной лапе мелькнула зажигалка. Я рухнул на землю, держа на себе окровавленную булочку. Мгновенье. Тихое «чирк!». И во всём доме вспыхивает пламя. Выстрелы. Я не знал, должен ли я постараться его спасти, но судя по грохоту падающего тяжёлого тела можно догадаться, что спасать уже некого. Я слышал, как Гэбриэл носится по коридорам, стараясь сбежать из горящего дома. И слышал её крики. Я убегал, прижимая к себе Софу, и слышал это всё. Я совсем не знал этого бету, я даже имени его не спросил, и мне было жаль, что он умер. Я прибежал к себе домой, превратился в человека и дрожащими руками уложил Софочку на кровать. Я рухнул рядом, ибо стоять из-за пули было очень тяжело. Я вызвал врачей. Когда они приехали, меня с булочкой забрали в больницу. Там её увезли в одну палату, а меня в другую, в операционную. После операции я проснулся поздно утром. Мне вынули пулю, что-то где-то зашили, я не слушал. Я рвался к Софе, меня пытались удержать двое крепких санитаров, а я всё упирался. В конце концов они сдались и пустили меня. В палате пышечка лежала под белым одеялом. Я спросил у врача, как она. Он сказал, что ребёнка сохранить удалось, но беременность вполне вероятно будет тяжёлой, нужно будет постоянно наблюдаться и пить вёдра витаминов. Я кивал, что-то бубнил в ответ, садясь к Софе и держа за руку. Моя милая, любимая, моя ватрушечка, открывай глазки, ну же. Пока я ласкал спящую девушку, я слышал, как по телевизору в коридоре говорили о случившемся ночью пожаре. Выживших нет. Полиция будет заниматься расследованием о вероятном поджоге. Конечно будет, что нам ещё-то делать? Убийства прекратились. Бета умер, чтобы мы жили. Он отомстил. И умер, жертвуя собой.
Комментарий к Пожар Извиняюсь, что глава получилась маловата, я честно старалась сделать её побольше и эпичней
====== Всё кончено ======
Солнечные лучи упали на волосы Софы. Какая она красивая в такие моменты. Настоящее пламя. Она вздохнула и тяжело открыла глаза.
— Р… Рафи? — тихо сказала она.
— Да, это я, — закивал я, наклоняясь и целуя её. — Я здесь, любимая.
— Милый, — она прильнула ко мне и зажмурилась. — Там… мне… я…
— Чшш, всё хорошо, ты больше не там. Я с тобой, моя пампушечка. Всё закончилось, булочка.
— Ты был прав… у-у нас ребёночек… т-только у меня…
— У тебя всё в порядке, ребёночек жив.
Она посмотрела на меня добрыми светлыми зелёными глазами, нежно улыбнулась и прильнула к моей ладони щёчкой. Закрыла глаза, из которых скатились две крошечные слезинки.
— Я тебя люблю, пирожочек, — прошептала она.
— А я люблю тебя, пышечка, — так же тихо ответил я, лаская её.
Прошло с две недели. Дело о жестоких убийствах людей было закрыто. Я написал, что убийца проник в дом Сесилии Радригес, чтобы лишить жизни, но произошло возгорание, и оба погибли. Софе я рассказывал это понемногу, чтобы она не волновалась лишний раз. Она мне теперь казалась ещё более хрупкой и уязвимой. Вернулась её семья. И когда они с матерью затеяли семейный ужин, на котором буду и я, я долго стоял перед шкафом и рассуждал, что бы надеть, чтобы выглядеть стройнее и чтобы живот казался меньше. Я знаю, что чтобы выглядеть худее, надо похудеть, но ужин сегодня вечером, а худеют долго. Вдобавок, меня очень волновал её отец. Вдруг он не захочет отдавать за меня Софочку? Я же чуть его в могилу не свёл. Я вздохнул, пялясь на висящие на плечиках шмотки.
— Рафи? — раздался голос вошедшей в спальню Софы. — Милый, ещё не оделся?
— Что надо надеть, чтобы выглядеть в глазах твоей семьи более презентабельно?
— Знаешь, ты даже в домашнем сама презентабельность, — похотливо улыбнулась она, покусывая губы.
— Ну я серьёзно.
— А я нет? Ты у меня такой высокий, статный, в меру упитанный импозантный мужчина.
— Спасибо за «импозантного мужчину», но вот упитанный я сверх меры, давай честно. И по-моему, у статных людей не должно быть вот этого вот, — я похлопал себя по животу. — Я скорее уставший от жизни пузатый шериф.
— Мой любимый пузатый шериф, — она подошла ко мне и поцеловала. Положила руки мне на брюхо и стала его поглаживать и аккуратно ощупывать, проверяя, потолстел ли я. Судя по довольной улыбке, потолстел. — Чей-то шикарный авторитетный животик подрос.
— Я даже знаю, чей. — я резко наклонился и чмокнул её в пузико.
— Я тоже, — Софа обняла меня за живот.
— Тебя не тошнит, пампушечка?
— Нет. И не переводи тему. Мы же договаривались, если я слишком засмущала — просто скажи.
— Не то, чтобы слишком, можно ещё немного, — пробубнил я.
Она ласково улыбнулась и чмокнула мою щёку.
— Мой самый любимый и самый красивый мальчик.
— Твоему мальчику не мешало бы на диете посидеть, — вздохнул я, понимая, что всё равно надо это сделать. Я стану отцом, должен же я быть в состоянии играться и гулять с ребёнком, а не спихивать всё на Софочку, пока сам разожрусь до такой степени, что встать не смогу.
