— Дарону годик, он и на тебе постоянно спит.

— Но на тебе-то помягче, — она бережно похлопала круглое пузо. — И если серьёзно, то ладно, ты не балерина и не спичка. Но ты правда похудел.

— Спасибо, — я поцеловал жену. Повалил на себя и обнял. — Знаешь что?

— Что, сладенький?

— Мы с тобой как-то давненько гулять не ходили. И в кафе сто лет не были.

Она улыбнулась и чмокнула мою щёку.

— Мой любимый. Сейчас пойдём?

— Одевайся.

Софа метнулась к шкафу. Я же стал вызванивать её родителей, чтобы попросить приглядеть за детьми пару часов. Её мама приехала через двадцать минут, и тройняшки с воплем: «бабушка!» бросились к ней обниматься.

— Извините, что так резко дёрнул, — сказал я, подходя к тёще.

— Ничего-ничего, Рафи, я всё понимаю, вам с Софочкой хочется побыть вдвоём. — улыбнулась она. — А где мой младшенький внук?

— Спит.

По лестнице спешно спустилась Софа, вдевая в ухо серёжку. Я вздохнул и улыбнулся, смотря на неё. Такая милая, родная, дорогая сердцу. Я так люблю тебя, сладенькая. Моя самая красивая и самая добрая пампушечка на свете. Софа быстро поцеловала мать и принялась объяснять ей, что и как делать с Дароном. Та же мягко улыбнулась, поглаживая дочь по голове.

— София, я вырастила тебя, твоего брата, и нянчилась с тройняшками. Поверь, с Дароном я тоже справлюсь.

— Я его ещё не оставляла ни с кем, кроме Рафи, — вздохнула рыжая. — Пожалуйста, позвони, если сильно плакать начнёт.

— Мамочка, я помогу бабушке, — пообещал Данте.

— Конечно, — она поцеловала сына в лоб. Потом обняла старших. — Верд, Амнерис, дом на вас.

— Класс! — азартно заулыбались они.

— Софа, идём, — я взял её за руку. — Всё будет хорошо.

Нас проводили до дверей, а потом мы с ней двинулись гулять. Мы ходили по тем местам, где гуляли, когда ещё даже не встречались. Зашли в кафе, куда я мальчиком тайно от родителей прибегал спускать карманные деньги на вкусные пирожные. Здесь мы с Софочкой сидели у панорамного окна, держась за руки, и пили какао.

— Знаешь, о чём я подумал?

— О чём, любимый?

— Через два месяца у меня отпуск. Может, съездим куда-нибудь? Тебе нужен отдых, да и мне тоже.

— Мне кажется, с детьми особого отдыха не удастся. С Данте и Дароном ещё куда ни шло, но Амнерис с Вердом ведь неуправляемые.

— Давай мы уедем все вместе, и там старших отдадим в летний лагерь, а сами с Дароном поселимся в отеле в том же городе? Так мы будем рядом, а за ними присмотрят воспитатели.

— Хитро. Вечером спросим у них.

— Конечно. Теперь, — я зачерпнул маленькой ложкой пирожное, — открывай рот, милая.

Она расслабленно улыбнулась и принялась есть с ложечки. Потом то же самое было проделано со мной. Но дольше. Намного. Настолько, что я переел и задремал на плече своей булочки, пока та обнимала меня и приятно массировала животик.

Домой мы вернулись где-то в девять вечера. И там, пока миссис Дариа Флейм укладывала Дарона, дети говорили с кем-то по телефону, разложив на полу бумагу и карандаши. Как я услышал, этим кем-то был Сэм.

— Дядя Сэм, а что подарить папе на день отца? — спросила Амнерис, сосредоточенно смотря на рисунок перед собой.

— Может, маму? — ехидно сказал он.

— Она у него есть.

— Ну тогда беговую дорожку.

Вот сука!

— А маме на день матери? — поинтересовался Верд.

— Папу. И желательно масло.

— Растительное?

— Да.

— А зачем ей масло? — не понял Данте.

— Масло — вещь полезная. Помните, дети: если не знаете, что подарить родителям, всегда дарите масло. И для готовки подойдёт, и для…

— Экхм! — кашлянул я погромче. — Локвуд!

— Я на громкой связи, да? — спросил он со скепсисом.

— Ага, — хором ответили дети, рванув к нам.

— Ты офонарел совсем?!

— Я не закончил. Масло пригодится и для готовки, и для смазывания…

— Молчать!!!

— … петель дверей, чтобы не скрипели. А для того, о чём ты подумал, есть специальные средства. Ну ладно, Софит привет передай, мне пора.

Он отключился. Я же тихо пообещал себе на неделе заскочить к нему в больницу и прибить. Через час мать Софочки ушла, а мы уложили старшеньких спать. Потом мы легли сами. Булочка придвинулась ко мне, обняла за живот, и умиротворённо вздохнула.

— Утром чей-то животик подрастёт. — мечтательно сказала она, поглаживая мне пузо.

— Мы вроде уже давно женаты, но я всё ещё слегка смущаюсь от подобных комментариев.

— Что тут сделаешь? Я слишком люблю своего пончика.

— Твой пончик тоже очень тебя любит. Иди ко мне, — я уложил её на себя и сцепил на ней руки.

— Я не слишком тяжёлая?

— В самый раз, — я вздохнул и чмокнул её в макушку.

Однако заснуть так нам не удалось. У меня заурчало в животе. А потом Софа тихонько сползла с меня и наклонилась сверху.

— Рафи.

— Да?

— Пошли, поедим?

— На ночь? — хмыкнул я, поднимаясь.

— На ночь.

— Люблю тебя.

— И я тебя.

И мы за ручки спустились на кухню, к холодильнику, где совершая акт вандализма и чревоугодия я смотрел на измазанное тортом личико Софы и умилительно улыбался, уплетая отбивную. Как всё-таки классно, когда с любимым человеком можно и ночью по лесу побегать, и на кухне что-нибудь подъесть.