— Как ты, сладенький? — заботливо спросила Софа.

— Я хорошо. Спасибо, — я чмокнул её щёчку.

— Не за что, мой пончик. Открывай рот, — она нанизала на вилку небольшой кусочек мяса и подула на него.

— Я могу и сам, — слегка смутился я.

— Опыт показал, что не можешь. Я тебя сама накормлю, давай, открывай рот.

Начиная краснеть, я сделал, что велено. Таким образом мне скормили всю тарелку, и я попросил добавки.

— Всего полтора часа осталось, потерпи немножко, дорогой.

— Я умру от голода, — страдальчески сказал я, приложив руку ко лбу.

— Ты только что поел, — со скепсисом усмехнулась Флейм.

— Я стану худеть, болеть, и вскоре совсем исчезну и покину тебя, моя огненная любовь!

— Рафи, — она скрестила руки под грудью и снисходительно улыбалась, смотря на меня.

— Когда меня не станет, я завещаю тебе всё своё имущество! — не унимался я, приобняв её и страдальчески вскидывая руку ко лбу или груди.

— Откуда столько драмы, шериф? Вас же просто попросили потерпеть до обеда.

— Точно! Я попрошу назначить на место шерифа тебя, моя дорогая любимая пышечка, и пусть в память обо мне у тебя на столе будет стоять наша фотография!

— Ладно, хорошо, возьми ещё кусочек, — сдалась она. — Но это последний!

— Люблю тебя, — я чмокнул её в нос и стянул со стола тарелку нарезки.

— Рафи!

— Очень люблю тебя! — я рванул из столовой.

— Вернись! — она помчалась за мной.

Мы носились по дому до тех пор, пока я не съел всё. Софа забрала у меня тарелку и заворчала. Не успел я слова сказать, как был отправлен переодеваться.

====== Гости ======

Вскоре в дверь раздался стук. Я нервно одёрнул надетую рубаху и сглотнул. Софа скользнула рукой мне по животу и поцеловала.

— Я рядом, милый, — прошептала она. — Я с тобой.

Я чмокнул её в висок и пошёл открывать. На пороге передо мной предстала мать. Загорелая от солнца в Аризоне, высокая стройная женщина с короткими чёрными волосами и большими карими глазами. На лице её были редкие морщинки, в ушах блестели маленькие серёжки. Подарок отца на день рождения.

— Мама, — улыбнулся я, распахивая дверь.

— Сын мой! — она обняла меня и поцеловала. — Ах, сколько мы не виделись? Полгода? Будто вечность прошла. Рафаил, это что, седой волос?

— Ч… что? — потерялся я.

Мама взъерошила мои патлы, посмеиваясь.

— Я шучу, Раф, шучу. Гм, — она присмотрелась. Наклонила голову. — Повернись-ка бочком.

Я сглотнул и повернулся. Мама недовольно поморщилась и похлопала меня по животу.

— Ты сильно поправился, Раф. Откуда это всё? — она потрясла моё пузо, заставляя меня люто краснеть.

— Мам, ну не надо, — я шагнул от неё, потирая брюхо. — Я не сильно изменился после вашего переезда.

— Не сильно? — она изогнула бровь.

— Ладно, может, я немного и подрастерял в форме, но…

— Подрастерял? А она была? — она увидела мой обиженный взгляд. Протяжно вздохнула. — Рафи, ты же знаешь, тебе нельзя углеводами баловаться. Когда ты в последний раз овощи ел? Или фрукты?

— Да ну мам!

— Что «ну мам»? Моего сына разнесло ещё сильнее, чем он был, как я должна реагировать?

— Ну не знаю, например, не гнобить через минуту после встречи? — съязвил я.

— Я хоть раз тебя… мф, — она вдохнула и выдохнула. — Так, ладно, ты сердишься. Рафаил, тебе самому-то нравится быть вот таким шариком? Ты же шериф, ты должен быть подтянутым, стройным, если уж не подкачанным. Ты снова зачастил с пончиками на работе? Ну как ребёнок, честное слово. Тебе совсем силы воли не хватает самому на диете посидеть, мне надо всё время рядом находиться?

Настроение было испорчено. Не знаю, как долго бы продолжались философские рассуждения матери о том, как разнесло единственного сына, ибо их прервала вошедшая Софочка.

— … в конце концов, тебе уже тридцать, тебе уже давно жениться пора, детей заводить, кому ты такой разъевшийся нужен будешь? — мать заметила Софит. Всплеснула руками и улыбнулась, прекратив меня стыдить. — Софочка, ты ли это!

— Здрасьте, миссис Гранде, — вежливо улыбнулась Флейм в ответ, помахав лапкой. — Вы так загорели.

— Ну не стой, иди сюда, не чужие ведь люди! — она обняла девушку. Затем взяла за плечи, рассматривая. — Ты само очарование, так изменилась за год, что я тебя не видела.

— Спасибо, — продолжала улыбаться Софа. — Вы наверное устали с дороги?

— Немного, дорогая. А что ты тут делаешь?

— А я… — она посмотрела на меня. Я махнул рукой, давая понять, что опять в унынии и не надо от меня управленческих решений ждать. — Я к Рафи в гости заскочила, а он тут хозяйничал вовсю. Сказал, что вы заедете, я и решила помочь.

— Помочь? Ох, так вы помирились?

— Э… да, пару месяцев назад. А что ж мы стоим, идёмте в столовую, там обед стынет.

— Хорошо. Рафи, идём.

Я тихо вздохнул, готовясь к унижению перед любимой. А впрочем, пускай, это моё наказание за жестокость. Упрёки за лишний вес правда даже близко не стоят с её страданиями, но для начала сойдёт. Не успел я и за стол сесть, как услышал:

— Так вы сошлись?! Боже, Софочка, какая прелесть! Знаешь, Рафи часто говорил о тебе, даже как-то похудеть старался…

— Мама! — одёрнул её я, всем видом показывая, что не надо об этом говорить.

— Ты худел ради меня? — трогательно улыбнулась Софочка, накрыв мою руку на столе и поглаживая.

Я почувствовал, как краснеют щёки.

— Это было давно и неправда.

— Но не мешало бы постараться ещё, — мама отпила из бокала вина. — Рафи, когда щёки круглые, красноту от смущения сильнее заметно. Сядь, не стой.

Тяжело вздохнув, я сел за стол. Видимо, оборотни сильные эмпаты, ибо Софочка всё ласкала меня по руке и бедру, отвлекая внимание матери от моего живота разговорами о всякой фигне. Но потом её стало не устраивать, что я всё молчу и ничего не рассказываю, и вообще я что, не рад её приезду? Решив, что рассказывать всё и вся ей не стоит, я завёл речь о ферме, соврав, что думаю такой обзавестись после того, как уйду из полиции. Софа и мама оживились, булочка взяла меня за руку обеими ладошками, развивая мою ложь. Понемногу напряжение спало, я с интересом слушал мамины истории про их с отцом жизнь в Аризоне, уплетая еду, но когда пышечка принесла пирог с арахисовой пастой, что был испечён на десерт, и спросила, побольше ли мне отрезать, маман окончательно убила во мне желание быть в этой комнате.

— Софочка, Рафаилу лучше не увлекаться, ты ведь понимаешь. Он и так многовато жареного съел. Неужели тебя не беспокоит его здоровье?

Я очень хочу уйти.

— Мама, пожалуйста, можно не трогать эту тему? — процедил я, массируя висок.

— Нельзя. Рафи, я всегда хотела, чтобы ты у меня был худенький красивый и здоровый мальчик, а не продажный разъевшийся шериф.

Тут у меня дёрнулся глаз.

— Во-первых, худоба не всегда означает здоровье. Во-вторых, я не продажный. В-третьих, я тоже много чего хочу.

— Рафаил, я не так выразилась, — она сложила руки. — Извини, конечно ты не продажный. Ты мой честный благородный мальчик, но из-за этого, — она похлопала меня по животу, — ты производишь впечатление взяточника. Ты очень растолстел с того момента, как вернулся сюда. Сынок, ты и без того никогда стройностью не отличался, забыл, как мы с тобой на диетах сидели? С твоей-то склонностью к полноте ты должен каждый вечер на пробежку выходить. Рафи, сынок, умерь аппетит. Тебе достаточно тех калорий, которые ты уже поглотил.

Я вдохнул было воздух для возмущения и красноречивых аргументов, но меня тормознула Софочка.

— Миссис Гранде, пожалуйста, не упрекайте Рафи. Он много работает и…

— И так же много ест. София, детка, уж хоть ты его попробуй вразумить! Впрочем ладно, мне действительно не стоило говорить ему обо всём при тебе, хотя я и надеюсь, что ты на него повлияешь и заставишь похудеть.

— Послушайте, от нотаций никому никогда лучше не станет.

— Ой ли! Поучи меня.

— Я не собиралась вас учить, я как есть сказала.