Её взгляд упал на заключённых третьей щели — они были закованы в скалы вверх ногами, а ступни их полыхали огнём. Если память ей не изменяла, таким наказанием Данте наградил священников-взяточников. Особую щедрость он оказал папам: отправил сюда сразу троих своих неприятелей — папу Николая III, Бонифация VIII и Климента V. Его раскол с католической церковью всегда живо обсуждался в контексте изучения «Божественной комедии», особенно то, как мастерски поэт отыгрался на своих идеологических врагах при помощи искусства. Вот уж где автор не смог скрыть своего неравнодушия!

— Отчего же тогда ваше перо не подарило миру справедливого возмездия? — Клара обернулась к Данте, скрестив руки на груди.

Однако тот был невозмутим.

— Едва ли это мне подвластно, — он равнодушно вскинул брови. — Скитаясь вдалеке от дома, я растерял былой запал. Теперь мне муза изменила.

— Хотите сказать, это — творческий кризис? — едко отозвалась она.

— Печально мне глядеть на ваши очи, и пусть они прекрасны в гневе, — Данте покачал головой. — Вас состраданье делает подобной звёздам — святящим ночью, от земли далёким.

Щёки Клары мгновенно приобрели пунцовый оттенок. Кто мог похвастаться таким изысканным комплиментом, ещё и полученным от великого автора?

— К слову, про звёзды, — за их спинами объявился Доктор.

Вот уже несколько минут он тихонько сидел на камне и что-то рисовал в своём потёртом блокноте. Нервозные штрихи с сильным нажимом заполнили почти все светлые участки листа. Остальное было исписано галлифрейскими символами. Вообще-то Доктор в последнее время чаще писал заметки на английском, даже для себя. Клара, вспомнив об этом, нахмурилась. Что бы это могло значить?

— Скажи-ка, — Доктор обратился к Данте, закрыв собой путь вперёд. — Не думал ли ты когда-нибудь о том, что кроме Земли во Вселенной существует жизнь? Или другие формы жизни?

— Эй, что ты такое говоришь! — тут же возмутилась Клара, а затем тише добавила. — Он ведь не должен знать…

— Ш-ш-ш, не мешай!

Предупредительно он вскинул указательный палец, а затем странным движением, будто бы пытался зачерпнуть взбитые сливки с торта, поднёс его ко рту и облизал. Его губы зашевелились волной. Недовольство, задумчивость, удивление. Клара уже привыкла к его неадекватным выходкам, но всё равно каждый раз с интересом за ним наблюдала.

— Что ещё ты определяешь на вкус? — хмыкнула она.

— Твой скепсис, — Доктор прищурился одним глазом и звонко цокнул языком. — Так что, Данте? Как насчёт гостей со звёзд?

Его лицо исказилось в драматическом испуге. «Сколько же театральщины!» — подумала Клара. Впрочем, чувства Данте вполне отражали нравы его времени.

— Учитель, твои слова тревожат мою душу, — поэт невольно попятился назад. — Уж не испытываешь ли ты силу моей веры? Коль так, то я всецело предан Богу…

— Ой, ну при чём тут вообще Бог?!

Клара громко закашляла в старательной попытке заглушить негодование Доктора. Не хватало ещё сообщить средневековому человеку, что в будущем все природные явления объясняются наукой, а не религией, душу невозможно обнаружить в теле и предками людей были обезьяны. Для бедняги и так было достаточно потрясений!

— Нет, никто из нас не сомневается в вашей религиозности, — деликатно начала Клара. — Нам интересно кое-что другое. Не замечали ли вы чего-то необычного?

Уловка сработала: сдержанный намёк в вопросе подействовал на Данте не так пугающе. Пусть он до сих пор ёжился и медлил с ответом, но теперь, казалось всё-таки собирался что-то им сообщить. И когда Клара уже готова была мысленно похвалить себя за находчивость, он заговорил:

— Сказать по правде, было мне виденье. Но не могу открыть его сполна… — Данте виновато улыбнулся, — при сеньорине.

— Что ещё за глупости? — выронила Клара прежде, чем успела подумать.

Поэт склонил голову чуть набок. Было что-то необычное в его взгляде, что-то затаённое. Он рассматривали лицо Клары с интересом и каким-то сочувствием, даже снисхождением. Крючковатый нос загнулся ещё ниже к растянутым губам.

— Ваш нрав проворнее Дианы, — сказал он, затем посмотрев вверх на красные тучи. — Рождённая слепым огнём, и стрел своих горящий вам не жалко. Уж не кентавров символ был над головою в день вашего рождения? Ежели так, с такой отвагой досаден ваш удел, как женщины.

Брови Клары взметнулись вверх.

— Вы намекаете на то, что если я женщина, со мной нельзя говорить о чём-то? — спросила она.

Данте пожал плечами.

— Не всё, что ведомо мужам, положено узнать девицам.

Казалось, весь ад накрыла минутная тишина. Доктор, молчаливо наблюдавший за разговором, сложил губы в беззвучном «о» и подозрительно усмехнулся, словно в предвкушении увлекательного фильма. Уж он-то знал, чего ждать, он — профессионал, без лишних слов прекрасно понимал, какой рычаг сейчас по незнанию дёрнул этот мастер слова, но, увы, не того. К чертям полетит и его консервативная поза, и нелепый чепчик, да и сам он следом отправится. Ведь Клара Освальд, как раздразнённый на корриде бык, уже грозно раздувала ноздри.

— Ого, да неужели! — раскатистым сарказмом начала она. — Подумать только, и как я за столько лет не догадалась, что тайна мироздания сокрыта от меня только потому, что я родилась женщиной! Вот это открытие!

Ни о чём не подозревающий поэт сочувственно всплеснул руками.

— Жестока истина… — начал было он.

— Молчать! — рявкнула Клара и у неё это вышло так убедительно, что от неожиданности подпрыгнули даже пролетавшие мимо бесы. Что ни говори, многолетние тренировки в школе на учениках вроде Кортни Вудс пригодились даже в не самой очевидной ситуации.

— Да как вы можете?! — с красными от возмущения щеками она продолжала. — Упрекать женщину в недалёкости! И это говорит великий Данте! Обещавший своей Беатриче сказать о ней то, что не было сказано ни об одной женщине, воспевший искреннюю и бескорыстную любовь! И этот человек — сексист?!

Пламенную речь в защиту оскорблённого женского достоинства едва не столкнула Данте с отвеса в новую щель. Завидев, как он пошатывается на краю, Доктор бросился к нему и вовремя придержал за капюшон. Да уж, Клара чуть не сотворила настоящую катастрофу! «Божественная комедия» на их глазах могла обернуться нелепой трагедией.

— Только этого нам не хватало, — заворчал Доктор и, подойдя к Кларе слева, осторожно коснулся её спины. — Хватит. Остановись. Мы пришли сюда не для того, чтобы выявить у него мизогинию, правда?

Но Клару остановить было не легче, чем идущий поезд.

— Ещё и гороскоп сюда приплёл! — она будто бы ничего не услышала. — Какая нелепость! Этот человек сам утверждал, что родился под знаком Близнецов!

— И что с того? — Доктор удивлённо покосился в сторону грешников. — Ты на них посмотри! Древние всю жизнь читали по звёздам. Их гороскопы были поосновательнее, чем в «Космополитан».

Не дожидаясь ответа, он посмотрел на свою спутницу и взял её лицо в свои руки.

— Послушай меня, Клара, — его убеждающий тон резонировал с предшествующей ему шуткой. — У нас нет времени на глупые споры. Забудь о своих впечатлениях — они не важны. Мне нужен твой трезвый ум. Мне нужна моя Клара.

Это подействовало лучше, чем выплеснутая в лицо холодная вода. В его зрачках Клара увидела своё отражение — оно заставило её ужаснуться. Откуда в ней такая яростная вспышка гнева? Она разгорячилась явно не от жары. С этим местом точно было что-то не то.

— Ты… ты что-то спрашивал о звёздах, — Клара вдруг вспомнила, с чего всё началось. — Думаешь, тут замешаны другие расы?

— Без сомнений, — Доктор кивнул и торопливо раскрыл перед ней свой блокнот. — Я зарисовал ландшафт.

Внимательно вглядываясь в каждый штрих, они оба в какой-то момент столкнулись взглядами в одной точке. Тонкий запах догадки проскользнул у Клары перед носом, но был почти неуловим.

— Песочные часы, — произнесла она вслух. — Воронка ада и его отражение вместе составляют песочные часы.

— Это не отражение, — Доктор сделал пометку на полях. — Нижняя часть — чистилище. Туда мы не добрались. Но самое важное не это.