Стоило мужчине повернуться в профиль, как в голове у мисс Освальд тут же всплыл всемирно известный портрет. Надменный взгляд, низко посаженные глаза, нос с горбинкой…

— О боже! — Клара еле сдержала восхищение. — Это же Данте!

И вправду перед ними стоял Данте Алигьери — всемирно известный поэт позднего средневековья. Вживую он был… несколько приятнее, чем на полотнах художников, желавших увековечить его лицо. Клара всегда подозревала, что в Средние века замысел творца немного не сходился с достоверностью им созданного, но встреча с итальянским классиком только убедила её в этом.

— Откуда вам, прекрасная синьорина, известно имя бедного певца? — галантно поинтересовался он и низко склонился перед девушкой. — Вы, должно быть, муза, прекрасная Мельпомена или величественная Каллиопа? Скажи, о, Вергилий, мой учитель, мой пример любимый, с кем странствуешь ты в этом грешном мире?

Похоже, Данте искренне поверил, что перед ним разверзлись небеса и случилось чудо. Разубедить его в этом было крайне непросто: вряд ли средневековый итальянец поверит в то, что диких зверей отпугнул космический корабль, управляемый пришельцем и учительницей литературы. Хотя… этот человек умудрился в деталях описать ад, чистилище и рай задолго до того, как было создано теологическое представление о христианском загробном мире! Откуда в его воображении взялись все эти образы? И можно ли его после этого чем-то удивить?

— Я не… Нет, я не муза, милый мой поэт, — пытаясь подражать античному стилю стихосложения, заговорила Клара, но тут же сбилась. — Я просто…

Как назло у неё не было в голове ни одной идеи. Если Доктора он принял за Вергилия, то кем может представиться она? Кажется, в «Божественной комедии» у автора был только один проводник. Если не считать Беатриче — возлюбленную поэта. Но это было бы уже слишком. Он видит её впервые в жизни! Да и Данте, при всём уважении к его таланту, явно не был в её вкусе.

Угнетающая неловкость момента могла бы излишне затянуться, если бы за холмом не раздался оглушительный грохот, за которым последовали жуткие стоны. Словно тысячи грешников одновременно молили о пощаде. Не будь они в 14-м веке, можно было бы предположить, что какая-то малоизвестная рок-группа записывает новый альбом.

— Что это? — прошептала Клара, схватив Доктора за рукав. — Землетрясение?

Стоны становились громче.

— Неужто это звуки Ада? — воскликнул Данте. — Скажи, учитель, это ль испытание ты уготовил мне, чтобы познал я муки сотворения?

Лицо Доктора приняло одновременно самое худшее и самое лучшее своё выражение. Задумчивость на грани с восхищением, капелька страха и львиная доля адреналина — таким он становился перед началом каждого приключения. Сложно было в этом признаться, но в такие моменты он был особенно хорош!

— Это не похоже на землетрясение, Клара, — улыбка медленно появилась на губах Доктора. — Это кое-что получше. Захвати с собой средство от загара. Там, куда мы пойдём, будет жарковато.

========== Глава 2. Посторонним вход воспрещён ==========

Клара меньше всего на свете когда-либо хотела оказаться героиней «Божественной комедии». Великая поэма очень нравилась ей в студенчестве: она с удовольствием писала исследования и доклады о фундаментальном труде средневековой культуры. Детальная точность автора, мельчайшие образы и намёки доставляли ей непередаваемое эстетическое наслаждение. За исключением описания мучений грешников, вроде вывернутых кишок и навозных ям, конечно же. Клара и представить себе не могла, как такое могло прийти в голову человеку! До тех пор, пока сама это не увидела.

Прикинувшись Вергилием, Доктор убедил Данте пойти с ними. Вероятно, ему понравилось быть «под прикрытием». Вспомнив текст «Комедии», он умело наплёл про «проведение» и трёх женщин, что его послали. И у него так складно получилось! Клара редко задумывалась о том, что Доктор — тонкий психолог, особенно в своём нынешнем воплощении.

— Кстати, Беатриче за тебя замолвила словечко, — подмигнул Доктор растерянному поэту.

Данте тут же изменился в лице. Его глаза засияли надеждой — его Беатриче вот уже несколько лет не было в живых и он ужасно тосковал по ней. Как под действием гипноза, он двинулся следом за своими провожатыми, не задавая лишних вопросов.

— Мы не можем нарушать временные законы, — сказал Доктор Кларе, когда они подошли к воротам ада. — Если Данте не окажется здесь, то он не напишет свою «Комедию», Боккаччо не назовёт её «Божественной», Боттичелли не создаст «Карту Ада», и так по цепочке…

Клара подняла глаза наверх. «Оставь надежду всяк сюда входящий», — прочитала она знакомые строки. Грань с реальностью становилась ещё более эфемерной. Едва ли ей когда-нибудь хотелось увидеть всё это вживую. Вход в ад был ужасным зрелищем: толпившиеся вокруг ворот души людей, не грешников и не праведников, потерянные где-то «между». Их не приняли в раю, но и в ад дороги им не было. Всё, что оставалось этим бедолагам, не знавшим ни взлётов, ни падений, — жалобно вопить около ворот и навеки быть отвергнутыми. Данте описал их более поэтично и, можно даже сказать, слегка приукрасил.

Когда они оказались в первом круге — Лимбе, Доктор пришёл в неописуемый восторг. То, что до чёртиков пугало обычного человека, у него вызывало азарт и непреодолимое желание оказаться в самой гуще событий. Он, как сдвинутый экскурсовод, восхищался каждым замеченным философом и поэтом, с которым раньше уже встречался.

— Смотри-смотри, а это Гомер, — он чуть ли не подпрыгивал от воодушевления. — Мы как-то поспорили с ним, что он проиграет Гесиоду, и он проиграл. Он должен мне, между прочим!

Знакомых в этом секторе у него оказалось много. Самый «безобидный» круг был пристанищем душ некрещёных младенцев и добропорядочных язычников. Вся интеллектуальная элита античного мира собралась именно здесь: Платон, Овидий, Гиппократ и многие другие. Это восхитило Клару. Все те, о ком она читала в учебниках по античной литературе и истории, были перед ней. На минуту у неё в голове мелькнула мысль о том, что если ей и предстоит попасть куда-то после смерти, то здесь ей бы даже понравилось.

— Тут столько мудрецов и героев, — восхищённо прошептала Клара. — Увидеть их всех вместе это какая-то… дикая эклектика!

— Не спеши радоваться, — ответил ей Доктор так, что его могла услышать только она. — Вопрос в том, кто их всех тут собрал.

— Кто-кто, понятное дело — кто…

Едва она произнесла это вслух, до неё тут же дошло, о чём говорил Доктор. Клара повернулась к нему и по его лицу поняла, что её догадка верна. Ну, конечно же! Как она сама не обратила на это внимание? В Лимбе собрались все античные герои, известные во всём мире, каждый из них узнаваем и отличим. Почему они все здесь? И где же простые люди, никому неизвестные?

Правило, которое ей пришлось усвоить с первого путешествия, гласило: никогда не доверяй своим глазам. Во Вселенной столько обманщиков и умелых иллюзионистов, способных создать другую реальность ещё правдоподобнее настоящей. Но есть кое-что, что всё-таки позволяет зацепиться за правду, — детали. На них обычно не хватает времени, особенно на всякие малозаметные безделушки. К ним и стоит приглядываться.

Отсутствие простых людей нельзя было назвать незаметной деталью. Впрочем, впечатлительный путешественник не обратил бы на это внимания: экскурсия в аду и так отнимает слишком много эмоций. Чувство страха и инстинкт самосохранения только помогают этому. Глядя на Данте, поражённого происходящим вокруг него, Клара нервно сглотнула.

— У тебя есть какие-то идеи? — шёпотом спросила она у Доктора.

— Пока нет, — покачал головой тот. — Но кто бы он не был, он хорошо работает. Весьма… реалистично.

Пока Доктор вытирал свой ботинок от грязи, в которую умудрился наступить, они чуть было не упустили из вида Данте. Он поднялся на высокий холм, с которого было хорошо видно всю ширину первого круга.

— Я зрел Электру в сонме поколений, Меж коих были Гектор, и Эней, — про себя забубнил поэт. — И хищноокий Цезарь, друг сражений.