Застучал одиночный барабан, воины подхватили маршевый ритм ударами мечей о щиты. Песнь печали перетекла в боевой гимн. Когда звуки стихли, ван наполнил кубок мёдом и поднял его.

– Под сердцем у моей жены ребёнок, и я верю, что боги послали мне сына, моего наследника! Выпьем!

– Выпьем! – раздался гул голосов.

Кто-то из воинов, сильно обрадованный новостью, вновь застучал мечом по щиту. Соратники подхватили бой, который долго не затихал.

– Как я рад, Ингвар! – расплылся в широкой улыбке Лютый, поднимая кубок. – За тебя и прекрасную Сигги! Верю, что боги послали тебе сына! Нордхейму нужен твой сын!

Ингрид встретилась взглядом с Лютым. Его глаза, как угли, прожигали её насквозь. Она спешно опустила голову.

«Хорошо, что ещё отцу не доложил о моей просьбе, а то гореть мне со стыда!» – подумала она.

Ингрид увидела в толпе Тирно, пробиравшегося в её сторону, и оживилась.

– Здравствуй, Ингрид, – поклонился старик. – Как ты прекрасна в этом наряде! Сияешь, словно солнце, и скоро затмишь свою распрекрасную мать, – Тирно поклонился Сигги, а затем Ингвару, и вновь обратился к Ингрид: – Ты как будто не рада новости, которую сообщил твой отец?

– Конечно, рада, – ответила Ингрид. – Мой отец заслуживает долгожданного сына, он уже немолод.

– Тирно вот ещё более немолод, но всё время вьётся возле тебя, когда возвращается со своих рудников! Наверное, на что-то надеется, – усмехнулся Лютый.

– А что, надеяться никогда не поздно! Ты поймешь это, Дэрон, когда будет тебе столько лет, сколько мне, – ответил рудокоп, и они оба рассмеялись.

Тирно, не будучи воином, брезговал прозвищем, которое воины дали галинорцу, и всегда называл его по имени.

– Отец, – произнесла Ингрид, – Тирно пришёл просить тебя о защите для рудника. Набулы приходят и грабят его. Шахты лежат близко к границам: нужно организовать дозоры и поставить частокол.

Ван Ингвар внимательно посмотрел на дочь. Взгляд его светился восхищением. Ингрид очень давно ждала такого взгляда.

– Ты была бы прекрасным правителем, – произнёс он. – Если бы родилась мужчиной.

– Ещё бы, отец! Но чем я хуже мужчины? Чего мне не хватает?

Ингвар прищурился и стиснул челюсти. Ингрид поняла, что его снова прихватила боль в спине, но он мужественно старался не показывать этого.

– Я могу сказать только о том, – низким голосом произнёс отец, – чего у тебя в избытке. Жалости к врагам!

Ингрид пришла в недоумение, не понимая, о чём говорит отец. Она и без того старалась вести себя грубее и жёстче, чем ей самой хотелось бы.

– Я про того кзорга, Ингрид! – буркнул отец, сделав глоток из кубка. – Ты грустишь по нему, хотя он того не достоин, даже если спас тебя. Кзорги – наши враги!

Ингрид недовольно замотала головой, и тогда взгляд отца похолодел.

– Ингрид, ты уже не щенок, ты – волчица. Пришло время найти тебе волка. Весной пойдёшь замуж.

– Что?! – Ингрид вскочила из-за стола, опрокинув кубки. – Не быть этому! Я не хочу! Если бы мама не понесла, ты бы не отдавал меня!

– Не гневи богов, Ри, сядь, – строго произнесла мать. – Ты несколько дней провела с мужчиной и теперь страдаешь по нему. Значит, тебе уже пора отправляться замуж.

– Ничего я не страдаю! – рявкнула Ингрид, захлёбываясь от возмущения.

– Замолкни, – отрезал отец. – Пойдёшь замуж – или ты мне не дочь.

Ингрид раскраснелась и, сжав зубы от злости, села на место. Поймав на себе жгучий взгляд галинорца, она оскалилась ему в лицо. А он от её дерзости потупился и покачал головой.

– Но сначала ты отправишься в святилище в Скаво, – произнёс отец. – Тебе нужно очищение после Великой охоты. Кто знает, что сотворил с тобой кзорг.

– Если бы он её тронул, она была бы мертва, – низким голосом произнёс Лютый. – Я видел, что случается с женщинами от их ядовитого семени.

У Ингрид по телу прокатилась судорога. Слова воеводы будто обнажили её, выставив напоказ. Дрогнувшие руки в неосторожном движении смахнули на пол ложку и блюдо, и Ингрид виновато опустила взгляд.

– Выпьем за Волчицу! – широко улыбнулся Лютый, поднимая кубок. – Чтобы однажды она родила волчат, достойных своего великого отца!

Волчье знамя вновь реяло над воротами. Но теперь Ингрид удалялась от него прочь, закутанная в шкуры и сопровождаемая воинами Лютого. Сердце её туго билось в груди от отчаяния, и слёзы текли по щекам.

«Вернусь ли я домой? Стану ли первой? – оборачивалась она к стенам родной крепости. – Боги! Обещаю, я вернусь!»

Кзорг из Нордхейма

Вокруг веяло дыханием ледников. Клубящиеся, словно дым, облака, снег на склонах и низкое серое небо сливались в сплошную бесцветную пелену, и лишь окружавшие природную купель камни чернели на белом теле горы.

Ван Ингвар передал флягу с горькой настойкой Лютому и блаженно вытянулся в горячей воде.

– Только в этом источнике мне удаётся позабыть о боли, – с облегчением вздохнул он.

Пар от его дыхания разбежался в стороны и закружил снежинки, летящие с хмурого неба.

Наблюдая их полёт, Лютый откинулся на бортик купели. Взгляд его скользнул по клейму на собственной груди.

Когда-то Лютый был рабом. Но несколько лет назад набульская Владычица помогла ему бежать из Харон-Сидиса. Если бы Ингвар не взял его под своё покровительство, то не было бы у него теперь ни свободы, ни жизни.

Царь Вигг не оставлял попыток достать беглеца и беспрестанно подсылал убийц, лучших из своих кзоргов. Ещё ни одному из них не удавалось подобраться так близко, но этот, последний, чуть не погубил Ингрид – и чувство вины томило душу Лютого.

Он поднёс к губам флягу и отпил. Наслаждаясь тем, как бережное тепло источников нежит тело снаружи, а хмель приятно томит изнутри, Лютый улыбнулся.

– Представляешь, Ингвар, она подошла ко мне проситься в воины! – усмехнулся он, возвращая флягу вану. – Торвальд позволил ей быть в отряде, но я никогда не пущу женщину в поход. Это, конечно, весело до поры до времени, но быстро придёт время рожать. Кого она тогда родит? И кто будет виноват? Надеюсь, муж вдолбит твоей дочке, как подобает женщине вести себя, причём сделает это не через голову. Я разозлил тебя?

– Порой твоя прямота поражает меня, Лютый, – кивнул Ингвар и сделал глоток из фляги.

– Проклятье, Ингвар! – Лютый провёл мокрой рукой по заплетённым в косу волосам. – Я устал от того, что они приходят, как вороватые крысы, в твои земли! Как бы я хотел биться с ними в открытую!

– Твоя горячность однажды погубит тебя, – мрачно поглядел ван на соратника. – Я чувствую, что царь Вигг что-то готовит: участились набеги. Но нужно подождать, – прищурился Ингвар, и руны на его лице угрожающе заиграли. – Меня называют Ингваром Непобедимым не потому, что я железнобокий. Победами я обязан тому, что всегда знал, когда стоит ввязываться в войну, а когда нет. Сейчас тому не время. – Ван умыл лицо и вздохнул всей грудью, поглядев в небо. – Жена ждёт ребёнка – и я молюсь о сыне. Я близок к покаянию. В таком состоянии духа не развязывают войны.

Лютый внимательно выслушал вождя и стиснул зубы от негодования. Желание поквитаться с теми, кто поработил его народ, разрушил его прежний дом и убил семью, полыхало в галинорце жгучим пламенем.

Снежинки тихо падали на водную гладь и тут же растворялись в её тепле. Журчание сбегающей по камням воды успокаивало нервы. Лютый отпил из фляги и заметил, что Ингвар глядит на его рабскую отметину.

– Кзорги тоже носят такое клеймо? – ван ткнул Лютого в грудь.

– Все, кто попадает в Харон-Сидис, носят такое клеймо, – кивнул Лютый. – Почему ты вдруг спросил?

– Мне как-то до сих пор погано, что я приказал расстрелять этого кзорга в лесу, хотя он опустил меч, – Ингвар забрал пойло из рук Лютого. – Он помог Ингрид. Стоило сразиться сталью, чтобы он мог умереть мужчиной, воином, а не рабом.

– Он её использовал.

– Но от гибели спас. А я приказал расстрелять его как зверя. Пяток стрел попали ему в грудь, он упал. Может, он даже был ещё жив, когда мы его схоронили.