Не сильнее судьбы

Мороз разрывал горло. Лёгкие горели, кровь стучала в висках. На пути вырастали ледяные громады.

«Мне не спастись от погони!» – звенело в голове Ингрид.

Уставшие ноги подкосились – девушка упала в глубокий снег. Затаив шумное дыхание, она огляделась: преследователей видно не было. И лишь первозданные белые великаны молчаливо взирали на её беспомощную попытку уйти от голодных тварей.

Ветер лизнул ободранную щёку, Ингрид сощурилась от боли и прикусила снег. Он таял на языке, обжигал рот, но не давал утолить жажду. В отчаянии она опустила голову и прикрыла глаза.

Перед мысленным взором возник седовласый Волк Торвальд с чёрным от рун лицом и белым оскалом. Добрый Торвальд! Шесть дней назад они сидели в большом зале и говорили о Великой зимней охоте.

– Я возьму тебя с собой! – сказал он, улыбнувшись, и глаза Ингрид наполнились светом.

– А отец? Он не позволит.

– Я твой воевода – позволит. Верно, Ингвар? – хмыкнул Торвальд.

Отец, могучий вождь, сидел во главе стола в обычной своей мрачной задумчивости. Он поглядел на Ингрид и небрежно махнул рукой. От его безразличия ей сделалось больно.

Бабка Ингрид была гальдрун – читала знаки богов. В ночь, когда родилась девочка, она сказала Ингвару, глядя на огненный дождь в небе: «Твоя дочь будет не такая, как все, и однажды она станет первой над волками Нордхейма».

Отец не пожелал принять этих кощунственных слов и решил снести новорождённую в лес, но жена взмолилась, удержала…

Перевести дух не удалось. Снег захрустел за спиной, и звериное рычание вспороло тишину. Раздался лязг клыков. Ингрид вскочила и, не оборачиваясь, рванула вперёд.

Перед ней раскинулось снежное поле, окаймлённое рёбрами незнакомых скал. Ингрид поняла, что совершенно заблудилась. Надежда спастись окончательно погибла.

«Отец даже и не заметит, что я пропаду. А ведь я его единственная дочь», – с горечью подумала она.

Жадно глотая воздух, Ингрид обернулась. Отощавшие за долгую зиму варги шли по цепочке её следов. Шерсть клоками топорщилась на рёбрах, и лютый голод горел в жёлтых хищных глазах.

«Я отправилась в поход, чтобы доказать тебе, отец: я чего-то стою! Я должна выжить! Моя судьба – стать вождём, а вожди ничего не боятся и первыми идут вперёд!»

Ингрид бросилась к крутому гребню и, осторожно ступая, двинулась по снежному карнизу. Ноги едва держали, а распахнутая с обеих сторон пропасть заставляла сердце рваться из груди.

Шквальный порыв ветра ударил в спину и сбросил Ингрид на склон. Снег, расстеленный на льду пуховым одеялом, пришёл в движение и понёс Ингрид вниз. Она закричала, раздирая горло отчаянием.

Вдавливая ноги и руки в снег, Ингрид изо всех сил пыталась удержаться на склоне. И наконец ей удалось остановиться. Она поглядела вниз, на острые скальные зубья, о которые могла разбиться, и крепче ухватилась за выступы склона.

Ковыряя руками в снегу более надёжные захваты для рук, Ингрид вспомнила, как нынче утром спасалась из снежного плена. Лавина зацепила её лишь самым краем, а всех остальных сорвала со склона и погребла под собой.

Снежные крошки осыпались на плечи. Ингрид вскинула голову и увидела мохнатого зверя. Он осторожно приближался, не сводя с неё хищных глаз.

От ужаса Ингрид вскрикнула, заскользив по склону ближе к острым скальным зубцам. Звери и не думали отступать! Голод был сильнее осторожности.

На этот раз затормозить не удалось. Ингрид перелетела через скальный карниз и рухнула с обрыва. Глубокий снег смягчил падение, засыпался в капюшон, рот и глаза.

Отряхнув голову, она огляделась. Вокруг торчали сосны, покрытые инеем. Ингрид возликовала оттого, что наконец из бесплодного высокогорья перенеслась в живую долину. Она найдёт здесь воду, дрова, какие-нибудь ягоды, бусинами повисшие на кустарниках, и через несколько дней выйдет к людям.

Попытавшись встать, она ощутила в конечностях тяжесть и неповиновение. А в следующий миг уставшие натруженные ноги разгорелись жгучей болью.

Воодушевление тут же сменилось горьким отчаянием. От безысходности Ингрид рухнула обратно в сугроб. Взгляд её, застланный слезами, блуждал по склонам белых, сияющих, одиноких гор.

«Воин не гибнет от того, что замёрз на снегу! – сказала она себе. – Воины не льют слёз! Соберись, Ингрид, иначе отец будет прав на твой счёт!»

Она перевернулась на живот и поползла. Ноги цепляли землю и отзывались горячечным жжением. Страдание затмевало зрение, и она часто останавливалась, переводя дыхание и позволяя боли затихнуть.

Почти стемнело, когда Ингрид добралась до замёрзшего ручья и жадно принялась ломать ледяную корку, чтобы напиться. Сделав глоток, краем глаза она заметила движение за деревьями. Сердце замерло.

Ингрид резко повернулась и увидела над собой рослое мохнатое животное. Она метнула в него обломки льда и яростно закричала в надежде, что отпугнёт настигшего её хищника. Но зверь не вздрогнул.

– Тс-ш, – прошипел он.

Голос был человеческим, и ужас отступил.

«Неужели спасена?!» – Перед глазами тотчас поплыли видения близкого дома, тёплых рук матери и горделивого взгляда отца.

Незнакомец взглянул на следы, тянувшиеся от склона, затем перевёл хмурый взгляд на Ингрид и её перебитые ноги. Из-за спины у него выглядывал охотничий лук, а на поясе были приторочены ножны с мечом и кинжалом. Небольшой топор висел у бедра.

«Это не охотник долины, он вражеский воин или разбойник!» – сообразила Ингрид, и радость вмиг слетела с её лица. Она съёжилась, выискивая глазами какую-нибудь палку или острый кусок льдины, чтобы дать отпор.

Воин развернулся и шагнул прочь. Отчаяние всколыхнулось в Ингрид. Она поняла, что он оставит её умирать.

– Помоги мне! – воскликнула она ему вслед. – Пожалуйста, помоги!

Сорванное горло издавало слабое хрипение, и Ингрид с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать от бессилия. Мать часто рыдала, вымаливая у отца жалость, а вместе с ней и любовь. Ингрид никогда не хотела быть похожей на неё.

– Я иду в Нордхейм, – резко сказал воин.

Речь его прозвучала чуждо, Ингрид с трудом разобрала слова. Но упоминание о родной крепости заставило её воспрять духом.

– Я живу в Нордхейме! – радостно воскликнула она. – Я покажу тебе путь, если поможешь мне!

Чужак подошёл и осторожно ощупал ноги Ингрид. Она взвыла, но исходивший от него запах костра напомнил о человеческом тепле и заглушил боль. Ингрид отчётливее вгляделась в лицо воина. Мех капюшона спутался с волосами и покрылся инеем от дыхания. Волосы у него были соломенно-светлыми. Глаза блестели желтизной, как у всех риссов. Но тёмно-золотистый цвет бороды выдавал в чужаке примесь южной крови.

Воин снял со спины мешок и бросил на снег. Ингрид поняла, что ночевать они будут здесь, у ручья. Положив на мешок лук и ножны с мечом, воин достал топор и направился в лес, чтобы раздобыть дров для длинной чёрной ночи.

«Рисс или чужеземец? – гадала Ингрид, разглядывая его удаляющуюся фигуру. – Что ему нужно в Нордхейме?»

Воин вернулся с хворостом и развёл костёр, а затем достал из мешка котелок, кружку и свёрток с промёрзшим мясом, придвинув его Ингрид.

– Следи за огнём, – приказал он и вновь направился в чащу.

Вид пищи отогнал тяжёлые мысли. Ингрид отгрызла маленький кусочек мяса и почувствовала себя веселее.

«Может, он хочет стать соратником вана?» – подумала она.

Мысли эти уняли её тревогу. Ингрид наполнила котелок снегом и придвинула к огню. Окутанная теплом и снизошедшим на неё после долгого преследования покоем, она свернулась калачиком на шкуре из снаряжения воина. Дрёма окутала её, но ветер и шорохи леса не давали провалиться в сон. Лишь когда воин вернулся, притащив толстый ствол сухого дерева, и уселся у огня, она сумела заснуть.