«Сражалась с ними, видно…» – вспомнил он слова рудокопа.

Рейван представил Ингрид, связанную и избитую, и злость вскипела в нём. Если кзорги лишь убивали, то от солдат можно было ожидать и иной мерзости.

– Если эти ублюдки её тронут, я выпущу им кишки через горло, – стиснув зубы, прошептал он ветру.

– И я помогу тебе, – сказал Лютый, неслышно подъехавший к нему сзади.

Рейван обернулся и увидел, что рудокоп тоже уже здесь.

– Вот, смотрите! – сказал Тирно, подойдя к краю. – Отсюда хорошо видно! Там внизу пролегает путь из Скаво в Хёнедан, на который мы скоро выйдем. А моя шахта находится вон под теми скалами, – он указал на острый утёс. – И примерно вон там я их видел! Одна дорога – к мосту через Хёммель-Эльву, в набульское царство! – Тирно поглядел на спутников. – Начинает темнеть, нужно поскорее спускаться.

– Ты не вернёшься назад? – спросил Лютый.

– Как я могу вернуться! Что я скажу вану? – вздохнул Тирно. – Что струсил, бросил его соратников?

На ночь путники остановились у ручья, сбегающего со скалы. Вокруг громоздились молчаливые сосны, укоренившиеся на валунах.

Рейван шумно вздохнул.

– Идём вперёд, – потребовал он, повернувшись к Лютому. – Мы зря тратим время на ночлег.

Галинорец, не отзываясь, принялся рассёдлывать коня.

– Ты слышишь меня?

Лютый не спеша снял снаряжение и, разложив вещи на земле, протянул Тирно котелок. Рудокоп разводил огонь.

– Ладно, я иду один, – сказал Рейван.

– Если ты видишь что-нибудь в кромешной тьме – то иди! – бросил Лютый.

Рейван тронул коня, устремив взгляд в чащу леса. За время перебранки последний свет угас, и тьма нависла сплошной непреодолимой стеной вокруг затеплившегося на поляне костра. Рейван остановился.

– Всё, что они могли с ней сделать, они уже сделали! – низким голосом сказал Лютый. – Если не убили, то и не убьют. Мы двигаемся быстрее, чем они, и скоро настигнем их.

Рейван не хотел соглашаться с Лютым, но галинорец был прав. Превозмогая собственную гордость, он развернул коня и сошёл с него подле Тирно.

– Ложись пока, поспи, ты измотан, – ласково сказал рудокоп. – Когда настанет час для драки – а он настанет, – ты должен быть силён.

Тирно варил суп из сушёного мяса и перебрасывался с Лютым шутками. Их смех разносился на всю поляну, но Рейван не находил в этом ничего забавного.

– Тирно, ты раньше не рассказывал, что был с Ингваром в том сражении! Он что, и правда, сбежал прямо с поединка с вождём сарсов?

– Да, ему так прихватило живот от полевой стряпни! – помешивая суп, отвечал рудокоп. – Нет, это не я тогда готовил! – Тирно предупредительно поднял ложку. – Сарсский вождь подумал, что Ингвар струсил и удирает. А его тогда ох как прижало…

Ужимки, с которыми рудокоп описывал события, занимали Рейвана своей живостью и искренностью, но он старался не показывать интереса к разговорам спутников.

– Но как только он справился с нуждой, то вернулся и размозжил тому вождю башку! – продолжал Тирно. – Ингвар был невероятно силён!

– Да, Ингваром Непобедимым ещё долго будут пугать и сарсских, и набульских детей, – хмыкнул Лютый, устраиваясь поудобнее на меховом тюфяке возле костра.

– Я на его месте навалил бы в штаны на поле боя, но убегать бы не стал, – мрачно проговорил Рейван, отпивая из кружки дымящийся травяной отвар, приготовленный рудокопом.

– Некоторые воины устрашают противника громким рёвом или боевой раскраской, а кзорг устрашает смрадом! – рассмеялся Лютый.

Рейван улыбнулся. Совсем немного, почти незаметно.

– Ты очень похож на молодого Ингвара, – заметил Тирно, поглядев на него.

– Не болтайте на каждом углу, что я сын Ингвара, если мы выйдем к людям! – огрызнулся Рейван. – И о том, что я кзорг.

Тирно хмуро переглянулся с Лютым, пробуя с поварёшки бульон, тяжело вздохнул и вдруг нахмурился:

– А нам не опасно есть с тобой из одной посуды?

Рейван вздохнул. Зло и раздражённо.

– Опасна лишь его кровь, – усмехнулся Лютый. – Слюни и сопли не опасны – такими уж их создали. Иначе все, с кем кзорги валандаются, передохли бы! А они, как-никак, элитные воины набульского царя.

Тирно удовлетворённо кивнул, снова пробуя суп.

– Когда уже будет готово? – нетерпеливо спросил Лютый.

– Ой! – удивился Тирно, вскинувшись. – Не так страшны в лесу клещи, как медведь, вышедший к ночёвке.

Рудокоп напряжённо вглядывался в окутанную мраком лесную чащу.

– Только не начинай опять о своих пещерных чудовищах, ладно? – фыркнул галинорец.

– К нам гости, Лютый! – воскликнул Тирно.

Между поваленным деревом и кустами что-то промелькнуло. Потом у большого валуна показалась мохнатая шкура и снова скрылась в темноте. Кусты, освещённые пламенем костра, поочередно вздрагивали, словно по ним медленно пробегала волна.

Перед путниками оказался медведь и яростно заревел, открыв полную зубов пасть.

Рейван и Лютый вмиг схватились за оружие, а Тирно застыл с поварёшкой в руке.

– Наверное, мы разбили бивак в его отхожем месте – с чего он так зол?! – выругался Лютый.

– Он голодный после зимовки! – воскликнул Тирно. – Моей стряпнёй даже лесные цари не брезгуют.

Медведь приблизился. Тирно попятился к деревьям и упал, а Лютый, сжимая в руке меч, поглядел на Рейвана.

– Кзорг, давай, покажи, на что ты способен! – выкрикнул он, поднимая Тирно. – Говорят, ты тролля убил! А это какой-то медведь!

Шанса отказаться от вызова у Рейвана не было. Он широко шагнул навстречу зверю, закрыв своих спутников.

Медведь бросился. Рейван увернулся от когтистой лапы быстрее, чем смог бы любой хорошо тренированный воин. Лезвие меча описало дугу и полоснуло медведя по рёбрам. Зверь рассвирепел и хватанул когтями воздух там, где только что был его обидчик. Рейван подпрыгнул, оттолкнувшись от ствола дерева, и оказался с другой стороны от медведя. Клинок его вошёл над ключицей, прямиком в сердце зверя. Смерть была мгновенной.

– Неплохо, – проговорил Лютый, подойдя.

Наступив ногой на труп медведя, Рейван вынул меч и вытер с него кровь. Облизав пальцы по своему обычаю, он убрал меч в ножны и упёрся руками в колени, пытаясь отдышаться. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и земля словно пришла в движение.

Лютый придержал его и помог сесть.

– Ты ещё не излечился, – догадался он. – Посиди.

Рейван рухнул на землю, и галинорец с растерянным взглядом навис над ним.

– Тирно, дай воды!

– Что с ним? Медведь его цапнул? – заволновался рудокоп, поднеся кружку.

– Я цел, – прохрипел Рейван, уворачиваясь от рук Лютого. – Сейчас пройдёт.

Держась за грудь, Рейван глубоко дышал. Бешеный ритм сердца всё никак не унимался, а перед глазами всё сильнее разрасталось яркое полыхание. К горлу подступила тошнота, боль растеклась по телу, обуял животный страх.

Лютый выругался.

– Ты же мог сказать, что вдвоём медведя одолеть легче! – сплюнул он на землю. – Дыши глубже, скоро пройдёт. Надеюсь.

Рейван хорошо знал, что с ним творится. Он истратил много сил в борьбе с медведем, и теперь зов Причастия протянул к нему липкую лапу. Кровь зверя, что он чувствовал на языке, должна была отсрочить неминуемое, скоро… Нужно немного подождать.

В памяти восстал день, когда он прибыл в Харон-Сидис под конец отпущенного срока. В тот раз ему было гораздо хуже, чем сейчас. Он обнимал каменный пол кельи, выпуская горлом собственную кровь. Голова гудела, словно её раскалывал грохот колоколов, тело разрывало болью, как будто от удара о землю после падения с высоты.

К нему пришёл отец Сетт с трубками и пузырьками – и тогда страх и боль отступили. Голова ещё долго шла кругом, но комната уже не плясала перед глазами. Рядом кто-то был. Неясная тень, призрак, видение?.. Это была женщина. Он чувствовал на своём лице слабую соль её слёз, ощущал утоляющую прохладу рук, слышал тихую молитву, льющуюся благословенной песней. Много раз Рейван пытался вспомнить лицо своей матери, но ещё никогда ему это не удавалось.