Основать новые города в другом месте проблемой не являлось, но что делать с населением? Даже если все корабли будут заниматься эвакуацией — предстоит сделать десятки, если не сотни рейсов. И еще одна головная боль: куда переселяться, если супервулкан рванет? Самым логичным вариантом была Африка — но там и так перенаселение и огромные потоки кроманьонцев, стремящихся на север. Еще и стереотипы: для меня Африка — место, где десятки смертей от змей, пауков, мух и прочей гадости. Все особо опасные инфекции зарождались именно на этом континенте, неся смерть остальным частям Света.

Оставалось два варианта — американский континент и Азия. До Америки далеко, Азия куда ближе. Но даже попав на побережье Ливана или Израиля, придется уходить вглубь Ближнего Востока, чтобы не оставаться на пути миграции сотен тысяч кроманьонцев. За несколько лет жизни в Плаже мы не раз воевали с мигрирующими кроманьонцами. А тогда это был только ручеек — изменившееся русло Нила открыло им дорогу на север. Разведывательные отряды Дойчей видели многочисленные поселения кроманьонцев на Балканах.

Александров оказался не совсем прав, говоря о том, в Европу кроманьонцы попадут нескоро. Прошло всего полторы сотни лет, как они уже активно освоили Балканы и начинаю властвовать в Восточной Европе. Наверняка уже заселен и Кавказ, и Причерноморский и Прикаспийский регионы. Вопрос необходимости будет зависеть от возможной катастрофы и ее масштабов.

Весна активно вступила в свои права в самом начале марта — я уже успокоился, на время позабыв про кипящие болота. Активно шла посевная кампания — предстояло засеять максимальные территории, чтобы в случае неурожая запасов хватило минимум на два года. Еще в феврале послал Балта в Моско, чтобы он привез оттуда виноградные лозы для посадки в Макселе. Балту поручил поговорить с Торхепом с глазу на глаз и предупредить его о возможной катастрофе.

Торхеп не пожадничал — привезенных лоз хватило на несколько гектаров земли. Вместе с Балтом на корабле приехал один из людей с Родоса, присланный Торхепом, чтобы обучить нас возделыванию винограда и приготовлению вина.

Тиландер закончил свой опытный образец парохода и последние несколько дней вместе с Лайтфутом и Лерницем устанавливал на нем паровую машину. Ходовые испытания американец обещал через несколько суток — если всё будет удачно, собираясь приступить к постройке второго судна такого типа. Но дни шли, а горе-инженеры так и не были готовы — в паровой машине обнаружились неполадки.

Только третьего июня Тиландер сообщил, что «Кастилия», названная в честь Родины предков американца, готова «поднять пары». На первый пробный выход в море, меня на корабль не пустил Санчо, вцепившись своими клешнями. Мистическое ощущение опасности неандертальца не подвело — уже на середине течения Роны паровая машина взорвалась, обварив двоих матросов до ожогов четвертой степени. Попало и самому Тиландеру — на его левой щеке был неслабый ожог. Отбуксировав «Кастилию» к причалу, Тиландер лично сопроводил ошпаренных матросов в нашу лечебницу. Один матрос умер, второй выжил, оставшись с обезображенным лицом.

— Герман, прекращаем эксперименты с паровой машиной, мы еще не готовы к эпохе пара, — резюмировал, едва американец вернулся с лечебницы.

Клятвенно заверяя, что подобного больше не повторится, Тиландер умудрился выпросить у меня второй шанс. По его словам, виновата плохая заклепка котла — никто не умудрился проверить котел, проведший осень и зиму во влажном климате.

Весь июнь оба американца вместе с инженером Ганса Лерницем пахали как проклятые, улучшая свою паровую машину. Второе испытание было назначено на первое июля — в этот раз всё прошло гладко. «Кастилия» с двумя колесами на бортах, выбрасывая клубы пара в дымовую трубу, спустилась по реке и вышла в море, вернувшись через полчаса. Вверх по течению реки пароход шел без усилий, тратя на поход к порту куда меньше усилий и времени, чем парусные корабли.

Сияющий Тиландер спрыгнул на причал:

— Получилось, Макс! Мы можем построить пароход намного вместительнее, он будет брать больше груза и людей, потому что нет мачт, площадь палубы свободнее.

— А по времени как? Не быстрее ли построить шхуну? — я все время не упускал из головы вероятность экстренной эвакуации.

— Нет, пароход быстрее, потому что не нужны мачты, ванты, леера, паруса, шкоты и еще масса вещей. Пока я занимаюсь корпусом парохода, Уильям может делать паровую машину. Только в этот раз сделаем ее с двумя котлами, чтобы при необходимости увеличить мощность и использовать котлы по очереди.

— Хорошо, Герман, только помни, что в любой момент нам, возможно, придется бросить всё на полпути.

— Прошло больше полугода, а ничего не рвануло. Зря переживали? — Тиландер старался не думать о катастрофе, наслаждаясь жизнью такой, какая она есть в настоящее время. Это я постоянно старался что-то предвидеть, постоянно чувствуя на себе ответственность за людей.

— Может, и не рванет, — согласился я, в глубине души уверенный в обратном, — давай прокати императора Русов на своей огнедышащей посудине.

— Это «Кастилия», сэр, — Тидандер играл обиженного испанца.

С его окладистой бородкой и пышными усами образ испанца ему подходил как нельзя лучше. Прокатившись на пароходе, вынужденно признал, что маневренность у него лучше, а по скорости он не уступит и «Катти Сарк».

— Давай, Герман, приступай к строительству второго парохода. Но название уже забито — не думай о своих испанских или американских корнях.

— Как назовем? — хитро прищурился американец.

— «Русь»! Поставим на него пушки, установим вашу усовершенствованную паровую машину, и появится у нас флагман.

Во дворец шел в приподнятом настроении — может, всё и не так плохо, как я себе накручиваю. Но действительность оказалась куда хуже — ночью меня разбудил грохот, казалось, что небо рушится на землю. Всё прояснилось утром, когда на северо-западе почернело небо, а спустя некоторое время до нашего слуха донеслись отголоски начавшегося извержения супервулкана. Грохот с севера-запада не прекращался спустя день, два и три. Периодически устанавливалась тишина, но потом снова доносились отголоски вулканической активности. Первые беженцы появились в Берлине на пятнадцатый день вулканической активности, когда треть небосклона уже была закрыта черной непроницаемой пеленой.

Лето закончилось к концу июля — вулкан на болотах продолжал извергаться, ежедневно выбрасывая в атмосферу миллионы кубометров пепла. Но уже появились первые признаки ослабления его активности — промежутки между взрывами и выбросами пепла, доходили до нескольких часов. Первыми опасность почувствовали животные — все, что обитало на север за Альпами, спешило на юг. Такого изобилия животного мира мне не приходилось видеть: мамонты, лоси, олени, антилопы шли целыми стадами.

К концу июля небосклон закрыло черной пеленой уже на три четверти, оставив свободными небольшие кусочки неба на юго-востоке. Световой день длился около трех часов. Ближе к девяти утра Максель погружался в сумерки, длившиеся до двадцати часов.

Животные, шедшие с северо-запада на юг, оказались настоящей золотой жилой. Почти все свободные Русы занимались охотой, заготавливая мясо впрок. Все емкости в городе и окрестностях были забиты солониной, соли катастрофически не хватало. Вместе с травоядными на юг уходили и хищники, становясь добычей охотников и забирая жизни моих людей. Огромная волчья стая в сумерках напала на большой хутор близ Берлина, убив больше тридцати овец и двоих пастухов. Не знаю, как звери форсировали Рону, но в начале августа полчища зверей оказались рядом с Макселем.

Я распорядился в промышленных масштабах выделывать шкуры и шить тёплую одежду.

В Мехике, со слов гонца, присланного Шрамом, население удвоилось, даже в Берлин пришли больше трех сотен беженцев с земель Ганса. Общая беда заставила забыть о распрях даже с дикими северными племенами, оказавшимися какой-то отдельной ветвью неандертальцев. По-крайней мере Санчо не смог с ними установить связь — неандертальцы, постоянно находясь в готовности, ушли дальше на юг.