Не обращая внимания на большое количество людей в коридоре, Данк не колеблясь вышел из комнаты. На пару секунд установилась тишина: чтобы встретиться глазами с великаном, мне пришлось запрокинуть голову. В его черных зрачках бликовали огоньки факелов.

— Я ухожу в лес, — посыл был болезненный, но терпимый.

— Подожди, тебя проводят, чтобы никто не напал, — попытался остановить великана, вслух отдавая команду, чтобы Данку не препятствовали и не угрожали.

— Не нападут, — короткий импульс, и великан двинулся по коридору.

По мере его продвижения, Русы вжимались в стены: проходя мимо Богдана, Данк удостоил его мимолетным взглядом, как самого здорового среди нас. При всех своих размерах тот казался подростком рядом с неандертальцем. Только сейчас я мог видеть, насколько огромен и силен Данк. Дойдя до лестницы, неандерталец остановился, повернулся и встретился со мной глазами:

— Ты позови — я приду! — тяжело ступая, Данк двинулся вниз.

— Баск, возьми с собой несколько человек, идите следом, чтобы никто не вздумал выстрелить в него. Как Данк выйдет из города — можете возвращаться, — приказал командиру СмерШа.

— Хорошо, что он ушел сам, — выдохнул Богдан, оттирая пот со лба, — не представляю, как можно было бы его свалить.

Богдана я почти не слышал — торопливо войдя в комнату, остановил свой взгляд на Никоне, полулежавшем на подушках. Наши глаза встретились. Во взгляде Никона не было страха, передо мной находился усталый больной старец, отправивший меня на смерть. Вряд ли он знал о смерти Синода, слишком расслабленно лежал старикан на своих подушках.

— Вот мы и встретились, — Патриарх слабым голосом нарушил молчание.

— Встретились мы в прошлый раз, когда ты осудил меня на смерть. А сейчас к тебе пришло возмездие, проклятый приспешник Сатаны.

— Макс, ты разрешишь мне обращаться к себе без этого языческого «Са»? — спросил Никон с улыбкой на губах. — Я уже говорил тебе, что ты слишком вспыльчив. То, что вы захватили крепость и даже смогли выпроводить отсюда Данка, ничего не значит. Без христианской религии вы все обречены, вы снова станете дикарями. Мы, «христоверы», несли свет и знания этим людям…

— Держа их за стадо, даже не поделившись с ними картофелем, бульбой, — добавил название, услышанное от Наима.

— Тело Христово — их хлеб, кровь Христова — их вино, — то ли процитировал из Библии, то ли сымпровизировал старик.

— Посмотрим, как ты будешь вещать на костре, — прервал я Патриарха. — Я предлагал тебе дать мне уйти, но ты был прав, Никон: мы не ужились бы. Ты — пережиток, религиозный отупевший старик, который даже религию искажал во имя выгоды. А я — Макс Са, Великий Дух, отец своего народа. В этот самый момент остатки твоих воинов сдаются, император Тихон будет сожжен вместе с тобой. Как я и обещал, я уничтожу всех лиц мужского пола из вашего проклятого рода. Не пощажу даже детей. А ваших женщин отдам диким из Сан-Техе. Только твой сын Синод избежит костра.

— Он бежал? — Никон даже слегка приподнялся на в постели, а улыбка осветила старческое лицо.

— Бежал, три метра, пока не сдох от клинка моего сына Мала. Его труп клюют дикие птицы за южными воротами. — Это был сильный удар, Никон даже побелел, а из прокушенной губы потекла струйка крови.

— Будь ты проклят, нечестивец, гореть тебе в адском пламени! — обессиленный Патриарх откинулся на подушки.

— Может, и гореть мне в адском пламени, — не стал спорить со стариком, — но тебе точно гореть в моем пламени. Я сожгу тебя из пламени своей руки, сожгу на центральной площади, на глазах всего города. Оставьте троих воинов в комнате и ещё десяток внизу. Если он умрет до казни или его выкрадут — порешу их всех. А сейчас нанесем визит Тихону: я начинаю уничтожение этого проклятого рода.

Повернувшись, вышел из комнаты, спускаясь вниз по лестнице. Во дворе крепости встретил Баска, посланного проводить Данка.

— Он ушел в сторону леса, — махнул на запад парень, запыхавшийся от быстрого бега.

— Баск, останься здесь, присмотри за Патриархом. Я — во дворец. Надо закончить с самозванцем, а завтра устроим казнь всех сатанистов, что сжигали наших людей.

От крепости до дворца Тихона — около полутора километров. Дворец я видел впервые — он совсем не походил на мое прежнее жилище, хотя и стоял на этом месте. Теперь это — монументальное сооружение, превращенное в город внутри города. С моего места я видел около десятка каменных сооружений внутри стены, ограждавшей дворец от города. К четырем прежним башням добавилось ещё шесть по периметру.

Мал в этот раз меня порадовал — грамотно перекрыв все возможные пути бегства из дворца, он терпеливо дожидался моего прихода вместе с Лайтфутом и Урром. В суматохе этого дня у меня не было времени даже нормально поговорить с сыновьями. Потрепав курчавую голову Урра, спросил у Мала, как обстоят дела с осажденными.

— Ждем тебя, отец, — почтительно наклонил голову старший сын.

Титул старшего сына перешел к нему автоматически с момента, как я узнал о смерти Михи.

— Тогда приступим, — подозвав своих старых друзей и всех новых командиров, стал обсуждать план нападения. С ходу взять дворец не получилось бы, да и, судя по количеству людей на стенах, воинов у Тихона Четвертого хватало.

Тиландер предложил повторить вариант штурма крепости Патриарха, показавший себя очень успешным. Мысль ещё раз использовать пулеметы при ограниченности ресурсов угнетала меня. У Лайтфута оставалось всего десять патронов в ленте, у Тиландера — около сорока.

— Пулеметы надо сохранить, патроны к ним мы сделать пока не в состоянии. Придется штурмовать по старинке, с применением тарана и с использованием штурмовых лестниц. Пусть принесут сюда лестницы от южных ворот. И ещё: надо подготовить хороший таран.

— Бревно? — поднял бровь Богдан, давая понять, что там готовить: срубил дерево — и таран готов.

— Нет, мы сделаем немного по-другому: бревно положим на повозку, а сверху закрепим щиты, чтобы защитить воинов. Пока одна группа будет проламывать ворота, с трех остальных сторон полезем на стены. Не думаю, что сатанистам хватит людей оборонять все четыре направления.

Бревно и повозка нашлись быстро. Но до самой темноты провозились, закрепляя щиты так, чтобы мои воины оказались вне досягаемости стрел. Такую картину я видел в одном фильме — к повозке, выступая на метр, поперек крепились жерди, как основание под кровлю для дома. Сверху закреплялись щиты, чтобы бойцы, толкающие повозку-таран, оказывались прикрыты щитами.

Когда всё было готово, начали сгущаться сумерки, штурмовать ночью я не хотел. Темнота играла на руку обороняющимся, лучше знакомым со строениями и рельефом.

Разложив костры по периметру дворца, начали классическую осаду по всем правилам Средневековья. Периодически где-то в городе слышались крики — мои мобильные отряды вылавливали врагов, на которых с большой охотой показывали мирные жители. Одних только священников уже приволокли пару десятков, а еще — несколько вражеских военачальников в гражданской одежде и без оружия. Их тоже сдали горожане, натерпевшиеся от власти «христоверов».

Несколько близлежащих домов горожане освободили для нас и предложили не ночевать под открытым небом. Поручив Васту периодически проверять все выставленные дозоры, отправился отдохнуть. Завтра предстоял трудный штурм, и не менее трудные решения по казни — почти каждый час количество представителей прежней религиозной власти увеличивалось, достигнув к ночи общей численности пятидесяти трех человек.

Но мне нужен был Тихон и его семья — если хочешь править без возможности бунта, все представителя семьи узурпатора должны умереть, — все без исключения, потому что милосердие к такому врагу рано или поздно вызывает смуту в стране.

Посреди ночи меня разбудил ожесточенный разговор моих людей: открыв глаза и приподнявшись, прислушался. Речь шла о попытке десятка «христоверов» бежать из осажденного дворца. Со слов Васта, оставленного мной ответственным за дозоры, беглецов поймали. Командующий воинами Берлина настаивал на том, что до меня надо донести эту информацию. Богдан не пускал его внутрь — на этом фоне градус напряжения между ними нарастал, грозя перейти в открытый конфликт. Васт меня удивил: в который раз я недооценил человека. Во-первых, он четко выполнял все указания, держа отличную дисциплину среди воинов. Во-вторых, судя по его напору на Богдана, его абсолютно не смущали ни габариты последнего, ни ореол славы, окутавшей Богдана после победы над огромным Дойчем во время осады Мехика.