Комнату вмиг поглотила тишина. Итан неподвижно стоит, держа существо на прицеле, ждёт некоторое время. Но монстр замер, не двигается, беспомощно лёжа в обломках кирпичей. Похоже, правда всё. Справился.

Итан с максимальной осторожностью перепрыгивает через искорёженный труп и бегом пускается до самой лестницы, где сделал неверный выбор. Только там позволяет себе сбавить темп, восстанавливая загнанное дыхание. Щёлкая предохранителем на пистолете, опирается спиной о стену и беспомощно оседает на пол, прямо под жёлтой надписью «Где выход, Итан?». В мыслях пусто, в ушах звенит. Ноги гудят от бега. Но сложнее всего — с головой. Пережить состояние абсолютной паники и понимания, что выхода из передряги нет, причём по собственной же глупости — это заметно нагружает. Какие там вообще буквы были? «E», «n», «r», «w»… Нет, не вспомнит — даже не помнит их количество. Да и судя по встречавшимся ранее надписям, может быть зашифровано слово на немецком — а этот язык для него, что азбука Морзе для домохозяйки. Нет никакого смысла.

Итан устал. Он не хочет идти дальше. Три года назад он уже нарешался головоломок и набегался вдоволь от различных тварей — хватило на жизнь вперёд. Он не просил повторения этого аттракциона для любителей бешеного экстрима — так какого чёрта? Крис обещал, что всё будет нормально — а потом пришёл и расстрелял его жену в упор. И Роуз…

Роуз.

Его бедная маленькая девочка, совсем одна, непонятно с кем, в опасности. Итан должен её спасти. Итан — отец. А Хайзенберг знает, где его дочь. Нужно добраться до него во что бы то ни стало.

Дыхание пришло в норму, сердце успокоилось. Руки сами собой сжались в кулаки, а зубы заскрипели от злости. Итан пережил уже столько дерьма, что сдаться сейчас — немыслимая глупость. Он не имеет на это права. Он сильный, он справится. Должен справиться. Ради дочери.

Итан встаёт на ноги, держась за стену. Надпись весело заигрывает: «Где выход, Итан?».

Ему не нужен выход. Ему нужен Хайзенберг.

***

— Ну надо же! — раздаётся весёлое из-под потолка. — Я думал, ты уже мёртв.

— Где ты, мудозвон? — кричит в пустоту Итан, продолжая идти по коридору. Очередному петляющему железному коридору, от которых его уже откровенно тошнит. Хочется на свежий воздух. — Перестань прятаться!

Под потолком механически смеются.

— Давай налево, Итан. Открытая дверь. — и шипение динамиков прекращается.

Он агрессивно вздыхает, перехватывает рукой пистолет. Он уже вдоволь нагулялся по однотипным коридорам. Бо́льшая часть попадавшихся ему дверей была закрыта, некоторые вели в комнатки с механическими солдатами и пачками патронов на столах. Итану даже не посчастливилось «познакомиться» с «солдатом Цвай», как потом прочитал на стене — вместо рук у этого монстра оказались не одно, а два сверла, он был быстрее и в лучшей броне. Усталость и загнанность сказались — Итану просверлили плечо. В следующей комнате, неожиданно открывшейся прямо перед носом, он нашёл бутылочку антисептика.

Где Итан идёт сейчас, он не имеет ни малейшего представления. Коридоры вьются и петляют, он то спускается вниз, то поднимается вверх по другим лестницам, ведомый открытыми дверьми — тех было крайне мало в сравнении с закрытыми, словно Хайзенберг специально ведёт его за руку по своей фабрике, позволяя попасть только туда, где хочет его видеть. Итан было злился поначалу, его бесит игра под чужую дудку, но позже смирился. Всё, что он сейчас хочет — надрать Хайзенбергу задницу и отдохнуть. Как сделать первое с существом, которое обладает телекинезом — или просто металлокинезом, раз всё вокруг сплошь железное? Итан не знает — он ещё не придумал.

Поворот налево. Открытая дверь. Итан входит в странную комнату, напоминающую пустую металлическую коробку. Под потолком — сеть из узких труб, напоминающая противопожарную систему, откуда должна литься вода.

Дверь сама с грохотом закрывается — опять — и трубы начинают шипеть.

— Это что ещё за дрянь?.. — непроизвольно вырывается у Итана. — Хайзенберг, сучий ты сын, ты уже задрал меня!

— Ну-ну! — веселится голос под потолком. — Я всё-таки не мог не передать подарочек от Донны.

«Какой к чёрту подарочек…» — хочет сказать Итан. И не может — с новым вдохом горло сдавливает спазмом, резко начинает тошнить, а голова идёт кругом. Замечает — из труб под потолком в комнату стекает едва заметный дымок.

От недостатка кислорода машинально пытается вдохнуть полной грудью, но становится лишь хуже. Хватается руками за горло, падает на колени, роняя пистолет. В глазах пульсирующее темнеет.

Дверь с противоположной стороны щёлкает, открывается, опуская концентрацию газа в металлической комнатке. Итан кашляет, загнанно дышит, словно бежал марафон. Вроде легче. Тянется к пистолету, надеясь встать.

Его глаза в панике округляются, следя за тем, как вытянутая рука сама удлиняется, доходя размерами метров до двух. В глазах всё плывёт. Промаргивается, и рука возвращается к своей обычной длине. Рывком дотягивается до пистолета, пытается встать на ноги. Тело неконтролируемо кидает куда-то вбок, на железную стенку. Мир вращается и танцует.

«Блядь», — мелькает в голове многозначительное.

Итан, держась за стену, пытается сфокусировать взгляд на одной точке на полу. Ощущения — как от сильного опьянения, такое веселье было с ним так давно, ещё в колледже. Но сейчас, похоже, какие-то наркотики. Плавающая из стороны в сторону реальность перестаёт перетекать, более-менее собираясь в одно целое. Резко становится жарко, тошнит, хочется на холодный воздух.

— У-ху-ху, как тебя развезло, — болезненно бьёт по ушам, сильно и неожиданно, из-за чего Итан едва ли не падает плашмя на пол, удерживается кое-как. — Смотри не оступись.

Лютая злость захватывает всё сознание Итана — с такой силой, что ему самому становится на секунду страшно. Хайзенберг, этот ублюдок, мучает его целый день своими металлическими лабиринтами с монстрами, а теперь ещё и это? Итан хочет убивать.

Стиснув зубы, он постепенно делает небольшие шаги из комнатки, держась за стену. Идёт куда-то — плевать уже, куда. Смотрит в пол, пытаясь удержать реальность хоть в относительно цельном виде, иначе та ухитряется кружиться и растекаться, как весенний ручеёк. Если в таком виде на него кто-нибудь нападёт — это всё, конец. Итан не сможет себя защитить, находясь в таком состоянии.

На голову давит размеренный механический гул, словно сердце фабрики где-то совсем рядом. Ещё совсем недавно он казался простым незаметным фоном, уже сейчас искажённое газом сознание воспринимает железные удары болезненно, словно бьют прямо по ушам Итана. Он жмурится и тут же через силу распахивает глаза, понимая, что мир при закрытых глазах убегает совсем куда-то далеко. Всё плывёт, кровь громко стучит в ушах в такт механизму, он тяжело и поверхностно дышит через рот, сгорбившись, уткнувшись в пол. Состояние бессилия давит на остатки трезвого разума.

Откуда-то сбоку раздаётся звук дрели солдата, Итан бесконтрольно шугается, упираясь в стену, проваливается то ли в дверной проём, то ли в незамеченный им поворот. По ушам бьёт механизм, раздражающее размеренно — или это сердце стучит в груди? Всё смешалось, Итан не отдаёт себе отчёт о том, что вокруг происходит. В расплывчатую вращающуюся, как на центрифуге, реальность вмешивается образ солдата — огромного, страшного, яркая красная лампа на его груди пугает до ужаса. Надвигается неминуемо. Итан, пятясь назад, стреляет куда-то вперёд, отдача выстрелов мотает его руки — всё мимо. Патроны кончились, и он ещё несколько раз машинально жмёт на крючок, пистолет холосто щёлкает. Ещё и ещё отходит назад, не желая даваться на сверло солдата просто так. Размеренный звук механизма бьёт по голове с такой силой, что хочется заткнуть уши, гудит сверло, нервно стучит сердце где-то в груди. Ещё шаг назад, от солдата.

Оступается.

Мир вокруг резко вскидывает, он летит перед глазами калейдоскопом красных ржавых оттенков, самым ярким из которых отпечатывается лампочка на груди монстра. Итан тянет руки, пытается за что-нибудь ухватиться, по пальцам сильно бьёт холодное железо пола. Мгновение тишины. А после — боль.