========== I ==========
Маленькая чахлая деревушка встречает Итана морозной тишиной и спокойствием. От головной боли горят и слезятся глаза, но он упорно идёт вперёд, раздвигая руками сухие ломкие ветки. Под ногами хрустит девственный снег, сверкающий в редких солнечных лучах. По этому снегу — нетронутому — прекрасно понятно, что вокруг нет ни души. Только спустившись с холма в низину деревни, Итан замечает вмёрзшие в грязь следы — и не хочет думать о том, что те даже отдалённо не похожи на следы от обуви.
А в руках — ни ружья, ни хотя бы ножа. И в голове глухо и пусто, гуляет морозный ветер. Даром, что этот сукин сын Крис Рэдфилд позволил надеть толстовку и тёплую куртку перед неожиданным отъездом, иначе гарантировано Итану воспаление лёгких. Он ёжится от холодного порыва, растирая костяшки и разминая пальцы. Шрам на левой руке, толстый и неказистый, со следами от медицинских скоб, нервно ноет, отдавая в кость. Итан раздражённо фыркает, так усердно перерабатывая накатывающую волнами панику в гнев, ведь именно гнев на всё вокруг ещё держит его в относительно трезвом сознании. Никаких панических атак, нет, Итан, даже не думай. Это всё — так, маленькое недоразумение, никак не очередной продолжительный кошмар без единой возможности проснуться. Крис обещал, что та ситуация в Луизиане — первая и последняя, что такое никогда не повторится вновь. Тот Крис, что спустил в Мию, жену Итана, целую обойму из автомата и несколько контрольных в голову. От свежих воспоминаний у Итана заскрипели зубы.
Ладно. Итан делает медленный вдох, чувствуя, как морозный воздух царапает горло. Хорошо. Выдох. После аварии раскалывается голова, найти бы аптечку с обезболивающими хоть в каком-то доме. Нет, не так. Нужно найти людей, живых и, предпочтительно, самых обычных, без сюрпризов в виде заново отрастающих голов и насекомых, вылетающих изо рта. Итана передёрнуло. Давние воспоминания, насильно забытые, всплывали, мелькая перед глазами. К горлу подкатила тошнота.
«Роуз», — мелькает мысль, и голова тут же яснеет. Его маленькая и беззащитная девочка… Её нужно спасти. Итан готов голыми руками порвать глотку любому, кто причинит вред его дочери. Вот она, цель, которая будет вести его вперёд во что бы то ни стало.
За ветхой деревней, томно скрипящей от любого слабого ветерка, тёмным пятном возвышается старый замок. Итан сглатывает — его чуйка говорит, что в этом громадном древнем здании нет ничего хорошего. Та самая чуйка, что спасла его от душных болот три года назад. Итан привык ей доверять.
И тем не менее, замок. Ладно. Итан вновь вздыхает.
Деревенька без названия на первый взгляд кажется небольшой, но двор, второй, третий — и, похоже, Итан теряется. Неважно. Замок всё равно видно, если взобраться повыше, а так, главное, порыскать в полузаброшенных домах. Он не рад заниматься мародёрством, старается ничего не ломать и не трогать совсем личное, но чуйка требовательно фырчит, чтобы Итан взял патроны и попавшуюся ему на глаза бутылочку антисептика. Нет, он не готовится к чему-либо, никаких драк и забегов наперегонки со смертью, нет-нет, он пас. Но… про запас. Да, только про запас.
На ветках сухого невысокого деревца галдят вороны. Словно специально смотрят, пристально и изучающе. Итан мотает головой. Чего только с перепугу не покажется, вороны — и за ним следят. Такой бред, что смешно. Старается не обращать внимания на ощущение пристального взгляда из тёмных окон, а мелькающие вдалеке чёрные тени списывает на нервозность и недосып. Но когда из-за угла вдруг доносится утробное звериное рычание, становится как-то не до шуток и несерьёзности.
В одном из домов он чуть не зарабатывает сердечный приступ из-за шуршания за плотной тканевой шторой, ограждающей от комнаты, кажется, кладовую. Одёргивает ткань. Выстрел — мимо. Какой-то дед с шальными глазами, подёрнутыми старческой дымкой. Итан напрягается, вслушивается, как острые когти скребутся под дверью, как что-то тяжёлое бежит по крыше. Перехватывает холодную рукоятку предложенного пистолета, считая в уме от ста наоборот — только бы успокоиться, руки дрожат. На улице злобно и голодно рычат. Дед в страхе стреляет ещё раз, уже не в Итана — в окно, и тот еле сдерживается, чтобы не заорать в гневе. Неужели непонятно, что этих тварей привлёк громкий звук!?
Итан захлёбывается воздухом, сердце бухает о рёбра — когтистая лапа проламывает хлипкий деревянный потолок и утягивает старика в темноту чердака. Целится вверх, и что-то цепляет его за ногу с громким хрустом — благо, это пол провалился, сами ноги ещё целы. Падает вниз, хватаясь за доски и всаживая в пальцы занозы. А внизу — мёрзлые трупы. Запах гнили бьёт в нос, заставляя глаза слезиться, а голову идти кругом.
Выскакивает из-под дома, как ошпаренный. Опять. Это опять! Трупы, трупы, трупы, гнилые человеческие останки с копошащимися в них личинками опарышей, а где-то рядом — тот монстр, что сделал всё это. Дышит в затылок, цепляет за пятки.
Итан в панике врезается в нечто — кажется, человек. Нет. Синюшная кожа, клыки и кое-где облезлая серая шерсть. Существо в недовольстве рычит, пригибаясь к земле, словно хочет встать на четвереньки. Итан на инстинктах вскидывает пистолет и три раза стреляет монстру точно в лоб, тот грузно падает на землю. Сердце заходится в горле, дыхания не хватает, словно после пробежки на истощение. Глотку жжёт запахом гнили, который, кажется, впитался в одежду, волосы и даже кожу — хочется содрать с себя этот запах ногтями. Итан панически оглядывается, дёргаясь. Этот монстр был один? Пожалуйста, скажите, что он был один!
С крыши дома раздаётся то ли рык, то ли вой, и перед Итаном на мёрзлую землю в сильном прыжке приземляется такое же существо, синюшное, в лохмотьях, с грязной копной волос. И ещё одно. На крышах сидят ещё несколько — Итан сглатывает, перехватывая пистолет. Это очередной кошмар.
Срывается с места, летит по грязи, не разбирая дороги. Куда, куда? Лихорадочно осматривает мелькающие дома, нет ни единой мысли, что делать. За спиной рычат твари, словно наслаждаются погоней. Их много, чересчур много, будто вся безымянная деревня подхватывает этот вой, от которого кровь стынет в жилах. Итан задыхается, сердце набатом стучит в ушах вместе с тупой головной болью.
Узкая тропка петляет вдоль частокола, служащего подобием забора. Под ногами хлюпает и проскальзывает грязь, Итан спотыкается о собственные ноги, едва ли не падая, пытаясь смотреть и вперёд, и по сторонам, и назад. Ощущение, что эти твари дышат смрадом прямо в спину, вот-вот схватят когтистыми лапами, разорвут на куски. Тупик! Крутой поворот, а за спиной уже ждёт один из звериной стаи, радостно скалит пасть. Итан вскидывает пистолет и стреляет, целясь промеж горящих холодом глаз. Тварь отскакивает вбок, озлобленно рыча. Не попал. Плевать. Итан срывается с места, пролетая мимо кинувшегося на него зверя. Его уже окружили. Бежать, бежать!
Вылетает из узкого хода между домами на открытое пространство. Кажется, оторвался — нет. Взгляд утыкается в исполинскую мохнатую тварь, словно уже поджидающую Итана внизу, у речушки. Волк. А сзади — воют, рычат, вот-вот настигнут. Не удержавшись на скользкой грязи, спотыкается и летит вниз, прямо в пасть к огромному тёмно-серому зверю, сверкающему острыми клыками. Итан инстинктивно выставляет руки вперёд, и тварь хватает его за пальцы, впиваясь мёртвой хваткой бойцовской собаки. Боль остро прошивает всё тело, отдаваясь в голове, вырывая стон. Волк бешено мотает головой, слышится хруст костей, на глазах выступают капельки слёз. Итан, пытаясь вырвать из пасти руку, приставляет дуло пистолета впритык к мохнатой голове. Гортанное рычание волка перекрывает панические холостые щелчки, белые звериные глаза будто усмехаются. Итан, взвыв от накатившей на него злости, с размаху бьёт бесполезным пистолетом волку куда-то в висок. Зверь воет от удара, размыкает пасть, отпуская покалеченную руку, и Итан отскакивает, падая в снег, часто-часто дыша от охватившей его паники и стараясь не думать о том, во что же превратилась его левая кисть. Руку выворачивает от боли, невыносимо острой, в глазах от которой пульсирующее темнеет.
