Итан успевает ухватиться за дверной косяк прежде, чем его заливает мутная вода. Кажется, лишь благодаря этому его не сносит ледяным водоворотом в неизвестность с риском переломать все кости об измытые остовы домов, торчащие из речного дна.
Ревущий поток накрывает сверху, загораживая серое небо, пробивается сквозь дыры в старых кирпичных стенах и проёмы окон, с немыслимой силой выбивая торчащие остатки стёкол и ошмётки камней. Подхваченный мусор бьёт по коленям, ударяет в живот, заставляя согнуться от боли, вода вымывает мягкий ил из-под подкашивающихся от усталости ног. Накрывающий холод мгновенно сводит мышцы, напитывает мокрой тяжестью одежду, пронзает обожжённую кисть подобно толстым тупым иглам, слизывая и смывая с кожи слизь, впивается в глубокий наливающийся влажными пузырями ожог многочисленными зубками прямо в оголённые нервы, сводя мышцы болезненной судорогой и словно выворачивая из суставов кости. Итан задыхается от неожиданности и острой невыносимой боли, поскальзываясь и с головой окунаясь в грязный водоворот, захлёбывается беспомощным криком и заливающей рот застоялой речной жижей. Песок хрустит на зубах, и хочется выплюнуть, вытолкнуть языком склизкую кисло-горькую тину, налипающую на дёсны, мутная ледяная вода вперемешку с ядовитой дрянью, смытой потоком со стен, мешает вдохнуть, он заглатывает её машинально, непреднамеренно, не в силах побороть рефлекс, ошмётки кислоты тут же болезненно обжигают глотку. Холодом сводит пальцы, с отчаянием впивающиеся в шершавые неровные бока стеклянной колбы — слишком сложно удержать чрезвычайно ценное и одновременно противостоять сильному потоку, панически хватаясь хоть за что-нибудь единственной рабочей рукой.
Волна с невозможной силой тянет наружу, пытается вымыть, буквально вытащить за ноги из хлипкого кирпичного укрытия, ревёт и разбивается о шаткие стены, заливая дырявый дом до самого потолка. Итан с захлёстывающим отчаянием пытается выжить, барахтается в потоке, на грани паники возит по мягкому илу тяжёлыми ботинками, взбивая муть, пытаясь нащупать хоть немного более стабильную опору, случайно провозит щекой по шершавому, как наждачная бумага, кирпичу, раздирая до крови мягкую кожу на лице. С отчаянием тянется вверх, отталкивается от стены ногами, как только чувствует, что поток начинает слабеть. Холод сковывает, сводит мышцы, грязная мутная вода жжёт разбавленной слизью глаза и лицо, обожжённая рука болит настолько, что уже не чувствует её вовсе, даже то, с какой силой впивается пальцами в колбу, прижимая изъеденный сосуд к груди. Рюкзак за спиной, полный оружия и боеприпасов, напрочь вымок, впитал в себя, кажется, целую тонну жидкости, тянет теперь ко дну тяжёлым стальным грузом. Итан, не раздумывая, сбрасывает широкие лямки с плеч, позволяя потоку унести все вещи прочь — самое ценное всё равно остаётся у него в руках.
С ним случается очередное чудо — под самым-самым потолком его ждёт тонкая воздушная прослойка. Упирается лбом в мокрые покрытые скользким зелёным слоем донных водорослей доски, вдыхает рвано воздух, захлёбываясь заливающей рот кислой мутной водой, кашляет надрывно, с каждым выдохом вырывается облачко горячего пара. Уши закладывает от залившей их ледяной воды, всё тело сводит, в груди зарождается нездоровый жар, вот-вот — и начнёт морозить, колотить болезненной крупной дрожью, безжалостно отбирающей последние силы. Рано сдаваться, сначала нужно выбраться, выплыть. Набирает побольше воздуха и сильным отчаянным рывком вновь погружается в стылую муть.
Грести невозможно: правая ладонь занята колбой, левая, стальная, напрочь застыла, не подчиняясь даже в локте, разъеденные, оплавленные слизью механизмы добила грязная ледяная вода. Места стыков обломанных костей и вживлённых в мышцы толстых осевых штырей болезненно ноют, но эта боль теряется в общем потоке ощущений, смытая адреналином и отчаянным рывком в желании выжить, выбраться сейчас из любой дряни — и спасти Роуз. Мутный поток подхватывает Итана, как невесомый мусор, вымытый из очередной стены, выносит из дома, тянет на дно, но он упирается, барахтается, как отчаявшийся утопающий, пытаясь нащупать ногами опору. Чувствует, как сковывает льдом и спазмом мышцы, как не хватает воздуха, теряется в понимании, где верх, где низ, его мотает и перекручивает, болезненно бьёт плечом о что-то твёрдое, встреченное в потоке, выбивая дух — и заставляя вновь рефлекторно глотнуть ледяного царапающего повреждённую глотку холода в попытке сделать вдох. Лёгкие жжёт, нос и рот заливает мутной водой, речная толща кажется непроглядной, толстой и плотной, простирающейся во все стороны без конца и заполняющей всё вокруг. Нужно, ему нужно найти выход, понять, где поверхность, сделать последний, самый-самый последний рывок — уже едва ли хватает сил.
Что-то вьётся вокруг лодыжки протеза, крепко хватает за стальную ногу, мягко тянет куда-то вбок — или вниз, скорее всего вниз, на дно, просто дно оказалось сбоку — Итан не сопротивляется, замерзая, застывая, поддаваясь ледяной воде. Голова тяжелеет, темнеет в глазах: то ли дно близко, то ли веки закрываются сами собой. Тяжесть и жжение в груди отступают медленно и неумолимо, оставляя после себя пустоту и, кажется, облегчение. Пальцы, сжимающие колбу, слабеют.
Неожиданный сильный поток подхватывает его, прокручивает в который раз, Итан бьётся головой о что-то твёрдое, кажется, одну из затопленных стен, и словно просыпается, пробуждаясь от ледяного цепкого сна, вновь панически пытается вдохнуть, глотает воду, барахтается из последних сил. Что-то тёмное и сильное, похожее на толстое щупальце, снова хватает его за ногу, неумолимо тянет в чернеющие обломки стен, в мутную темень дна. Он отчаянно дёргается, барахтается в ледяном водовороте, тянется к мелькающему тусклому свету поверхности из последних сил, чувствуя, как холодная толща обжигающими тисками сжимает глотку и рёбра, выталкивая изо лёгких последний кусочек воздуха маленьким пузырьком.
Его снова проворачивает, что-то огромное проплывает мимо, ударом хвоста закручивая воду в мутный вихревой поток. Щупальце на протезе исчезает так же неожиданно, как появилось, Итану хватает остатков сил для единственного рывка к свету — от пронзающего холода судорогой сводит ноги, боль крупной дрожью проходит до самых рёбер. Огромное тёмное нечто выныривает из чернеющего дна, широко раскрывая пасть и заглатывая протез ноги, впиваясь зубами в колено через ткань джинсов, вновь утягивая на глубину. Он неожиданно удачно бьёт чудовище куда-то в челюсть второй ногой, раздаётся странный пугающий скрежет, заглушённый водной толщей, его снова швыряет уже, кажется, об обломки какой-то крыши — внезапный рывок тянет за тяжёлый от воды капюшон вверх, к свету. Итана вышвыривает на грязный снег.
Он отчаянно пытается вдохнуть, но не может — от удара в живот его болезненно и бесконтрольно рвёт грязной водой, льющейся горячим едким потоком даже через нос, надрывный чавкающий кашель сотрясает всё тело, и снова желудок, полный мути, песка, ила, тёмных водорослей и ошмётков слизи вперемешку с чёрной застарелой кровью, выворачивает наизнанку. Что-то упругое и скользкое проезжается по языку, выходя вместе с рвотой, оно чёрной кляксой шевелится на земле у самого носа, и отвращение накрывает подобно ледяной волне, заставляя уже пустой желудок болезненно сокращаться, хочется выдрать ногтями обожжённый пищевод и вытащить всё, чем он успел наглотаться на дне, его трясёт и ломает, морозит от пронзающего холода, мышцы сводит судорогой и спазмами, обломанные кости на стыке с железом воют острой болью, ожоги, покрывающие кроваво-красными влажными пятнами лицо, шею и руку, невыносимо горят огнём. Непродуктивные рвотные спазмы сменяются сводящей с ума усталостью, он сильно дрожит и, не выдержав, падает на бок лицом прямо в грязный снег, пытаясь подтянуть к груди ноги и забыться тяжёлым сном, рискуя в итоге не проснуться вовсе — его насильно переворачивают на спину, нависают над ним сверху, загораживая свет, бьют ладонью в перчатке по щеке безболезненно, но ощутимо, чтоб не вздумал терять сознание. Это помогает.
