— Нет, не могу, — рассеянный и какой-то словно расстроенный смешок. — Подобные трюки требуют концентрации, — выхватывает пальцами из потока широкую тёмную гайку, все детали мгновенно замирают в воздухе, — а какая тут нахрен концентрация, когда ты ебаный безмозглый зверь.
— Справедливо, — кивает Итан в ответ, немного расслабляясь, когда ничего стального рядом с ним не летает само по себе.
Карл задумчиво и слишком пристально смотрит на пойманный предмет, в конце концов, засовывая его в карман. Осматривает Итана с головы до ботинок, прищурившись, и тот невольно хмурится, переминаясь с ноги на ногу на одном месте. Взгляд слишком прямой, колкий, но даже близко не получается угадать, что у него на уме. Карл слишком хорошо умеет скрывать мысли, долгая жизнь в жестокой семье уродов заставила его научиться этому. Вдруг он расплывается в хитрой улыбке, и всё парящее железо мгновенно падает на столы и пол, словно кто-то включил гравитацию. Итана дёргает бесконтрольно и явно, громкие неожиданные звуки не для его истрёпанных в край нервов — Хайзенберг в который раз весело хмыкает, убеждаясь в том, насколько же этот Уинтерс напрочь нервный и взведённый, словно пистолетный курок перед выстрелом. Делает широкий шаг вперёд и протягивает к нему руку. Итан обязательно бы сделал шаг назад, не упирайся он поясницей в стол.
— Пойдём, — мягко тянет Карл, скаля улыбку, покрытая мозолями ладонь приглашающе раскрыта.
— Куда? — нервно выдыхает Итан в ответ, не спеша протягивать руку.
— Да расслабься ты, — хохочет и резко хватает за рукав льняной рубашки, которую ранее принёс Итану вместо изрезанного и растрёпанного пуловера, ставшего после всех драк и стычек бесполезной окровавленной тряпкой. Ладонь жжёт кожу запястья прикосновением даже через ткань. — Прогуляемся до оружейной этажом ниже.
Не то чтобы Итана может удивить наличие оружейной на фабрике Хайзенберга, он больше беспокоится о том, что ему вновь придётся спуститься вниз — воспоминания о железных лабиринтах всё ещё достаточно свежи, чтобы как минимум держать в напряжении. А ещё…
— Подожди, — пытается вырваться из хватки и тянется механической рукой к сосудам из жёлтого толстого стекла, стоящим на столе рядом, — а колбы?
— Что? — недоумевает Карл, крепко, но мягко держа за живое запястье. — Да ничего с ними не будет. Пускай здесь стоят.
— Но… — хочет сказать хоть что-нибудь против, эмоциональное не отпускает, перекрывая напрочь разум, твердящий, что таскаться с ценным грузом по всей деревне действительно глупость: а вдруг разобьют, вдруг отберут, вдруг ещё что-нибудь случится? Их явно нужно спрятать до определённого момента.
— Итан, — Карл хватает его за худые плечи и с серьёзностью во взгляде заглядывает прямо в светло-зелёные глаза, — расслабься. Ты соберёшь свою Роуз. И мы обязательно сотрём суку Миранду в порошок за всё, что она посмела сделать.
Просто кивает в ответ, опуская взор в пол. Вздыхает тяжело, прокручивая прозвучавшие слова в голове, вбивая их себе в мозговую подкорку. Слишком трудно собраться в былое целое из жёлтых осколков, разбросанных по шерстяному ковру. Но ведь надежда — она есть, и обязательно в конце всё будет хорошо. Он постарается, чтобы было.
От резкого скрежета металла его вновь дёргает, и Итан захлёбывается вздохом — Карл паранормальной силой просто… вскрыл металлический пол подобно консервной банке, создав проход вниз. А тот улыбается самодовольно, понимая, что смог удивить, уже в который раз. Подходит к дыре, утягивая Итана в темноту за собой, вцепившись в запястье, куски поеденного коррозией железа послушно кружат рядом.
— Да не боись ты, — хохочет и заставляет ступить на одну из неровно пошатывающихся левитирующих пластин, выстроившихся в некое подобие воздушных ступеней.
Итан нервно вцепляется пальцами в подставленное плечо, комкая в ладонях потрёпанную ткань плаща — он не боится высоты, но всегда предпочитает чувствовать под ногами плотную твёрдую почву, знакомую и стабильную, вместо магически летающих кусков ржавой стали. А Карл открыто наслаждается его паникой, скалит в улыбке ровные зубы и держит крепко под спину, горячей ладонью прижимая к себе. Будто специально заставляет пластины шататься и дёргаться, наклоняться вбок под их весом, каждый шаг — широким прыжком, словно над бездонной пропастью.
— В следующий раз я иду по нормальной лестнице, — рвано выдыхает Итан, как только ступает на твёрдый пол, пытаясь унять дрожь в коленях и панически бьющееся под рёбрами сердце. Тот в ответ лишь смеётся, нагло и беспечно веселясь.
Этажами ниже вновь отчётливо слышен этот гулкий размеренный стук механизма-сердца. Итан, напрягаясь, постоянно прислушивается ненароком, ожидая звук дрели за очередным поворотом. Они ещё немного проходят обитыми железом коридорами, но всё вокруг спокойно и вполне тихо. Подмечает краем сознания скорее машинально, не вдумываясь, как Карл держится на своей территории: спокойный и уверенный, идёт вперёд широким шагом по прекрасно знакомым ему лабиринтам, не прислушиваясь, не оборачиваясь на каждый шорох в густой темноте. Стальная двойная дверь открывается сама, будто приглашая в слабо освещённую просторную комнату. Под ногами снова грязный пожелтевший от времени кафель, бывший, наверное, когда-то белым. В нос ударяет несильный, но ощутимый сладковатый запах гнили и застарелой крови.
— Тут немного бардак, не обращай внимания, — отмахивается Карл, щёлкая выключателем на стене. Комнату — оружейную, как назвал её Хайзенберг — заливает яркий белый свет пары продолговатых ламп под потолком.
Итан застывает в дверном проёме, во все глаза уставившись на «бардак». Несколько операционных стальных столов на колёсиках, всё вокруг запачкано чёрной намертво присохшей к кафелю кровью, какие-то свёрнутые резиновые трубы и мотки чёрных проводов, медицинские аппараты древнего вида, напоминающие ИВЛ и подобное, стойки с капельницами, в углу — столик с хаотично раскиданными инструментами, скальпели, шприцы, нитки с иглами вперемешку с отвёртками и массой гаечных ключей любого калибра. Но главное — на одном из столов лежит синюшный труп с раскуроченной грудной клеткой, вывернутой наизнанку, с обломанными острыми осколками выпирающих рёбер и торчащими из-под них во все стороны обрезанными проводами, трубками, а вместо рук — массивные дрели, лежат рядом на дополнительных маленьких столиках.
— Что, нравится? — издаёт самодовольный смешок. — Расслабься, он сломан, так что можешь убрать пистолет.
С трудом заставляет себя засунуть оружие обратно за пояс.
— Зачем тебе ещё одна операционная? — недоумевает Итан. Интерес всё-таки побеждает, и он делает несколько шагов по направлению к вывернутому наизнанку трупу.
— Не операционная, а оружейная, — со сквозящим в голосе раздражением поправляет Карл. — Это оружие. Инструмент. Не человек, чтобы его оперировать.
— Но был им, — хмурится Итан. На душе как-то мерзко от вида всего этого. Из-за их простых и беспечных разговоров ненароком забывает о том, что Карл — точно такой же монстр, как и все остальные лорды безымянной деревни. Опыты, пытки, убийства. Само собой, никак иначе. Не в подобном месте.
— На моей памяти он был только трупом, — слишком просто жмёт плечами в ответ, словно ему абсолютно всё равно на сторонние попытки воззвать к совести и хоть каким-то остаткам морали. — Человеком я его не застал.
Итан смотрит со скепсисом, пытаясь угадать, насколько сказанное — правда. Тело действительно выглядит застарелым, уже давно лишённым жизни и свежей насыщенной кислородом крови, синюшная кожа, начавшая уже кое-где чернеть, это заметно подчёркивает. Но разве это даёт хоть какое-либо право — вот так издеваться над человеческими останками? С другой стороны, мёртвому ведь уже ничем не помочь.
— Не смотри так на меня! — шипит Карл, уязвлённо щуря белые ясные глаза. — Я не убиваю деревенских ради личной выгоды, как сучка Альсина или ублюдок Моро. Все мои солдаты собраны из трупов.
— Хочешь сказать, — недоумённо хмурится Итан, — что ты собираешь это… нечто не ради собственной выгоды?
