— Итан? — тихо шепчет сидящий перед ним на коленях Карл, а в белёсых глазах плещется столько отчаяния и вины, что Итан не может злиться — не хватает сил. — Я… я не думал, я… это… я не хотел…

Всё металлическое звенит, бьётся и надрывно стонет, несколько железных пластин на стенах свернуло в узкие трубочки, оголив провода и толстые трубы под ними. Железный табурет извратило напрочь, вывернуло наизнанку паранормальной силой, и сейчас он скорее напоминает болезненный комок металлолома, чем предмет мебели. Это даже немного смешит.

Белый взгляд бешено бегает по усталому лицу в попытке уловить хоть какие-то намёки на продолжение припадка или ненависть, очевидно ожидаемую. Не находя ничего из этого, Карл пытается подняться на ноги, отстраниться, сбежать от ответственности хотя бы в густую тень за светом лампы. Итан в последний момент ловит за широкое запястье, не давая встать и отдалиться. Выдыхает обессиленно, прикрывая глаза, но держит, пусть и некрепко, с лёгкостью можно вывернуться и уйти — не уходит, замирает испуганно.

— Ты… ты как? — хрипло шепчет Карл, смотря во все глаза на сомкнувшиеся пальцы с удивлением и болезненно глубокой виной, не иначе взгляд побитой собаки.

Рваный дёрганый вздох.

— В-всё… н-нор…м-мально… — пытается Итан, заикаясь, сглатывая комок в горле, глотка горит адским огнём измотанных спазмом мышц. Хмурится, слыша, как скачет сиплый голос. — Н-нормально.

— Я правда не хотел… — начинает панически Карл.

— Я верю. — Итан перебивает, чуть крепче сжимая пальцы на запястье и тут же ослабляя хватку, чувствуя, как ладонь обессиленно сводит.

Они сидят вот так на холодном полу друг напротив друга несколько долгих минут, пока Итан пытается прийти в себя, восстановить рваное дыхание, успокоить сердце. Под пальцами, сомкнутыми на запястье, скачет чужой пульс, и это заметно выбивает из равновесия, как и остаточные ощущения на губах, горький вкус на кончике языка. Неохотно отгоняет от себя пугающе странные мысли, сосредотачиваясь на том, как кафель приятно холодит ноги через ткань джинсов, но на полу долго не просидишь — начинает заметно морозить.

Итан не открывает глаз, просто расслабленно опирается спиной на кушетку, откинув чуть назад голову и концентрируясь на восстановлении дыхания, на ощущении нездорового жара под рёбрами и холода по ногам, от такого контраста начинает бить мелкая дрожь. Горячая рука всё-таки выворачивается из хватки, он недовольно хмурится и вдруг весь напрягается, чувствуя шершавую ладонь, касающуюся голой спины. Вторая подхватывает под коленями, и его, обессиленного, как пушинку, поднимают вверх, осторожно сажая на кушетку, на сбитую в комок простынь. Смотрит усталым взглядом, едва ли находя в себе силы, чтобы держать глаза открытыми. После припадков всегда клонит в сон, но сейчас ещё нельзя.

— Получается, — сипит Итан, прокашливается отрывисто, пытаясь вернуть севший голос в относительную норму, всё ещё сжимая в руках сосуд до побелевших костяшек, — колбу не разбивали?

— Нет, — качает головой Карл.

— И я ещё могу… собрать Роуз? — запинается, ему до сих пор трудно говорить о таком вслух.

— Само собой, — открытый участливый кивок в ответ.

— Осталась ещё одна, да? — пытается всмотреться в мутное стекло Итан, намеренно не обращая внимания на потрёпанный листок с надписью — всё ещё слишком больно.

— Да, у Сальваторе Моро, — и неожиданно получается это сказать даже без обидных прозвищ.

Итан рвано выдыхает, краем глаза замечая нескуренную дотлевающую сигару на полу в тёмном углу. Руки, сжимающие ценную колбу, всё ещё мелко подрагивают, но это остаточное и скоро пройдёт, отпустит. Обессиленные мышцы в теле медленно наливаются свинцом, снова хочется спать, давит зевок.

— Хайзенберг… — начинает Итан полушёпотом, всматриваясь в белёсые сверкающие глаза.

— Карл, — его мягко перебивают, шершавые пальцы невесомо гладят искалеченное плечо, касаясь бугристых шрамов.

— Карл, — поправляет себя, даже не вдумываясь, бесконтрольно расслабляясь под слишком нежными поглаживающими движениями, переходящими на шею. Размышляет больше о вопросе, который давно уже хочет задать. — Получается, ты… оборотень?

— Предпочитаю называться вервольфом{?}[вервольф (Werwolf) — тот же оборотень, только на немецком; здесь должна быть небольшая игра звуков, потому что на английском оборотень произносится как «верву́льф», а на немецком «верво́льф» — Карл просто слегка поправил произношение Итана.], — фыркает Карл в напускном раздражении, и такая реакция вызывает у Итана лёгкий смешок.

— Расскажи… — пытается подобрать слова, хмурится, получается слишком трудно, слишком хрипло, — расскажи о волке.

— Что рассказать? — недоумевающе тянет тот, продолжая медленно и вдумчиво водить по бархатной тонкой коже, мягко касаясь ключиц, ведя вверх, задевая чувствительное место под челюстью, едва тронутой редкой прозрачной щетиной. Незаметно улыбается, когда Итан начинает машинально подставляться под тёплые пальцы, открывая шею.

— Всё, — выдыхает расслабленно, вновь прикрывая глаза. — Как это… ощущается?

— Как зверь, — отвечает Карл неожиданно резко, случайно царапая ногтями кожу, и Итан вздрагивает, вырванный из транса. Вновь мягко оглаживает, словно извиняясь за вспыльчивость, касается края немного отросших белобрысых волос за ухом. — С этим… трудно совладать. Каждый раз. Словно звериное перекрывает человеческое, и вновь и вновь приходится драться за тело, которым управляешь.

Итан приоткрывает глаза, не совладав со странным интересом посмотреть на Карла сейчас. Брови нахмурены, лицо выражает задумчивость и какую-то пространную неприязнь, отчего в уголках глаз собрались сеточкой мелкие морщинки. Белые глаза пристально смотрят на шею, на ключицы, и этот взгляд вызывает волну по-странному приятных мурашек. Неуютно ведёт плечами.

— Это как… животные инстинкты? — пытается понять Итан, отвлекаясь от ощущения взора на коже.

— Да, — отрешённо кивает Карл, вновь невесомо проводя пальцами по шее. — Да, как инстинкты, которые затапливают разум нахрен.

В движениях проступает что-то рваное и нервное, касания давят сильнее, и Итан перехватывает горячую ладонь своей живой замёрзшей рукой. Пальцы тут же мягко сжимают холодную кисть, охотно отдавая своё тепло, осторожно растирают кожу в попытке хоть немного согреть.

— Но ты ведь… — Итан сглатывает, посматривает с опаской, его плечи напрягаются, — справляешься с этим?

— Почти всегда — да. Научился, — кивает в ответ задумчиво, продолжая греть узкую ладонь в своих шершавых руках. — Но иногда не справляюсь.

— А тогда, на арене? — испуганно выдыхает вопрос, всё-таки больше желая услышать ответ, чем боясь правды об этом.

Карл морщится недовольно, его пальцы замирают.

— Тогда меня натравила Миранда, — выплёвывает озлобленно, продолжая машинально поглаживать пальцами худые выпирающие костяшки, словно это его успокаивает. — Ей просто не терпелось посмотреть, как волк тебя раздерёт.

— Но ты… удержал его? — уточняет Итан, заглядывая в белёсые глаза в надежде прочитать там честные эмоции.

— Да, в какой-то степени, — скалит зубы Карл, отвечая взглядом на взгляд, но улыбка получается какой-то натянутой. — Но знаешь, — и сейчас скалится куда более искренне, звучит довольно, — ты ему понравился. Иначе бы он от тебя и кости необглоданной не оставил.

Итан невесело хмыкает в ответ, не понимая, как эту информацию воспринимать: как бесхитростный комплимент? как похвалу вкусному блюду? Его бьёт волна дрожи от этих мыслей, и Карл неожиданно отпускает его руку, быстро стягивает свой потрёпанный плащ, рваным движением ладони пытаясь его отряхнуть, хоть как-то вычистить от налипшей пыли. Накидывает его Итану на плечи, укутывая. Прогретая ткань мгновенно отдаёт тепло голой коже, согревая всё внутри, и Итан даже не сопротивляется — действительно слишком замёрз. Ловит рукой ворот, натягивая сильнее и со странным ощущением понимая, что буквально тонет в размахе плеч. Второй рукой всё ещё жмёт к себе жёлтую колбу, крепко удерживая её механическими пальцами. Неожиданно чувствует, как тот пытается вытащить сосуд из цепкой хватки, и захлестнувшую его на мгновение панику можно буквально пощупать, отчётливо увидеть в светло-зелёных глазах.