— Лучше ничего нет, — критически осматривает его Карл, бесконтрольно облизывается. — Куртку и ботинки возьмёшь перед выходом.
— В замок? — уточняет Итан, просто чтобы что-то сказать.
— В замок.
***
На удивление, Хайзенберг действительно помогает, причём весомо: даёт Итану пистолет, пачку патронов, немного ржавый обрез и горсть гильз к нему и даже пространно намекает, что где-то в замке лежит очень хорошая винтовка со снайперским прицелом, которую Итан почему-то должен найти обязательно сам. Итан только тяжело вздыхает в ответ — ну да, ещё бы Карл не упустил возможности с ним поиграться. Лямка потрёпанного военного вида рюкзака из холщовой ткани приятно оттягивает правое плечо, прикрывает спину, словно бронежилет. Сразу становится спокойнее и как-то легче.
— А сам ты никак мне помочь не можешь? — заискивающе смотрит Итан в белёсые глаза, прекрасно понимая, что человек — существо — со способностью управлять всевозможным металлом — союзник похлеще любой снайперской винтовки.
— Если ты хочешь, чтобы Миранда на корню вырезала всё наше партизанское движение — давай, только потом не жалуйся, что остался без дочери, — а улыбка хитрая и одновременно слегка раздражённая, весь собранный, как перед боем. — Я помогу тебе, если понадобится. В крайнем случае.
Итан снова вздыхает. Он, откровенно говоря, чувствует себя оружием в чужих руках, марионеткой — никак не боевым товарищем. Но он не в том положении, чтобы хоть как-то возникать. Пока нет.
Замок возвышается над костлявыми остовами деревянных домиков тёмной пугающей глыбой. Громадное здание видно с любой части деревни, оно едва ли не заслоняет собой утреннее серое небо, затянутое свинцовыми низкими облаками. Под ногами скрипит хрусткий белый снег, испещрённый свежими следами неровных когтистых ног, отдалённо напоминающих человеческие. Итан крепче перехватывает рукоятку дробовика, давя в себе желание вернуться за железные ворота — там было ощущение хоть какой-то предсказуемости. Здесь — неизвестно, что его ждёт.
Деревня тихая и безлюдная, только вороны, сидя на голых ветках, каркают, раздражая. Следят чёрными глазками-бусинками за каждым шагом чужака, вновь посмевшего выйти из-под крыла своего жестокого покровителя. Медленный вдох. Ничего, он справится. Выдох. Нужно идти в замок.
Недалеко перед поворотом на шаткий деревянный мост его встречает отдалённо знакомый вагончик. Фырчит запряжённая лошадь, пожёвывая стальной трензель, и грузный мужчина ей мягко причмокивает, звеня какой-то мелочёвкой в руках.
— Ох, мистер Уинтерс! — неожиданно удивлённо выдыхает странный торговец. — Я так рад, что вы ещё живы.
Итан подходит к вагончику настороженно, тяжёлые ботинки вязнут в липком снегу и дорожной грязи. Этот человек весьма благожелательно к нему относится, но это ещё не значит, что он готов кинуться к нему, как к старому знакомому. Кивает в ответном приветствии, всё ещё держась в тени одного из домов.
— Мне, увы, довелось видеть, как многоуважаемый лорд Хайзенберг вас… ох.
Вмиг погрустневший взгляд цепляется за поблёскивающую сталь механической руки. Железная кисть поддерживает дробовик под дуло, цветом с ним откровенно сливаясь, но не заметить практически невозможно. Итан на автомате встряхивает неживой ладонью и, опуская обрез, прячет её в глубоком кармане тяжёлой замшевой куртки, подбитой внутри тёплым овечьим мехом — Карл по-настоящему расщедрился, ничего не скажешь.
— Мне очень жаль, мистер Уинтерс…
— Переживу. — Итан фыркает озлобленно, хмурит брови. Почему-то ему не нравится, что кто-то незнакомый тычет в его увечья и сочувствует ему, сразу кажется, что Итан слаб.
Печальный взгляд выдерживать тяжело, но торговец вдруг весь как-то подбирается, смотрит довольно и хитро, мягкая улыбочка играет на его губах.
— Вы ведь знаете, что искать?
— Колбы?.. — скорее спрашивает, чем утверждает Итан, всё ещё не веря, что ему предстоит собрать свою дочь по частям. Надеется, что Хайзенберг ему соврал, что всё это не более, чем какой-то фарс, глупая шутка болезненного рассудка.
— Очень хорошо, мистер Уинтерс! — улыбается радостно грузный мужчина, хлопая в ладоши, как большой ребёнок. — Думаю, вы достаточно сильны, чтобы справиться с предстоящим.
— Почему вы так думаете? — решается уточнить Итан, хотя по большому счёту ему всё равно — знает, что должен, и это никак не зависит от его желания.
— Вы пережили уже очень многое, — Герцог кивает на спрятанную в кармане руку.
Итан осматривает поворот на мост, ведущий в громадный замок, нервно следит за крышами, надеясь, что клыкастых ликанов с него более чем достаточно. Ведёт плечами, чувствуя нутром, как греет тёплая куртка. Хмурится, размышляя, спросить или не стоит.
— Герцог?
— Да, мистер Уинтерс? — рыхлое лицо растекается в хитрой улыбке.
— Как мне… собрать Роуз… обратно? — слова даются очень трудно, камнями давят на язык, глухо падают где-то в бессознательном.
— Всему своё время, мистер Уинтерс, — качает головой торговец, в глазах снова плещется открытое сожаление, словно хочет помочь, но не может. — Сначала раздобудьте все четыре колбы. Я уверен, вы справитесь.
Итан кивает раздражённо. Ну да, ещё бы ему кто-нибудь здесь просто так помог. Даже Хайзенберг, если у них всё сладится, рано или поздно что-то потребует: свободы от Blue Umbrella, которую придётся выбивать через Криса, его смерти или — хуже всего — Роуз. За всё придётся платить, и Итан боится думать об этом.
— И, мистер Уинтерс, — Итан оборачивается на оклик. — Я прошу вас, думайте хорошенько, прежде чем доверять. Лорд Хайзенберг не тот, за кого себя выдаёт.
Он снова кивает в ответ, уже тяжело и задумчиво, и уходит.
Деревянные высохшие от мороза доски натужно скрипят под ногами, вороны, потревоженные, мгновенно взмывают в воздух, громко и противно галдя. Итан жмурится недовольно, хочется тишины. Тяжёлая деревянная дверь открывается всё так же с трудом, будто нехотя, в лицо ударяет горячий спёртый воздух. Итан уже знает, что выгонит из замка назойливых мух — мороз.
Холл уже знакомо поблёскивает дорогим аристократическим убранством, и он ловит себя на мысли, что вся эта дороговизна и вычурность откровенно подстать хозяйке. Чрезвычайно высокая статная леди с бледным лицом и пронизывающим насквозь взглядом вызывает паническую дрожь в коленях, это Итан уже ощутил и помнит отчётливо хорошо.
На автомате расстёгивает верёвочные пуговицы на толстой тяжёлой куртке, чувствует, как по позвоночнику уже стекает капелька пота — и от духоты помещений, и от напряжения. Хочется глотнуть морозного воздуха, смотрит на окна в коридоре. Деревянный приклад обреза кажется повидавшим виды, но всё ещё достаточно крепким — и Итан с размаху бьёт им по стеклу. Отскакивает под громкий звон, стряхивает осколки с курки рукой, разумеется, разрезая тонкую кожу между пальцами, выступает кровь. Надо было это сделать механической рукой.
Холодный ветер свистит в стенах, обдавая свежим потоком прямо в лицо, мгновенно морозит живые костяшки, пальцы стынут. Изо рта белым облачком пара вырывается рваный выдох. Возможно, это поможет, если объявятся те пугающие существа, собранные из мелких насекомых.
Итан медленно продвигается по коридору, осматривая комнаты и дорогое убранство, взгляд то и дело цепляется за лепнину, позолоту, колонны. Высокие потолки визуально добавляют больше пространства даже в узкие коридоры. Красиво, правда красиво, пусть и вычурно, на его вкус. Он любит, чтоб попроще, чтоб домашний уют в каждой детали: тёплый плед на мягком диване, деревянная простая мебель, полки, заставленные прочитанными десятки раз книгами. Комнаты замка же кажутся пустыми и бездушными, впечатляющими, да, но какими-то слишком холодными, слишком неживыми. Пустующими.
Неожиданно в одной из комнат Итан замечает большую вазу, измазанную яркой жёлтой краской. Цвет сразу привлекает внимание, цепляет взгляд, заставляет приглядеться. Медленно прикрывает за собой дверь и подходит к странному предмету, который заметно выбивается из общей картины, несмотря на его вписывающуюся в убранство дороговизну. Заглядывает внутрь: слишком темно, чтобы увидеть, что внутри. Руку засовывать в неизвестную темноту как-то очень не хочется — даже стальную. Обходит, осматривает вазу, как что-то незнакомое, хмурится, пытаясь придумать, как залезть внутрь — и в итоге, разозлившись, что тратит впустую время, с размаху бьёт по хрупкому фарфоровому боку деревянным прикладом. Ваза рассыпается большими острыми осколками, складывается, как карточный домик, мелкая пыль оседает на носках чёрных ботинок. Из-под осколков Итан вытаскивает пачку патронов к винтовке и потрёпанный плотный листок, приклеенный к картонной крышке упаковки. Надпись корявым почерком кричит: «Разнеси к херам этот замок!!». Он кривится, не любит заниматься вандализмом, даже если это дом его врага. Но если Карл умудрился спрятать припасы в таких местах, как эта ваза, то ничего не остаётся, кроме как разбить их все — кто он такой, чтобы разбрасываться патронами.
