Волк.
Шутка про последний патрон уже не кажется шуткой.
Огромный зверь, прижав уши, озлобленно скалит клыки, медленно идёт вперёд, прямо на Итана, принюхивается, облизывается на добычу. Тёмно-серая густая шкура лоснится, играет белыми бликами в дневном свете. Сильные лапы царапают толстыми когтями деревянные настилы, оставляя глубокие борозды. Волк присматривается, примеряется, обходит добычу кругом вдоль стены, заходя в тень, ясные звериные глаза сверкают желтоватыми плоскими искрами.
Итан — едва дышит. Сердце панически замирает, сбивается с ритма, падает куда-то в пятки, в полёте неровно ударяясь о рёбра. Желудок сжимает, скручивает спазмом от страха. По лбу градом катится холодный пот. Не сводит испуганного взгляда с дикого опасного зверя, боится лишний раз пошевелиться, сделать шаг в сторону. Один патрон и нож — против этой твари? Он труп.
Волк, пригнувшись, прыгает. Итан — вбок. Падает на камень, вскакивает, срывается с места к деревянным лесам. За спиной гортанно рычит зверь, клацает зубами. Итан чудом долетает до лесов, запрыгивает, цепляется руками за доски и стонет от боли и пронзившего всё тело ужаса — острые клыки впились в левую лодыжку, живую. Его рывком тянут назад, и пальцы срываются с деревянного края, цепляя занозы, безрезультатно хватаются за воздух, предчувствуя падение. Камень пола больно бьёт по рёбрам, выбивая весь воздух из лёгких. Пытается встать, быстрее, нужно бежать, спасаться, но у шеи клацают зубы, и Итана за капюшон поднимают в воздух и кидают под леса, выбивая телом железные балки основания. Деревянные доски с грохотом летят вниз, ударяя по голове и спине, пыль и мелкие камешки закатываются за воротник, попадают в глаза, рот, хрустят песком на зубах. Итан кашляет надрывно, пытается проморгаться, ладони горят от заноз.
Встаёт кое-как, ожидая скорее, что его насильно вытянут из-под завала за рукав или штанину — но волк послушно ждёт, словно получил команду, смотрит пристально своими белыми прозрачными глазами. Итан тянется к выпавшему из рук пистолету, вылетает из-под лесов, надеясь на удачу, на везение, что у него получится подстрелить эту сильную тварь. Вскидывает пистолет, пытается прицелиться — выстрел у него только один — но волк с наскока выбивает оружие из рук, рычит. Зубы клацают в сантиметрах от лица. Тогда достаёт нож, лезвие под углом полощет по плечу и лапе, с трудом пробиваясь через густую шерсть — волк болезненно скулит, отскакивает, скалится в ответ вдвойне озлобленно, прозрачные глаза хищно сверкают. Вновь наскакивает сильным точным прыжком, Итан замахивается ножом, и ладонь ведёт — острые зубы цепляют правое запястье, болью заставляя разжать пальцы, лезвие, упав, звенит о камень. Чудом выдёргивает руку из хватки острых зубов — не хватало ещё одни пальцы потерять — отлетает назад, ударяясь спиной о стену.
Бросается к недалеко отлетевшему пистолету, краем глаза видя, как волк снова готовится напасть. Истерзанной ладони податливо касается шершавый металл. Подхватив оружие, оборачивается — зверь, рыча, наскакивает прямо на него. Итан падает на спину, больно ударяясь головой о настил, оказывается придавлен к земле тяжёлой тушей. Руками кое-как держит тварь под горло, не давая разъярённому волку вгрызться в лицо, зверь клацает зубами, гортанно рычит, брызжет слюной, вновь и вновь пытаясь добраться до шеи своей добычи. Итан извивается под ним ужом, нужно выбраться, скорее, скорее! Прыткая тварь держит крепко, тянется к горлу, дёргается, пытается передавить не дающие впиться в плоть руки — и эта интенсивная борьба не позволяет удобнее перехватить пистолет, чтобы выстрелить.
Всё меняется в одно мгновение.
Волк оставляет попытки отгрызть лицо, немного подаётся назад, ныряет головой под ладони на шее. Эти секунды позволяют Итану удобнее схватить пистолет, положить палец на спусковой крючок, а дикому зверю — схватить зубами левую уже искалеченную некогда руку немногим выше локтя. Клыки с лёгкостью впиваются в мягкую плоть. Слышится хруст кости. Итан кричит.
Больно. В глазах мгновенно темнеет пульсацией. Тварь с силой сжимает челюсти, прыгает, выворачивается, выламывая руку. Кровь из плеча плещет фонтаном, слышится треск ткани. Волк с победным воем отрывает конечность, машет ей, забрызгивая Итана его собственной горячей кровью. Он кричит, глаза заливает солёная влага. Слишком, это слишком! Он больше не выдержит.
Зверь откидывает оторванную руку и вновь пытается впиться в тёплое мягкое горло, хочет добить истерзанную добычу. Опускает измазанную в крови пасть, бешено сверкает белёсыми глазами — Итан вскидывает пистолет трясущейся рукой, сцепив зубы, нажимает на крючок. Звук выстрела поглощает отчаянный волчий вой, зверь скулит, отскакивает, теряется где-то в темноте, на периферии пульсирующего взгляда. Итан больше не может. Итана съедает темнота.
========== V ==========
Потрёпанный жизнью гостевой домик зияет чёрными провалами кое-как заколоченных окон. Покатая крыша и деревянные стены поросли густо вьющейся желтоватой зеленью, разъеденные насекомыми и влагой луизианских болот доски выглядят откровенно неухоженно. Оранжевые лучи вечернего солнца раздражающими внимание зайчиками бликуют от разбитых острых стёкол. Балки крыльца из-за вечной влаги местности покрыты липкой неприятной плесенью, некогда яркая краска высохла и облупилась. Само строение кажется давно покинутым — и от того более зловещим. Итан не хочет туда идти. Он знает, чувствует подсознательно, что его там ждёт. Боится.
Итан толкает входную дверь.
Домик не пустует — полнится скрипучими пугающими звуками: треск досок под ногами, тихое шуршание насекомых в стенах, чужие шаги где-то вдали. Итан не осматривает бардак на кухонном столе, не заглядывает под крышки давно забытых кастрюль — он знает, что там. Знает, что холодильник давно поглотила липкая гниль, знает, что в обесточенной микроволновке найдёт полуразложившийся труп вороны. Его ботинки оставляют заметные отпечатки на грязном полу, на редких полках царит вековая пыль, её там больше, чем мелких предметов обихода вроде книг или рамок с фотографиями. Идёт к двери за аркой, визуально отделяющей кухню, знает, куда эта дверь ведёт. В тени коридора за углом мелькает женский силуэт.
Потусторонняя сила тянет его туда, не иначе. Итан не хочет идти вперёд.
Под ногами скрипят половицы. Лестница наверх, левее — дверь в коридор со спуском в длинный сырой подвал с каменными стенами, тюремными камерами и откровенно подпольной операционной комнатой, заляпанной застарелой кровью — помещение пропитано ужасом и болью, даже воздух там плотный и душный. Итан знает, всё знает. Перманентный страх выжег в памяти карту участка в Далви раскалённым клеймом покалеченной психики. Он никогда не сможет это забыть, никогда не избавится от прошлого, которое изменило его — и вряд ли в лучшую для простого парня сторону.
Дверь под лестницей оказывается закрыта. Единственная комната, назначение которой Итан не помнит, но знает наверняка, что дверь тут была всегда. Куда она ведёт — вопрос, ответ на который он не хочет знать. Заглядывает в следующую комнату — пусто, только включённый массивный телевизор освещает всё серым экраном с рябыми помехами. Полки, стол, три кожаных кресла, материал которых потрескался и кое-где слез от времени. Камина нет. Где он? Здесь должен быть камин со спрятанной ручкой, открывающей потайную дверь вот здесь, в стене. Электрический щиток закрыт на ключ, не вскроешь. Неожиданно сзади, из коридора, раздаётся грохот, словно кто-то завалил целую стопку книг, Итана бесконтрольно дёргает. Облако поднявшейся в воздух пыли он чувствует, даже находясь в комнате. Ветер завывает, стонет тоскливо в щелях между разъеденных досок стен, колышет густую паутину под потолком. Тяжёлый влажный воздух липнет к коже.
Итан выглядывает в коридор, смотрит со скепсисом в сторону деревянной двери в подвал. Она должна быть закрыта. Он должен пролезть под фундаментом, вымокнув в болотистой зелёной жиже, пропахшей землёй и гнилью, попасть этим путём в каменные сырые коридоры, чтобы она открылась. Именно так должно быть.
