Разбудил его уже Крис, поставивший на стол поднос с тарелкой водянистого супа и пюре, над которым вился едва заметный белый пар.
— Что, так заслушался, что всю ночь не спал? — рассмеялся солдат, разворачивая за спинку стул и садясь лицом к лежавшему в кровати Итану, вяло хлопавшему глазами. — Печально тебя тут кормят, конечно, хоть бы какую сосиску к пюре положили.
— Зато потом счёт выставят не заоблачный. — зевнул Итан, садясь на кровати и укутывая вечно мёрзлые ноги в одеяло.
Крис улыбнулся. Он узнавал того самого Итана, который не брезговал с ним погрызться по любому поводу.
— Ты послушал? — уточнил он, сразу становясь серьёзным.
Итан беззвучно кивнул, отводя взгляд в окно. Затянутое тучами небо казалось кипенно-белым и мягким, как большая подушка.
— И? — Криса всегда раздражали такие моменты, когда из собеседника приходилось слова клещами вытягивать.
— Ты не ответил на мой вопрос. — Уинтерс нахмурился и посмотрел теперь прямо в глаза солдату.
Его взгляд стал острее после возвращения с фабрики, или Рэдфилду показалось?
— Какой вопрос? — настороженно сглотнул тот, но глаз не отвёл.
— Где Карл Хайзенберг, Крис?
Рэдфилд замолк, уставившись в заламинированный пол. Ему это не нравилось, он надеялся, что после того, как Итан прослушает записи, тот поймёт, насколько Хайзенберг плох.
— Даже после всего, что ты узнал, ты считаешь, что этот мудила достоин твоего внимания? — уточнил солдат. — Он же в заложниках тебя держал на этой фабрике!
— Он воскресил меня, Крис. — в голосе Итана проскальзывало недоумение. — Если бы не он, я бы с тобой сейчас не говорил. Я был бы мёртв.
«Ты мёртв, Итан Уинтерс», — по телу Итана пробежал озноб.
— Ладно. Я понимаю.
Крис поднял взгляд и встретился со светло-зелёными глазами Итана, в которых читалось сожаление. Казалось, он говорил, что давно потерян, уверял, что Крис Рэдфилд в его смерти в затерянной деревне не виноват.
— Ладно. — повторил солдат, тяжело вздыхая.
***
Карл Хайзенберг, смышлёный инженер, механик и теперь даже немного хирург, неподвижно лежал в мягкой кровати и смотрел в белую стену, показательно повернувшись спиной к чёрному толстому стеклу, покрытому мелкой паутинкой старых царапин. Он чувствовал, как сидящие за этим стеклом люди сверлят его взглядом. Под потолком, таким же выбешивающе белым, как и остальные три стены, неустанно сверкали красными глазиками четыре камеры наблюдения, по одной на каждый угол комнаты. И, какой кошмар, даже механизм камер был выполнен без тех металлов, которые поддались бы изменению магнитных полей, а вся электроника, похоже, была тщательно изолирована. В стенах вовсе не чувствовался металлический каркас — кажется, сами стены даже были сделаны не из бетона, — и в пределах досягаемости не было ни единой железной вещи. Карл страдал из-за этого, его организм требовал воздействия хоть сколько-нибудь слабенького поля. Сначала у него выворачивало суставы, как у старого деда перед сильным штормом, теперь наступил упадок сил. Не хотелось ничего, кроме крепкого сна. Или какой-нибудь железки.
К нему приходили разные люди несколько раз за сутки — наверное, за сутки, окон или часов в комнате не было, но Карл по этому поводу не страдал, он ещё на фабрике привык жить вне времени. Ставили подносы с едой на деревянный стол у двери на выход, меняли практически нетронутую еду. Ему не было до этого дела, главное, чтобы его не трогали. Сначала, конечно, пытались, вроде бы хотели взять кровь на какие-то анализы, но Хайзенберг ясно дал понять, что ему это неинтересно, получив попутно несколько разрядов током с шокера. Но это, наоборот, раззадорило Карла — электрические поля при изменении порождают собой магнитные, образуя электромагнитную волну. Для того, чтоб суметь сбежать, этой волны силы не хватило — всё-таки биологическое тело получило разряд током, — но вышвырнуть незваных гостей в халатах удалось довольно быстро.
С того раза к Карлу приходил только младший медперсонал с подносами дурно пахнущей еды. Сначала он, конечно, пытался что-то съесть, но спустя время уже не было никаких сил терпеть этот безвкусный ужас. Всё, что мог сейчас Карл — прислушиваться к ощущениям. Он знал, как много за тёмным стеклом людей — не слышал их, но чувствовал кровь, насыщенную железом. Концентрации этого вещества не хватило бы хоть на какое-то безумство, но её было достаточно, чтобы чувствовать теплокровных существ сквозь стены.
Сколько прошло времени, Карл не знал. Сколько ещё сможет так протянуть, тоже. В одно и то же время ему казалось, что он был на своей фабрике с Итаном ещё вчера и что лежит здесь неподвижно уже год. Очень хотелось спать.
Замок в двери щёлкнул. Наверное, принесли очередную порцию мерзкой еды, Карл даже не шелохнулся. Он в который раз ловил себя на мысли, что скучает по стряпне Герцога.
— Карл?.. — знакомый голос резанул слух, заставляя вялое сердце резво забиться в самой глотке.
Итан хлопнул дверью, не давая никому лишнему зайти в комнату и оставляя их двоих один на один — так хотелось думать, и плевать на камеры и прозрачное стекло. Он бегло оглядел севшего на деревянной кровати Карла, ужасаясь.
Отросшие седые волосы сильно спутались, под белёсыми удивлёнными глазами пролегли тёмные круги, лицо осунулось, подчёркивая глубокие морщины, выступили острые скулы. Карл, пожалуй, сейчас выглядел даже хуже, чем только что воскресший Итан.
— Боже, что они с тобой сделали?.. — нахмурился Уинтерс, сжимая кулаки в припадке злости.
Хайзенберг испугался. Он даже мысли не допускал, что ещё хоть когда-нибудь ему посчастливится увидеть Итана — своё последнее и лучшее творение. Он был уверен, что Итан, узнавший правду об операции и новом сердце, возненавидит его и пожелает забыть, как страшный сон, вернётся к Розе и будет жить среди людей, как нормальный ничем не примечательный человек. Но ещё Карл боялся, что Уинтерс захочет отомстить — это было вполне в его духе.
Итан, ни о чём не думая, кинулся к Карлу, сжавшемуся в комочек и ожидавшему удара. И порывисто обнял его, прижимая к себе. Итан никогда не ограничивал себя в проявлении чувств — любых, хоть дружеских, хоть любовных, хоть чувства ненависти к врагам, — и он, всё-таки за неполный месяц привязавшийся к Хайзенбергу, действительно до дрожи в коленях боялся того, что захвативший их отряд по ликвидации биооружия просто уничтожит Карла, посчитав опасным для людского общества. Смерть, воскрешение, захват в заложники и правда об операции — всё это наложилось друг на друга, заставив Итана испытать настоящую эмоциональную бурю, которой нужно было дать выход. Хотя бы объятиями.
Карл застыл каменным изваянием, боясь пошевелиться. Итан жарко дышал ему в шею, крепко сжимая плечи сильными руками. Хайзенбергу казалось, что это сон, а не реальность. В реальности не бывает, чтоб всё так хорошо. Ну, почти хорошо. По крайней мере, ведь могло быть намного, намного хуже.
— Пожалуй, тебе стоит принять душ, Карл. — усмехнулся Итан, фыркая из-за щекочущих его длинных волос, и наконец отпустил всё ещё тихого Хайзенберга.
— Да, наверное… — просипел тот в ответ. В белёсых глазах читался если не ужас, то капитальное непонимание происходящего. — Ебать, Итан, ты откуда тут вообще?
— Крис пустил, — пожал плечами Итан, словно это обычное дело. — Лучше скажи, тебя тут хоть кормят? Выглядишь так, словно вот прямо сейчас откинешься.
Карл прислушался к ощущениям в своём теле — ему стало немного легче. Это потому что пришёл Итан? Странно, но от него разило сильным магнитным полем — конечно, не таким сильным, как от любого железного предмета, но куда сильнее, чем от обычного человека. Наверное, кровь Хайзенберга в его жилах даёт о себе знать.
— Кормят, но эта мерзость ни в какое сравнение не идёт со стряпнёй Герцога. — наигранно поморщился Карл, вызывая у Итана неподдельную мягкую улыбку и улыбаясь в ответ.
Ему, конечно, заметно полегчало, но всё-таки жаль, что Карл поставил Итану титановую рёберную пластину, а не какую-нибудь железную — ходил бы Уинтерс сейчас биологическим магнитом, а титан, являясь парамагнетиком, лишь незначительно усиливает магнитное поле от заражённой крови. С другой стороны, пусть хоть так.
