— Что… делать? — запнувшись, задал вопрос Крис. Хайзенберг молчал. — Боже… Сначала Мия, теперь он. Бедная Роза…
Девочка в его руках зашевелилась, и Крис перехватил её, плотнее укутывая в грязное полотно. Солдат мысленно клялся себе, что костьми ляжет, но защитит бедное и теперь одинокое дитя от всех возможных бед сейчас и в будущем — он обещал это Итану.
Что-то зашевелилось в груди Хайзенберга, толкая того к действию. Он присел перед телом, бездумно опустив колени прямо в лужу крови, и схватил его за плечи, переворачивая на спину. В груди зияла огромная дыра, рёбра выломаны наружу, в тёплую плоть впились осколки костей, порвавшие ткани на лоскуты. Хайзенберг бегло оценивал состояние тела, как знающий своё дело профессионал, пока Крис, прижимая к себе малышку Розу, пытался сглотнуть ком в горле — разумеется, он не первый и даже не последний раз видел мёртвого, но эмпатия не позволяла ему не сочувствовать девочке, оставшейся совсем без родных, причём таким кошмарным образом. Стеклянные бледно-зелёные глаза Итана смотрели в серое небо, и, казалось, ему не было никакого дела до своей осиротевшей дочери.
Карл Хайзенберг, чрезвычайно смышлёный инженер и, возможно, чуточку биолог с особыми способностями, что-то прощупав по лежащему телу пальцами в кожаных перчатках, осмотрев перебинтованную руку и хмыкнув, неожиданно подхватил мёртвого Итана за капюшон окровавленной куртки и потащил его в сторону деревни. Крис опешил.
— Ты что творишь!?
— Забирай Розу и вали отсюда со своей компанией солдатиков, — махнул рукой Хайзенберг, загибая дуло автомата на плече Криса и сжимая в его руках пистолет до состояния неаккуратного чёрного шарика, ведь тот уже поднял оружие и начал прицеливаться. — Итан мёртв.
Застывшему в непонимании и отчаянии Крису ничего не оставалось, кроме как смотреть на удаляющуюся в тумане спину в потрёпанном плаще, за которой хвостом тянулось ещё истекающее кровью тело.
***
Лишь на своей фабрике Хайзенберг мог спокойно дышать — открытая территория без металлических конструкций заставляла его здорово нервничать. Ещё в деревне он отодрал от рекламного щита широкую пластину, на которую, как на носилки, аккуратно положил тело Итана спиной, и сейчас Карл без труда левитировал горе-папашу до своего железного гнезда. Хайзенберг спешил — необходимо как можно скорее донести тело до лаборатории и операционного стола, иначе из-за избыточного трупного окоченения он не сможет сделать то, что задумал.
На самом деле, Карл не понимал, зачем он это делает. Умер Итан и умер — и хватит с него, и так, бедолага, натерпелся за последние несколько лет жизни. Хайзенберг определённо не преследовал идею о том, что девочку Розу нельзя оставлять без отца, ему в принципе было плевать на это. Но что-то толкало его вперёд, заставляя нестись в лабораторию сломя голову. Какое-то чувство, что он должен это сделать. Словно кто-то — или что-то? — заставлял его претворить свою шальную мысль в жизнь.
Итан казался ему интересным, Хайзенбергу действительно было интересно узнать, почему тот подумал мозгами, а не желанием убивать всё, что движется, и принял его предложение выступить против матери Миранды вместе. А ещё — но Карл никогда себе в этом не признается — он хотел знать, что делать дальше. Вопрос о следующей цели ударил Карла глубоко, очень глубоко, потому что он действительно не знал ответа. Хайзенберг всю сознательную жизнь провёл в подготовке бунта против Миранды. И вот она, свобода.
А что дальше?
Хайзенберг посчитал, что Итан ответит ему на этот вопрос. Так что рано он умер, эта смерть не входила в планы Карла.
А ещё Хайзенберг понял личность Итана. Он очень, просто чрезвычайно сильный духом. Уинтерс смог сломить троих глав почётных домов и саму матерь, какие ещё доказательства его силы нужны? Более того, Карл навёл о нём справки и был поражён его прошлым. Американская история ужасов Итана Уинтерса любого бы сломила, даже того спецназовца Криса. Любого, но не Итана.
Карла испугала эта сила. Что там испугала, повергла в тихий ужас! Он готов поставить свою лабораторию на кон и все работоспособные образцы впридачу, что Итан, если бы не передумал, живого места бы от Хайзенберга не оставил. Так что в какой-то степени именно Уинтерс подарил ему ту свободу, к которой он стремился всю жизнь. Итан — его билет в человеческий свет.
Подняться на верхние этажи фабрики не заняло много времени — у повелителя металла в его стихии лестница появляется везде, где тот только захочет. Спустя не более получаса после битвы с Мирандой Итан уже лежал пластом на холодном столе под белым беспрерывно мигающим светом лампы. Начиналось самое интересное.
Что удивительно, Карл нервничал. Ладони вспотели, а дёргающийся свет лампы заставлял скрежетать зубы — и ведь дёргался он именно из-за нервозности, неожиданно охватившей его, сила управления магнитными полями влияет и на электричество. Это рассмешило Хайзенберга, ведь тот не ощущал ничего подобного с того момента, как запустил своего первого Штурма.
— Так, — сделал глубокий вдох Карл. — Надо это дело записывать.
Он перерыл соседние столы, на которых царил творческий хаос сумасшедшего учёного, в поисках старенького потрёпанного диктофона. Устройство нашлось на стуле в углу комнаты.
— Отлично, — довольно улыбнулся Карл.
Стандартные мероприятия успокаивают — он всегда сопровождал свои эксперименты научными записями. Вдох, выдох, и уже всё ощущается так, словно он работает над своим новым творением, а не пытается вернуть мертвеца к жизни.
— Итак, запись, — Хайзенберг прокашлялся. — Сегодня, э, какое-то там февраля две тысячи двадцать первого, не помню, потом уточню. Пациент Итан Уинтерс — хотя, нахрен имя. Возраст от тридцати пяти до сорока лет, рост в районе ста восьмидесяти, вес где-то семьдесят килограмм. Тело в плохом состоянии, механически вырвано сердце, обширное повреждение грудной области, осколочные переломы рёбер, обильная потеря крови. Смерть констатирована в районе получаса назад, — Карл положил включённый диктофон на стол и начал ощупывать голову и шейный отдел, коснулся век, нажал на щёки, попробовал открыть рот, проверил на подвижность шею, повертев голову вбок. — Трупное окоченение незначительное, веки затвердели, но шея и челюсть ещё подвижны.
Карл ещё раз заглянул в зияющую в груди дыру, освещённую белой лампой, отмечая для себя повреждения артерий и вен, откуда уже перестала течь кровь. Тело начало заметно остывать.
— Помимо отсутствия сердца, заметны повреждения осколками костей лёгких и пищевода, — продолжил он запись. — Но сшить это и укрепить титановыми пластинами при необходимости не составит труда. Вот сердце чем заменить?..
Карл осмотрел лабораторию, словно в хаотичных записях на жёлтых листах, висевших на стенах, мог найти ответ на свой вопрос. Взор его цеплялся лишь за скорые зарисовки внешнего вида и строения его творений.
Нет, разумеется, он мог рискнуть и провести на Итане ту же операцию, что и на любом Штурме — засунуть вместо сердца каду с подпиткой от ядерной батарейки. Но его цель не в создании очередного безмозглого и агрессивного существа, он хотел воскресить того старого Итана. И какая-то сила блокировала в светлой голове инженера мысль о том, что люди живут лишь один раз, а после смерти всё, конец.
Итан не человек. Итан особенный.
Шальной взгляд споткнулся о банку с дёргающимся каду, стоявшую в другой комнате на краю стола, который виднелся через дверной проём. Нет, цельного паразита подсаживать Итану нельзя, это доказывают исходы множества экспериментов со Штурмами. Но что если подсадить ему только сердце каду?..
Карл довольно ухмыльнулся. Он нашёл решение проблемы.
— Итак, сердце придётся вырастить на основе паразита каду. Это займёт несколько недель, может, месяц. В течение этого времени тело необходимо продержать в состоянии искусственной комы. Нужна кровь и питательная жидкость, которой я заливаю всех Штурмов перед подсадкой каду, а ещё металлическая нить, чем больше, тем лучше, — Карл вновь заглянул в зияющую дыру, словно в надежде, что сердце само там появилось или хотя бы повреждения заросли. Разумеется, ничего из этого не произошло. — Не артерии, а лоскутки… Нужна операция по восстановлению вот этого всего. Как-нибудь управлюсь с тем, чтобы подсоединить основные артерии и вены к аппарату по прогону крови, потом вентиляцию лёгких подключить, и всё заебись будет. Повезло тебе, Итан, что вырвали сердце, а не желудок, — хохотнул Карл, вглядываясь в распахнутые бледно-зелёные глаза. — Именно с сердцами я постоянно и работаю. Ладно, готовлю операционную. Конец записи.
