Океан. Торговая шхуна «Гусеница». Девятое мая. Утро.

Разбудила Соню линса. Наглая животина, неизвестно как оказавшаяся в каюте, запрыгнула ей на грудь и лизнула в нос. Не разобравшись спросонья, Соня резко откатилась в сторону и, едва не уронив стул, вскочила на ноги.

— Светлого утра, — сидевшая на кровати альвийка оглядела Соню, — Огонечек.

— Кто?

— Огонечек. Не очень яркий, — альвийка растянула губы в ухмылке, — но тако-о-ой горячий.

— Ты о чем? — Соня почувствовала, что краснеет.

— Запах. Каюта маленькая, после бурной ночи нужно хорошо проветривать, — кивнула альвийка на приоткрытый иллюминатор, потом посерьезнела. — Но так даже лучше, — она подобрала с пола одеяло, на котором спала Соня. — Пусть Тормента думает, что его план удался. Не знаю, что он собирается делать, но после вчерашнего я не удивлюсь никакой гадости.

— А что вчера было? — Соня села на стул и машинально погладила запрыгнувшую на ее колени линсу. — Кроме похищения и «люсты»?

— Ты знаешь, что такое инверсия?

— Без подробностей, — Соня настороженно кивнула.

— Вот и я без особых подробностей. А вчера довелось поучаствовать, — глаза альвийки зло сузились, — в качестве накопителя и источника ингредиентов.

— Не знала, что для инверсии можно использовать кровь и силу, взятую против воли.

— А говорила, что без подробностей. Я тоже думала, что нельзя. Зато теперь знаю, как Тормента заставляют своих работников молчать.

— Гейс после инверсии? — догадалась Соня и едва не треснула себя по губам.

Альвийка хмыкнула:

— А ты догадливая. Сомбрийка.

Соня вздрогнула:

— Я светлая.

— И что? Скажешь, неправда? И слово дашь?

— Не дам, — буркнула Соня, убирая руку с пустого пояса.

Альвийка победно улыбнулась.

— Как ты узнала?

— Сперва ты. Расскажи откуда узнала мое имя?

— Случайно. Вирид пробовала научить меня древним языкам. Получилось… никак. Но кое-какая мелочь, вроде цветов и чисел, в голове у меня задержалась.

— Перевела, значит, — Айна хмыкнула. — А я-то думала, никто не догадается. Ладно, буду надеяться, что ты одна такая внимательная.

— Твоя очередь.

— На самом деле тоже ничего сложного. Ты разбираешься в темных артефактах, причем настолько, что сомбрийские гвардейцы разрешают тебе их чинить, и вообще доверяют больше чем официальному руководителю экспедиции. Думаешь, я не заметила, как ты просигналила некроманту? Светлые крайне редко дают Слово Чести в темных землях. Ты же готова разбрасываться словами словно у тебя резерв бесконечный, спокойно разговариваешь с некромантом и даже не морщишься при виде зомби. В общем, ведешь себя так, словно всю жизнь прожила среди темных. Но так не бывает. «Неправильных» детей сейчас редко убивают сразу после рождения, обычно отправляют в приют в светлые земли, иногда даже без особо заковыристого проклятия на прощание, как любят делать наши загорные соседи. Некоторые потом разыскивают темных родственников и, если война утихла, даже встречаются с ними где-нибудь на границе. Но жить с ними не могут. Потому что везде если не вялая война, то затишье перед очередным конфликтом. Только одна темная страна заключила со светлой не просто временный договор о ненападении, а полноценный мир. И вот там, где смогли забыть о пролитой за столетия крови, «неправильного» ребенка можно не просто отправить к светлым, оплакать и забыть, а найти ему хорошую приемную семью и периодически навещать. Если же ребенку не повезло родиться со слабым даром как у тебя, то и расставаться с ним не обязательно: накопители наверняка можно просто купить, как и целебные эликсиры, вряд ли это так же дорого, как в Империи. Можно даже свозить к целителю. Крестьянин такое, наверное, не потянет, но сильный маг или хороший мастер наверняка. А к легкому раздражению со временем привыкаешь. Вряд ли об этом говорят открыто, но в приграничных городах и поселках наверняка наберется с десяток таких детей.

Соня глубоко вздохнула, развеяла почти готовое заклинание скорости и расслабилась:

— Тебе бы в театре выступать, — она задумчиво постучала пальцем по подбородку. — Знаешь, никогда об этом не задумывалась, но, ты, пожалуй, права.

— Еще бы. А уж какой простор для разных интересных комбинаций открывается. Шпион, преданный своей стране, стоит десятка завербованных. Кстати, княжна знает, кто ее амантино?

— Конечно, знает, — Соня улыбнулась. — И князь тоже. Только я не шпионка, а обычный артефактор.

— Да ладно, — альвийка засмеялась и тут же закашлялась. Линса перепрыгнула на кровать и забралась на колени хозяйки.

— Не знаю как у вас в Ферсии, а у нас близким не принято лгать о таких вещах.

Возразить альвийка не успела — за дверью загремело, а потом в каюту заглянула дриада:

— Проснулись? — она потянула носом и довольно осклабилась.

Айна слезла с кровати и заметно пошатываясь подошла к двери:

— В гальюн выпустите? Или нам дырку в полу прожечь и в трюм все спускать?

— Выпустим, — дриада вытащила из-за пояса кусок веревки. — Кто первый?

Альвийка протянула запястья и оглянулась:

— Прости, Огонечек, мне очень нужно.

Соне, которой тоже хотелось посетить уборную, оставалось только кивнуть.

***

Очнулась Бет в тесной каморке, освещенной плавающим под потолком тускло светящимся шариком. Она огляделась и тут же застонала от пронзившей голову боли. Схватиться за виски помешали тяжелые кандалы. Кое-как сев, она оглядела себя: на ногах, с которых пропали любимые легкие ботинки, тоже обнаружились тяжелые железные браслеты, соединенные короткой, в четыре звена, цепью. Вместо охотничьего костюма на ней были какие-то драные брюки из грубой выцветшей ткани и такая же рубашка с единственной пуговицей, совершенно не скрывавшая… Бет зашарила по телу, все еще надеясь, что ей показалось:

— Нет, — она всхлипнула, — это сон, это!..

— Не ори. Смотреть противно.

Голос был незнакомым. Бет вздрогнула и огляделась: на полу у стены сидела человеческая женщина лет пятидесяти, седая, в такой же поношенной одежде и кандалами на руках и ногах.

— Кто вы?

— Не узнал, значит, — женщина подняла руку, приложив к синяку на скуле железный браслет. — А еще… — ее глаза побелели, по телу пробежала судорога. — Да чтоб тебя!..

Минут пять Бет выслушивала пожелания, среди которых самыми пристойными были попадание на разборку к некромантам и в постель к дешевой портовой суккубе. За это время глаза незнакомки еще дважды белели, и она прерывалась на несколько секунд, чтобы затем снова продолжить. К тому времени, как женщина успокоилась, в голову Бет закралась страшная догадка:

— Вы…

Озвучить ее она не смогла — глаза закрыла белая дымка гейса, а тело на мгновение закаменело.

— Догада… лся, — женщина оскалилась. — Как зовут?

Бет открыла рот, но произнесла совсем не то, что собиралась:

— Стаб.

— Повезло.

— А вас?

Женщина покачала головой и снова приложила браслет к синяку.

Какое-то время они сидели молча. Потом Бет начала разглядывать и осторожно ощупывать свое тело. Развязала веревку, заменявшую пояс, и заглянула в штаны.

— Это правильно.

От неожиданности она едва не подпрыгнула.

— Тебе он в скором времени понадобится, — продолжила женщина.

— Кто? — Бет почувствовала, как к щекам приливает кровь. — То есть, зачем?

— Проживешь подольше.

Соображала Бет долго, минуты две, наконец сдалась:

— Не понимаю.

— Что тут непонятного? Нас высадят в Бергии, как и обещали. Вот только мы оба светлые, без денег, документов и имен, значит можем быть только рабами. А кому в королевстве могут понадобиться светлые рабы?

— Суккубам, — прошептала Бет и поежилась.

— Угу, — женщина кивнула. — Я, пожалуй, дальше порта не уйду, а ты вроде симпатичный парень, и дар неплохой, — она хохотнула, — так что тебя сперва хорошенько попользуют, и только потом выпьют. Зато проживешь дольше на пару дней.