— Хорошая идея. Все бы скелеты из шкафов достали, — сказала она.

— Поэтому вы никогда с ней не познакомитесь, — сказал Алик.

— Первый час ночи. Пойдемте укладываться, — предложила Ира, видя, как зевает Дина. — Вы во сколько встаете?

— В шесть. Надо к первой паре успеть, — сказала Дина.

— Я завтра выходной, — ответил Эдик. — Буду на телефоне сидеть. Искать кто же нас примет.

— Хорошо. Так как кто-то сегодня пил, тот завтра нас не сможет подкинуть до города, — трепя волосы Аркадию, сказала Ира.

— В пятницу буду в норме, — ответил Аркадий. — Пашку положишь на раскладушке в проходной?

— Правильно, я ему кресло не отдам, — сказал Алик.

— Вот и иди в кресло, — сказал Аркадий.

— Мам…

— Парень, ты бы лучше дал ей остыть, — посоветовал Алик.

— Алик дело говорит, — сказала Ира. — Пойдем. Утром все проще будет.

Мы остались на кухне одни. Я слышала, как в комнате укладывались спать. Аркадий неторопливо доедал запеканку. Мне же есть не хотелось, но надо было в себя что-то впихнуть, чтоб были силы.

— А ты когда-нибудь мужу изменяла? — спросил Аркадий.

— Нет. Люди сходятся не для того, чтоб изменять. Я его любила. Одно время казалось, что нет, но сейчас понимаю, что любила. Не терпела, а хотела сделать все, чтоб ему было хорошо. В лепешку разбиться, но сделать этого человека счастливым.

— Я один раз Насте изменил. Как-то так получилось. Она не знала.

— Жалеешь об этом?

— Не знаю. Никогда об этом не задумывался, пока сейчас разговор не зашел.

— Меня убивает, что дети год с ней общались, а я не знала.

— Так ты знала, но не хотела что-то менять. Противно с ним спать не было? Получается, что вас трое в кровати лежало.

— Мы и не спали. Одну кровать делили, но не спали в том плане, в котором вопрос, — ответила я. — Запеканка вкусная, но пить охота.

— Компот?

— Давай.

Аркадий даже вставать не стал. Тарелки закинул в раковину. Кастрюлю с компотом взял с разделочного стола. Все это он делал с невозмутимым лицом.

— Устал?

— Я хочу тебя поцеловать.

— Смеешься? — покосилась я на него.

— Серьезно. Я хочу тебя поцеловать. Чего-то несколько часов думаю только об этом.

— Обойдешься.

— Знаю. Мы слишком мало знакомы, — сказал Аркадий, приобнимая меня за плечи. — Но хочется.

— Мне сейчас не до поцелуев. Еще немного и в истерику впаду.

— Истерику? Никогда не думал, что их можно программировать: останавливать или запускать по своему желанию.

— Истерика — это всего лишь выплеск эмоций, которые никому не нужны. Плакать нужно, когда никто не видит.

— Я тебя понял, — отпивая моего компота, сказал Аркадий. Он был слишком близко. Это немного нервировало. Алкоголь разошелся по крови. Обида на Гришу давила на сознание. Я была в таком состоянии, что готова была совершать глупости. Но от них отгораживало понимание, что в квартире слишком много народу. За стеной Павел, который мог в любой момент пройти мимо кухни.

— Кеш, не надо, — попросила я, когда он специально коснулся костяшками пальцев по моей щеке.

— Больно?

— Не место и не время.

— А когда это место и время наступит? — улыбнулся он. Глаза только не улыбались. — Ладно тебе ломаться.

— Ломаться? — А это было обидно. Я попыталась его оттолкнуть, но только крепче сжал меня за плечи, лишая возможности пошевелиться. — Отпусти!

— Расслабься, — прошептал он, наклонясь к моим губам. Вторая его рука легла мне на грудь, начиная ее мять. Хватка ослабла. Я смогла рукой нащупать кружку с компотом.

— Отпусти!

— Тихо, моя хорошая. Всего лишь поцелую, — пробормотал он, опуская руку мне на бедро. Похоже он совсем голову потерял. Душно. Противно до какого-то отвращения и страшно. — Это всего лишь поцелуй.

— Кеш… — моя попытка захлебнулась. Он полез ко мне в рот языком. Я схватила кружку и ударила его ею. Брызги компота окатили нас двоих. Аркадий резко меня отпустил. Звон разбитого стекла. Я вскочила на ноги. Бежать некуда. За спиной окно. Каждое движение отзывалось болью. — Не подходи.

Я его предупредила прежде, чем кинуть в него тарелку, но он меня не слышал. Тарелка разбилась, не долетев. Подмога пришла неожиданно. Дед Леша резко развернул его в свою сторону и звезданул с кулака под подбородок. Да так, что Аркадий упал рядом со мной.

— Нокаут, — сказала баба Люба. А я не выдержала. Нервы окончательно сдали. Еще и Аркадий начал приходить в себя. Забившись в угол между окном и холодильником, я расплакалась.

Его волосы были в крови. Осколок впился в ладонь, но Аркадий не замечал этого. Он вопросительно смотрел на меня, как будто не понимал, что произошло. Суета. Кто-то чего-то говорит. Какие-то насмешки. А он их и не замечал. Смотрел на меня и в глазах была растерянность? Нет. Скорее непонимание.

Он хотел вытереть лицо рукой, в которой не замечал осколка.

— Подожди. Стекло. Тебе надо руку перевязать, — остановила я его. — Ты разве не чувствуешь?

— Нет, — ответил он.

— Какой же ты дурак! — подходя к нему с пластиковым ящиком, сказала Ира. В ящике был перевязочный материал, хирургические нитки, иголка. Она начала обрабатывать ему раны, а он особо не обращал на это внимание. Все почему-то смотрел на меня.

— Вер, пойдем в комнату, — предложил Алик, протягивая мне руку.

Уйти надо было не в комнату, а из этой квартиры. Надо было бежать отсюда, пока была такая возможность. Парень явно был не в адеквате. Тогда становилось понятно почему он подошел ко мне. Нормальный человек не будет вешать на себя кучу чужих проблем. С ним что-то было не так. И сейчас я в этом убедилась. Надо было бежать, пока он обо мне толком ничего не знал. Даже если захочет, он меня не найдет. А если я останусь, то потом не смогу уйти.

— Можно было так сильно не бить, — сказал Аркадий. — Алик не мельтеши. У меня и так голова кружится.

— Надо себя в руках держать, — сказал дед Леша. — Чего Веру напугал? Ей сегодня без тебя досталось. Так еще ей и твои выходки терпеть нужно?

— Не знаю. Что-то дурное нашло, — ответил Аркадий. — Давно такого не было.

— Вот и как тебя одного оставлять? — спросила Ира.

— Как-нибудь, — ответил Аркадий. — Как-нибудь.

— Вер, — Алик сделал еще одну попытку увести меня с кухни.

— Оставь ее в покое. Иди в комнату. Тут народу достаточно.

— Надеюсь, посуду больше никто бить не будет? — спросила баба Люба, сметывая осколки стекла в ведро.

— Не. Оставим тарелки в покое, — ответил Аркадий. — Мам, оставь, если царапина. Заживет.

— Сиди спокойно, — сказала Ира, уверенно сшивая рваную рану. — Сейчас ты отправишься спать. Договорились?

— Мне пока не спится, — прикладывая ему к подбородку мокрую тряпку, которую ему протянул дед. Я закрыла глаза. Надо было взять себя в руки. Мне не надо было закрывать глаза, чтоб понять, что это его пальцы зачем-то гладят мне ногу. Зачем меня сейчас трогать? Хотя другой вопрос меня мучил больше: чего я тут забыла? Повелась на внимательный всезнающий взгляд.

— Вер, ты как? — спросила Ира.

— Новых синяков не добавилось, — ответила я, все же выбираясь из укрытия. Надо было пойти умыться. Потом… — Кеш, мне больно. Я тебе не медведь, которого можно тискать.

— Извини. Что-то я силу не рассчитал.

Он меня отпустил. Я чего-то не заметила, как он поднялся на ноги. Обойдя его, я пошла в ванную, а потом в комнату. Пройдя мимо расстеленного дивана, на котором спала Дина, мимо раскладушке, на которой лежал Павел и не спал, но разговаривать не торопился. В комнате Аркадия сидели Эдик и Алик. Когда я зашла в комнату, то они замолчали. Как же мне этот день надоел! Я так устала, что мне стало все равно на происходящие. Чего бы ни случилось, но я хотела спать. Что и сделала, забравшись в кровать поближе к окну. На какой-то момент меня выключило. Сон без сновидений или кошмар наяву? Когда события мелькают перед глазами, а все вокруг такое тревожное, что от этого становится физически плохо. Сон прошел быстро. Быстрее, чем я рассчитывала. В какой-то момент я не смогла вариться в этой непонятной и вязкой массе, в которую превращало сознание сны, и проснулась.