— Согласна.

— Я шесть дней в неделю работаю. С одним выходным.

— Я до сентября без выходных работала.

— Мы с тобой пытались справиться с проблемами за счет работы.

— Да. Но это получилось.

Лес закончился. И вот уже трасса. Мимо проносятся машины. Мы стоим на остановке. Ветер пытается забраться под пальто и Кешка с пакетом. Он обнял меня. Прижал к себе, скрывая от ветра.

— Мне сейчас кажется, что это сон. Я все время только и делала, что спала. А вот окажется, что это еще один сон, — прошептала я. Меня одурманивал его одеколон, запах ванили и чего-то привычным и до боли знакомым.

— Нет. Это не сон, — ответил Кеша. Он поцеловал меня в висок. — Нужно Алику позвонить.

— Вы вместе живете?

— А куда ему было идти? Пока у меня прячется.

Он отошел в сторону. Набрал номер. Я почти не слышала его разговора, но расслышала, как Кеша сказал Алику взять деньги из какой-то банки. Немного с ним поспорил. Как подъехал автобус. Кеша сразу прервал разговор. Дождался, когда я поднимусь и поднялся следом.

— Что-то я не спросил, ты ко мне сегодня поедешь? — шепнул Кеша.

— А стоит?

— Я тебе чего-нибудь вкусное приготовлю. Соглашайся.

— Ладно, — согласилась я.

— Вот и здорово.

Кеша снимал квартиру в Заводском районе. Новый дом. Третий этаж. Новая детская площадка, чистый двор, красивый подъезд после ремонта.

— Я думала, что ты будешь снимать вторичку. Старый дом, с бабушкиной мебелью.

— Нет. Решил в современном стиле пожить. Или все поменять, — ответил Кеша.

Алик еще не уехал. Закидывал вещи в сумку. На диване лежали костыли.

— Я же тебе сказал, чтоб ты уехал, — ответил Кеша.

— Слушай, тут две комнаты.

— Вон, — ответил Кеша. — Найти ты себе чего-то сможешь. Если захочешь. А не захочешь, то живи на улице.

— Слушай.

— Слушать не собираюсь. Вер, проходи в комнату. Там в шкафу, найди чего-нибудь. А мы тут немного переговорим.

Я не знала, о чем они разговаривали. Слышала только, как хлопнула дверь. После этого ко мне зашел Кеша. Я как раз переоделась в футболку и шорты.

— Ушел?

— А куда он денется. Я ему сказал, что пусть радуется своим переломам. Иначе бы добавил, — ответил Кеша. — Начал на тебя гнать.

— И что гнал?

— Грязью обливал. Совсем этого не понимаю. Расстался с женщиной, так чего ее грязью поливать? Я вам верю, — ответил Кеша. — У каждого из вас своя правда. Но поступки говорят, что ты была напугана, а он тебя не остановил. Ему было плевать. Поэтому тут он меня не переубедит.

— Ты про аборт?

— И про аборт, и про алкоголь. Пойдем готовить?

— Хорошо.

— Вместо вина, у меня есть вкусный чай. Праздничный ужин с чаем — я думаю, что это будет неплохая альтернатива.

— Согласна, — ответила я. Посмотрела по сторонам. — У тебя здесь нет фотографий.

— В альбоме лежат. Чтоб помнить, мне не надо постоянно на них смотреть.

Мы готовили какой-то салат и курицу. Говорили ни о чем и важном. Я рассказывала, как мечтала замерзнуть, а он делился темными страхами, которые наваливались на него и он не мог с ними бороться. Рассказывал про чувство вины, что поглощало. Это были страшные слова, но он говорил о них совершенно спокойно, будто в этом не было ничего такого. Как и я, когда думала, что дети меня ненавидят, а я ничего не могу исправить. Я ведь поняла только одно, что больше не могла жить так, как раньше. Мне нужны были перемены.

За этим разговором я поняла, что Кеша был прав: мы друг друга могли понять и простить. А вот другие на нас смотрели бы, как на сумасшедших. Два глупых человека создали свои мирки и стали в них жить, утопая в жалости к себе. Окружающие их поддерживали в этой жалости, не понимая, что нужна не поддержка, а присутствие. Хорошо знать, что рядом есть близкий человек, который понимает, но грустно, когда этот человек подкидывает новые дрова в топку мирка.

— Нет универсального ответа, какая должна быть поддержка, — сказала я. — Все зависит от человека. Кому-то нужно побыть одному, кого-то надо подтолкнуть, а кого-то пожалеть.

— Или разделить, — ответил Кеша. — Для меня оказалась важнее не жалость, а принятие факта случившегося. Да, произошло, но надо жить дальше.

— Надо жить дальше, — согласилась я.

— Ты не против, если я начну общаться с Павлом и Ритой?

— Зачем?

— Хочу узнать, как им живется с отцом и мачехой. Если плохо, то к нам позовем.

— Думаешь, что поедут?

— Поедут, — ответил Кеша. — Мне это не особо важно, но важно для тебя. Вам надо помириться.

— Не представляю, как это сделать.

— А я представляю.

— Давай не будем торопиться. Может, опять разбежимся, — попросила я.

— Что-то в этом у меня уверенности нет, — ответил Кеша. — Вторая осень пошла. А мы опять вместе. А если учесть, как ты последнюю зиму пережила, то я тебя точно не отпущу. Одна ты плохо справляешься.

Одна я плохо справлялась. Наверное, тут Кеша был прав. Столько ошибок было совершено за год! Сколько раз я стояла на краю пропасти, мечтая сделать последний шаг! Но ведь удержалась.

Кеша достал несколько выписок из больницы. Если судить по ним, то он был опасен лишь для себя, но не для окружающих. Я смотрела на бумаги, на него, но не могла кинуть в него камень. Сама была не лучше него. Только мне не хватило смелости обратиться к врачу, а ему хватило. В этом и было наша с ним разница. Он был в разы смелее. Кешка мог спокойно сделать тот шаг, на который я бы не решилась. Начать все сначала, с чистого листа, но помня ошибки той осени. Мы и начали.

В наших отношениях не было любви и тем более страсти. Это было что-то спокойное и теплое. Когда пропали друзья и родные, а остались мы с ним, то ушла нервозность. По сути, мы с ним встречались лишь вечером, после работы, чтоб вместе поужинать и посмотреть фильм, а потом вновь лечь спать, под разными одеялами и на разных кроватях.

Кешка почему-то отказывался спать рядом, но спокойно мог сидеть рядом в обнимку на диване и смотреть вместе со мной кино. Но это все было мелочи. Больше всего мне нравилось с ним разговаривать. Просто рассказывать все, что было на душе. Жаловаться на несправедливость этого мира и получать ответ, что несправедливости нет, а есть лишь уроки, которые нам нужны, чтоб сформировать наш характер. Сделать не сильнее, но умнее. Возможно, так и было, только я умнее себя не чувствовала, зато стала счастливее из-за спокойствия, которое поселилось в квартире.

В первый раз мы с ним переспали лишь в ноябре. Когда была метель, а я чувствовала дикий холод, пронизывающий не только тело, но и в душе. В тот день я чуть не сорвалась. Хотела напиться, чтоб прогнать этот холод, но Кешка не дал. С эмоциями можно справляться иначе. И тепло можно получать не только от бутылки. Этому надо было учиться. Не бороться с зависимостью, а учиться жить иначе. Без страха эмоционального выгорания, без страха недоверия, без одиночества. Сложнее всего было научиться понимать, что одиночества больше не было, что рядом был человек, который мог подарить частичку тепла.

Не скрою, что у меня был страх вновь разделить с Кешкой кровать. Я боялась, что он опять начнет причинять боль, кусаться, щипаться и ставить синяки. Но этого не было. Он вел себя со мной, как с хрупкой статуэткой, которую одним неверным движением можно было бы разбить. Это было так непривычно, что я не знала, как себя вести, поэтому решила пойти в таком же ритме, что и он. Ведь что такое секс? Это танец, в котором кто-то ведет, а кто-то следует. Я следовала за ним, понимая, что это все же что-то большее, чем просто получение разрядки. И только тогда я поняла, что он учился так же, как и я. Учился быть с кем-то вместе. Учитывать мои желания, но не забывать о себе. Подавлять эгоистические порывы, забывать о грубости…

— Ты стал меньше грубить, — заметила я.

— Не могу понять: тебе это нравиться или нет?