Я смотрела в окно. Шел мелкий дождик. Холодный, осенний дождик. Капли оседали на стеклах, создавая сетку из мелких бусин. Когда капли сталкивались друг с другом, то они больше не могли оставаться на стекле и медленно стекали дальше к земле, чтоб влиться в лужу, что растеклась перед дверью. Выходить на улицу не хотелось, но надо было идти на автобус. Только капли дождя не отпускали, продолжая завораживать.

Кого я обманываю? Мне не хотелось возвращаться домой. Там меня не ждали. А когда не ждут, то и торопиться совсем нет желания. Дома в лучшем случае будет игнор, в худшем — скандал.

Автобусы отходили одним за другим. Через двадцать минут мне надо было выходить из торгового центра, который стоял рядом с автобусной станцией. Раньше этот торговый центр был автовокзалом, но потом здание продали. Поэтому люди и прятались в торговом центре от непогоды в ожидании автобуса. Хозяева ларьков были не против, надеясь, что кто-то что-то купит, поддавшись спонтанному желанию.

У меня не было лишних денег на такие покупки. Из-за этого я не гуляла по торговым рядам, а стояла и смотрела в окно. Зачем ходить просто так, если в кошельке пусто?

— Плохой сегодня день, — сказал мужчина. Еще и накрыл своей рукой мою. Я вздрогнула от неожиданности и резко повернулась, чтоб ему высказать, что не стоит влезать в личное пространство. Спокойные зеленые глаза смотрели на меня так, словно знали все, что я могу сказать. Захотелось разрушить его уверенность и ляпнуть что-то такое, чего он не ожидал.

— Почему же? Хорошая погода. Романтичная, — брякнула я. И чего в дожде романтичного? Хотелось прикусить губу за лишнее слово, но я сдержалась.

— Может так и есть, — ответил он. — Все зависит от угла зрения.

Он зачем-то перевернул мою руку. Осторожно вытащил билет, который я все это время держала в руках. Это было плохое решение. Краска с билета стерлась. Теперь это был белый мятый листок с нечитаемыми строчками.

— Куда нужно было ехать?

— В Гасино.

— Подвезти?

Нужно было отказаться. Здравомыслие и безопасность — это должно было быть выбито в сознании. И опять я встретилась с его взглядом, который знал, мой ответ. И вновь захотелось сказать что-то такое, чтоб в этом взгляде скользнуло удивление.

— Хорошо. Все равно билет испорчен.

Он улыбнулся. Достал из пакета складной черный зонт. Галантно предложил руку, но я отказалась, покачав головой. На выходе он придержал дверь, пропуская меня вперед. Под козырьком открыл зонт.

— Давно не приходилось с кем-то ходить под зонтом, — сказала я, когда случайно толкнула его под локоть.

— Все нормально.

А дождь только усиливался. Крупные капли оставляли на лужах пузыри, которые тут же лопались. Желтые листья были расплющены по асфальту. Зеленые еще держались за ветви, стараясь противиться ветру, не понимая, что их век завершен, а приговор вынесен. Только их никто не предупредил, оставив в сладком неведении.

— Осторожнее, — он меня дернул за руку, чтоб остановить. Перед нами тут же пролетела машина, поднимая брызги.

— И куда так гонит!

— Торопится, — сказал мужчина. — Думает, что не успеет.

Мы подошли к машине. Серебристая Аудио тут же мигнула, отвечая на сигнал. Мужчина предложил мне сесть на заднее сидение. Я была не против. Разницы, на каком сиденье ехать, я не видела.

— Не обижайся.

— А чего обижаться? — пожала я плечами. — Повода нет.

— На «ты» или принципиально?

— Смотря для какой цели. На короткое время поездки, мы можем и не разбивать эту стену официальности.

— А есть планы на продолжение знакомства? — спросил он. Я тут же отвернулась к окну, скрывая смущение. Ляпнула так ляпнула.

— Нет. Но сегодня я много говорю лишнего.

— Думаешь, что лишнее?

Я смотрела, как мимо проносятся мокрые дома с холодными окнами. Пешеходы торопливо шли по тротуарам, прячась под зонтами или надвинув низко на лицо колпаки. Казалось, что никому не нравился дождь. Осенние цветы выглядели мокрыми и некрасивыми. Я смотрела, как они низко опустили головы и покорились незавидной судьбе.

— Как тебя зовут?

— Вера.

— Аркадий. Можно Кеша, если решишься перейти на «ты». Не против, если я включу музыку?

— Включайте, — ответила я.

Тихий французский голос женской певицы наполнил салон машины. Я не понимала слов, но музыка была под стать погоде. Под нее было приятно смотреть на дождь и… Нет. Грусти не было. Скорее спокойствие и смирение. Непогода — это всего лишь непогода. Проблемы — это всего лишь проблемы, а радость — это радость. Ничего большего и ничего меньшего. И сразу в этом мире все стало проще и логичнее. Жаль, что мы этого часто не понимали и все усложняли.

— Иностранные песни многие не любят, потому что не понимают смысла, — сказал Аркадий.

— Не всегда нужно знать, о чем поют, чтоб понять. Хотя лучше песни переводить, чтоб не танцевать под что-то плохое.

— Любишь танцевать?

— Нет. Но можно же представить, что я танцую. Стоп. Давайте, оставим этот разговор. Я слишком много говорю лишнего.

— Пока я ничего лишнего не услышал.

— Я замужем. У меня есть двое детей. Довольно взрослых. Дочери четырнадцать лет, а сыну шестнадцать.

— Свернем через Фрелово? Так хоть и длиннее, но там пробки не будет. Все равно быстрее получится.

— Навигатор показывает, что впереди свободно, — заметила я.

— Мало ли что он показывает! — немного раздраженно, сказал Аркадий.

— Хорошо. Пусть будет Фрелово, — сказала я. И опять стала смотреть в окно.

Мы ехали какое-то время молча. Поворот на Фрелово Аркадий проехал, решив не сворачивать с дороги. Приятная мелодия, скрип дворников по стеклу, свежий ветерок из приоткрытого окна и тепло печки навевали на лиричный лад. Хотелось улыбнуться, закрыть глаза и ни о чем не думать. Я так и сделала, впервые за долгое время чувствуя спокойствие. Но за минуты спокойствия надо было расплачиваться. Когда я открыла глаза, то увидела, что уже стемнело, а машина все куда-то ехала, подчиняясь водителю. Французскую певицу сменил певец, с глубоким насыщенным голосом, который пел все также на французском языке.

Я достала из сумки телефон. Ни одного звонка. А время приближалось к десяти вечера, когда я должна была бы быть дома. Им было все равно? Или решили, что я осталась у Нины, как это часто делала в последнее время? Но можно же было поинтересоваться! Или это очередной день игнора?

В социальных сетях ни одного сообщения. Только Рита выложила несколько фотографий из пиццерии, где она с Павлом, Гришей и еще какой-то женщиной ужинали вместе. Счастливая семья, которой можно было только позавидовать. Я смотрела на них и понимала, что мне там места нет. Хотя я это давно знала. Странно, что еще удивилась…

Аркадий молчал. Грыз арахис и вел машину, не обращая внимание на дождь и ночь. Я достала бутылку воды. Сделала глоток, чтоб смочить пересохшие губы.

— Куда мы едим? — спросила я.

— Не знаю. А куда ты хочешь?

— Такое заманчивое предложение, что не знаю чего на это ответить, — сказала я.

— Выбирай. Где есть дорога, так там проедем.

Деревня с одиноким светом в окнах, поселок в стороне, который был лучше освещен, но мы не свернули в его сторону, предпочитая ехать дальше.

— Я не знаю. Если бы знала, то давно уехала.

— Тогда выберу я?

— Выбирай, — пожала я плечами.

— Они тебя не ждут?

— Все слишком…

— Сложно?

— Скорее легко. У него другая женщина. Он делает все, чтоб настроить детей против меня и не платить алименты. Я боролась, но сейчас устала бороться. Просто устала им объяснять, что на самом деле происходит. Они меня не слышат. Считают, что я променяла их на работу.

— Кем ты работаешь?

— Директором в крупном гипермаркете. Сейчас ушла оттуда. Они хотели, чтоб я больше времени проводила в семье, так я буду проводить. Нашла работу неподалеку от дома. Скоро там откроется магазин. Вот и пойду туда продавцом два через два работать. Зато они от моего внимания повесятся. Глупо?