— Так вы же любите всякую ерунду нести. Иногда так и хочется на нее отреагировать, но смысла я в этом не вижу. Опять же почему? Смотри пункт первый. Утром надо будет подтопить. Станет холодно, так закинешь пару поленей. Бумажки подкинешь.

— Я умею топить печку.

— Тогда проблем не возникнет. Я вернусь часов в десять. Может раньше. Закроешь дверь на засов и никто к тебе не придет. В ноуте роутер с безлимитным инетом. Смотри чего хочешь. Только вкладки с порнухой не трогай. Можешь и их глянуть…

— Алик!

— Не строй из себя старую деву. Должно же тебе чего-то нравится.

— У меня документы и вещи остались у Кеши.

— Потом заберу. Сейчас не до них. Ты согласна, что оттуда тебе надо уходить?

— Согласна. Но как же не хочется верить, что он ненормальный! Кешка же как принц из сказки!

— Нам надо с тобой вместе сказки посмотреть. Это какой-то темный принц. Тебе надо светлого найти, — ответил Алик.

Телефон. Он вибрировал в кармане и тем самым разбудил. Мокрая куртка. В ботинках вода. Холодно. А телефон продолжал звонить. Дрожащими руками я достала телефон, чтоб сбросить звонок. Алик. Звонок прервался. Двадцать три пропущенных. Телефон тут же ожил, чтоб потом на дисплее отразился пропущенный двадцать четвертый звонок. На двадцать пятом я приняла вызов. Только что сказать я не знала. Он какое-то время молчал. Я уже хотела выключить телефон и продолжить спать, когда Алик спросил.

— Где ты?

— Не знаю.

— Чего видишь?

— Дерево. Сижу на нем над водой.

— Хорошо. Что еще видишь?

— Крыша с огоньками. Огоньки как на елке. И слышно, как дорога шумит.

— Понял. Сиди здесь. Скоро приеду.

Я не хотела тут оставаться и чего-то ждать, но спуститься с дерева я не могла. Куртка за что-то зацепилась. Шел дождь. Я спрятала телефон в карман куртки. Попыталась отцепиться от дерева, но не получилось. Зато я потеряла равновесие и упала в воду. Лед хрустнул под ногами. Вода заполнила ботинки. Надо было отсюда выбираться, но ноги начали вязнуть в иле.

— Вера! Где ты? — откуда-то со стороны раздался голос Алика.

— Здесь, — сипло ответила я. Нужно было крикнуть, но голос пропал. Зато я перестала тонуть. Видимо, ноги достигли дна. Фонарь заставил зажмуриться. Я закрыла лицо руками.

— Царевна-лягушка.

— Квакнуть?

— Ты как в это болото попала?

— Не помню, — ответила я.

Он забрался на дерево, чтоб освободить куртку. Протянул мне руку.

— У меня не получится.

— Не получится. Я тебя не вытяну. Но помогу добраться до берега.

— Это сложно, — я закашлялась.

— Хочешь тут остаться жить?

— Соблазнительная идея

— Какие у тебя интересные идеи, лягушка. Выбирайся. Поедем домой.

— Нет этого дома! — в сердцах сказала я и ударила руками по воде, оцарапав руки об лед.

— Хорошо. Пойдем ко мне домой. Это лучше звучит?

— Мне и здесь хорошо.

— Вера! — Он похоже разозлился. Я вжала голову в плечи. Алик спрыгнул в воду рядом со мной, окатив брызгами. — Пошли отсюда.

— Куда?

— Болеть вместе. После этой ночи точно заболеем.

Он вытолкал меня из лужи. Свет налобного фонаря высвечивал камыши. Где-то вдалеке светили фонари. Мимо проезжали машины, но я так и не могла понять, где мы находились.

Алик молчал. Помог мне выбраться на берег и повел в сторону машины.

— Я не сяду. Тебе салон испачкаю.

— Завтра очистим, — ответил Алик, открывая переднюю дверь машины. — Садись.

— Алик, я…

— Садись и снимай ботинки.

— Зачем?

— Ты замерзла и промокла.

— Еще и телефон утопила, — ответила я, сильно чихнув.

— Что ты там делала?

— Спала. Не спрашивай, как я там оказалась.

— Напилась и решила сбежать. Чего там спрашивать?

— Откуда ты знаешь?

— Догадался.

И что со мной? Я плакала. Размазывала сопли и слезы по лицу. Алик молчал. Его словно не было. От этого было еще тошнее. Он следил за дорогой и не обращал на меня внимания. И зачем тогда приехал?

До его дома мы ехали довольно долго. Так долго, что я успела наплакаться, а после уснуть, потому удивилась, когда Алик меня разбудил и отправил в дом. Сам же остался в машине, чтоб с кем-то переговорить по телефону.

Меня шатало. Было плохо. Боль в груди все больше и больше разрасталась, стремясь меня поглотить. Я зашла на кухню, оставляя грязные следы. Споткнулась и свалилась под стол, чтоб там продолжить спать.

— Вер! — Он называл меня как-то противно. Ни с укором, ни со злостью. А именно противно. Я попыталась спрятаться в угол, но Алик меня зачем-то вытащил из-под стола. — Не получится.

— Чего?

— Спрятаться.

— Оставь ты меня в покое.

— Когда-нибудь. Может быть.

— Оставь одежду!

— Ты же мокрая.

Он запихнул меня в душ. Включил теплую воду.

— Я отвратительно выгляжу.

— После болота? Нет, ты симпатичнее лягушки, — ответил Алик. — Пойду поставлю чайник.

Надо вымыть голову. Надо…

Взгляд упал на бритву. Рука потянулась за ней. Момент. Миг. Не будет боли. Не будет проблем. Не будет ничего. Только рука дрогнула. Остановилась в последний момент. Не будет ничего. А как же положительные моменты, которых столько же, сколько и плохих? Они же пропадут. Не будет ничего. Пройдет боль. Вернется разум и тогда придет чувство сожаления за проявленную слабость. Рука дрожала. Боль не отпускала, но я медлила. Смотрела на запястье с тонкими синими венами и понимала, что одно движение и жизнь может прерваться. От этого становилось страшно.

— Тебе помочь? — спросил Алик, выключая воду. Он принес с кухни нож. Достал одноразовую бритву и вынул лезвие. — Держи.

— Нет.

— Ты хочешь умереть. Давай. Действуй.

— Не хочу.

— Хочешь. Хотела замерзнуть, утонуть, теперь хочешь вены вскрыть. Давай. Действуй. — Лезвие лежало на ладони. Я потянулась к нему, но отдернула руку, словно боялась обжечься.

— Не могу. Не надо.

— Тогда я тебе помогу, — он сел рядом. Прямо на пол. Взял мою руку. Посмотрел на меня. Пустой взгляд. Совсем пустой. И эта пустота пугала. Глаза — зеркало души. У него души не было. — Чего трусишь? Хочешь умереть?

— Нет. Хочу жить.

— Тогда что ты творишь?! Вер! Что ты творишь?

— Ты злишься.

— Я не злюсь. Не понимаю тебя. Что ты хочешь? Спустить жизнь в унитаз? Оказаться в больнице?

— Нет.

— Ты так его любила?

— Кого?

— Не знаю. Гришу, Кешу, принца там какого-то? — усмехнулся Алик.

— Никого. Мне просто больно. Внутри. Я подумала, что если напьюсь и боль пройдет. Она не прошла. Но мне страшно умирать. Я ведь могу еще много чего почувствовать. Но мне больно. Просто больно, — прошептала я. Опять расплакалась. Алик кинул лезвие и нож в раковину.

— Тебя обнять? — спросил он. Я только кивнула. — Тогда иди сюда.

— Я мокрая.

— И? — спросил он. — Тебе же нужно…

— Мне ничего не нужно.

— Чего колешься? — спросил он.

— А мне не нужны одолжения.

— Тебе больно? Или у тебя зад от гордости полыхает?

— Больно, но обниматься я с тобой не буду.

— Мороженое?

— Я замерзла.

— Чай с лимоном и мороженое.

— Он скиснет.

— По отдельности.

— Не поможет.

— А что поможет? Алкоголь? Наркотики?

— Нет. Это будет разрушение. У меня и так жизнь разрушилась.

— Так ты не хочешь ее чинить. Так чего переживаешь?

— Не знаю, — ответила я, понимая, что окончательно потерялась. Стало холодно. Опять захотелось спать, но сна не было. Усталость.

— Чего ты боишься?

— Я не знаю, как жить, — ответила я. — Не знаю и все тут. Нет цели.

— Слушай, но многие живут без глобальной цели. Строят семьи. Делают ремонт и ездят отдыхать на юг.

— Так у меня и такой цели нет. Кешка говорил…

— Кешка многое чего мог наговорить.

— Но с ним у меня была хоть какая-то цель.

— Ты без мужика совсем не можешь? Своей головы нет?