У каждого свой срок, чтоб пережить горе и найти место в новой жизни без близкого человека. В моей жизни я похоронила бабушку, которая была близким мне человеком. Но я ее отпустила. Да, я потеряла больше, чем близкого человека. Я потеряла того, кто принимал меня любой. Потеряла ту, кто ничего не спрашивал, но всегда поддерживал. Было тяжело осознать, что теперь я буду одна. Я это приняла как неизбежность, рок, фатум. Как в книге Гюго «Собор Парижской богоматери», где на стене было написано это пугающее слово. Пустота, которую не получится избежать. С ней остается только смириться и идти вперед. Я пошла вперед, как умела. Аркадий же остановился. Он все это время пытался осознать произошедшее. Как он мне сказал утром? Нужна пауза, чтоб все понять и решить, как жить дальше.

Но что же меня смущало? Что каждый теперь будет ему напоминать о прошлом? Каждый будет интересоваться его самочувствием как физическом, так и духовном? Интересоваться его планами, надеясь, что он передумал мстить? Пока он сам не решит, что отомстить надо, чтоб хотя бы прервать этот поток сочувствующих.

Я взяла сигарету. Закурила. Как же все было сложно и неправильно. Ощущение неправильности грызло душу. Но что неправильно? Что женщина хочет кусочек своего счастья и не хочет жертвовать этим счастьем на алтаре горя, пусть это горе и принадлежит ее сыну? Или что сын приводит в дом малознакомую женщину еще и с ребенком, говоря, что теперь она будет жить тут, а ты не мешай? Или вся проблема в том, что я пыталась сама встать на место Иры и Аркадия, при этом не понимала, как поступила бы сама? Скорее всего это. Я не знала правильного ответа на вопрос. Не знала, как поступить. И это пугало.

Ира настаивала, что надо сделать ремонт в комнате Аркадия. Когда он выкинет детскую кроватку, то можно будет там переклеить стены. Аркадий слушал ее молча, не перебивал. Она же понесла рассказывать новости про каких-то знакомых. Кто женился, кто родился, словно почувствовав благодатные уши. Она говорила и говорила. В итоге решила еще и фоточки какого-то розовощекого малыша показать.

— Хватит. Пойдемте ужинать, — прервала я. — Не знаю как вы, а я есть хочу. В другой раз поговорим о детях.

Ира пришла в себя. Убрала телефон. Зато меня нашел Павел.

— Мам, Рита звонит. Говорит, что с тобой поговорить хочет.

— Давай поговорим, — согласилась я.

— Все мам, ты доигралась. Папа на тебя завтра заявление пойдет писать. Что ты украла Павла, — с не скрываемым злорадством сказала Рита.

— Пусть. Что еще хочешь сказать?

— Что к нам Лера приедет. И с Лерой намного интереснее, чем с тобой.

— Хорошо. Общайтесь.

— Ты хочешь сказать, что вот так легко от нас отказываешься? — выпалила Рита.

— От кого я отказываюсь? От тебя? Нет. Но и драться с Лерой я не собираюсь. Если тебе с ней интересно, а папа разрешает тебе с ней общаться, то я тут при чем? Никто ни от кого не отказывается. Просто мы с твоим отцом расходимся. С кем жить — выбирайте сами. Я никого уговаривать и выгонять не буду.

— Вот ты всегда такая! — Она отключилась. Я же отдала телефон Павлу.

— Продуктивно поговорили, — сказала я.

— Мам, а ты все же решила, что не будешь с отцом мириться? — спросил Павел.

— Это я ему не прощу, — ответила я, показывая на лицо. Затушила сигарету. Ира ушла с балкона первой. Мы пошли следом. Баба Люба и дед Леша ушли с кухни. Зато там вовсю обосновались Алик, Эдик и Дина. Алик вольготно развалился на стуле. Высокий парень почти доходящий по росту до Аркадия, с наглым взглядом и такой же улыбкой. Эдик был мелким, светловолосым парнем, чуть старше Павлика. Мне еще показалось, что ему расти и расти, а не семью создавать. Дина была ему под стать. Молодая, симпатичная, с ухоженными волосами и длинными ногтями розового цвета. Живота у нее пока не было особо видно. Видимо срок был небольшой.

Когда мы зашли на кухню, то разговоры стихли. Аркадий невозмутимо достал тарелки, чтоб положить нам овощную запеканку.

— С Павликом, я думаю вы, познакомились. Это Вера. Это Эдик, друг по технарю и по жизни, и его невеста Дина, — представил нас Аркадий. — Рассказывайте, чего там у вас случилось.

— Выгнали их, — ответил Алик. — Короткий сказ.

— А у кого из знакомых можно за недорого квартиру снять? — спросил Аркадий.

— Вот думаем.

— Вроде Тошка занимается квартирами. Надо завтра ему звякнуть.

— Так он же в Москву подался, — сказал Алик.

— И чего он там забыл?

— Хрен его знает. Уехал бизнес делать.

— Вот и я думаю, что может в большой город податься? — спросил Эдик.

— С беременной и в будущем с маленьким ребенком? Я бы не стал, — ответил Аркадий.

— У нас там знакомых особо нет, — добавил Алик. — Пропадешь еще там.

— Или попадешь, — сказал Аркадий.

— Итог один: где мы там тебя искать будем? — сказал Алик.

Разговор крутился около больших городов. Я же ела запеканку, чувствуя, что сил остается все меньше.

— У меня есть знакомая, которая квартирами занимается в нашем Горске. У нее можно бюджетный вариант найти. Она общагами занимается. Сама думала там комнату снять.

— Это мы теперь в общаге снимать будем? — спросил Павел.

— А ты как хотел? Чтоб мы сразу квартиру купили? — рассмеялась я. — Ладно тебе. Начинали со съемной. Ничего плохого в этом не вижу.

— Не на улице же, — поддержала меня Ира.

— В любом случае за тобой остается квартира. Можешь и к отцу вернуться, — сказала я. — Там все привычно. И Лера есть.

— Эта Лера глупая, как пробка. И не потянет ее отец. Она же сразу ряд условий поставила, — сказал Павлик.

— И каких условий? — поинтересовалась я.

— Машина, цацки, шмотки. Отдельную комнату для гардероба, — Павлик поморщился. — Рита надеяться, что та ей будет шмотки давать носить. Лерка же Ритку как собачанку с собой таскает. Ей нравится, что та восхищается.

— Это сколько вы уже знакомы? — спросила я.

— Около года, — ответил Павлик.

— Вот тут тебе лучше было соврать, — хлопая его по плечу, сказал Алик. Павлик скинул его руку.

— Вер… — Ира как-то встревоженно на меня посмотрела. Они все как-то странно на меня смотрели. — Сейчас у матери капли возьму.

— Сиди ты, — тихо сказал Аркадий, поворачиваясь к шкафчику на кухне. Открыл нижнюю дверцу, чтоб достать бутылку. Щедро плеснул в кружку. — Пей. Это ром. Он хоть сладкий.

— Нет. Я…

— Пей, — настоял он. Сколько же было усталости в его глазах. Но он держался. Я залпом выпила содержимое кружкой. Приторная сладость скользнула по языку и покатилась в желудок. Меня бросило в жар.

— Твою мать! Год! Ни ты, ни Рита мне не сказали. Год! Сколько же вы… — я замолчала. Теперь голова закружилась.

— Чего молчал? — спросил его Аркадий.

— Отец просил не говорить, чтоб мать не расстраивать. Видимо прав был, — ответил Павел.

— Павел Павликом Морозовым становиться не захотел, — хохотнул Алик.

— Помолчал бы, — сказал Эдик.

— Это получается, что тебе муж год изменял, а ты все это терпела? — спросила Дина.

— Она не знала, — поправил ее Эдик.

— Знала. Но думала, что пройдет увлечение. Криз среднего возраста. Погуляет и нагуляется, — раздраженно ответила я. — Пока вы это вряд ли поймете.

— Не думаю, что тут надо чего-то понимать, — ответил Аркадий. — Он захотел гульнуть и пошел налево. Это не от возраста зависит.

— Не факт, что это был первый и единственный раз, — добавил Алик. — Вер, ты не обижайся, но святых почти нет.

— Как это нет? — возмутилась Дина. — Вот Эдик…

— С тобой крутил за спиной у Маринки. И ты его увела, прижав животом, — довольно резко сказал Алик. — Чего на меня так смотрите? На правду не обижаются.

— Но не всегда ее уместно говорить здесь и сейчас, — заметила Ира.

— Плевать. Я лизоблюдеть не буду, — сказал Алик.

— Я вот все жду, когда ты нас со своей девушкой познакомишь, чтоб мы ей всю правду про тебя рассказали, — тихо сказал Аркадий. Эдик улыбнулся. Следом за ним улыбнулась Ира.