Твою ж дивизию через кобылу раком… С другой стороны, как приятно созерцать все это великолепие в зеркалах, не говоря уж про то, что любое прикосновение – это отдельный вид эстетического, осязательного и чувственного удовольствий.

Короче, я, похоже, просто балдею от того, что меня трогают. И чем наглее… тем больше получаю кайфа.

Сраный генератор, впихнувший меня в это сраное (хотя и очень сексуальное, чего тут душой кривить) тело. Похоже, действительно суккуб.

Пля.

Но тут из-за тяжелых дверей доносятся до моего слуха голоса. Знакомый голос Стейши. И неизвестный мне голос. Видимо – сам декан. Тот самый, что сейчас решает мою судьбу в этом мире. А я даже не знаю, что ему говорить, когда он будет спрашивать. Ведь у меня нет ничего о том, кто я есть здесь. А тот, кем я был там – это уже совсем не важно в этой реальности.

И что же делать, когда эта дверь все же откроется? Видимо, косить под дурачка.

Тьфу! Дурочку.

Привыкать надо к этому уже. А то эти сиськи размера D слегка дисгармонируют с обращением к себе в мужском роде. Да и отсутствие требуемых первичных половых признаков – тоже. И теперь и не положить уже болт ни на что. Нету, дери меня в зад…

Кхм. И в том самом месте как-то подозрительно начинает свербеть. То есть вот так, да? Мое же собственное тело играет против меня?!

Пля.

Сколько междометий в мыслях. И все матерного свойства и простой структуры. Часто даже трех букв хватит для выражения моего отношения к происходящему внутри моей нынче рыжей головы. А там часики тикают, как в стране чудес. То есть без смысла, ритма и четкой последовательности.

Видимо, я просто схожу с ума от всего происходящего.

Хотя в этом очень сложно сомневаться. Ибо кто в адекватном состоянии согласится признать нормальность перемещения сознания в чужое тело, чужое время и чужое пространство – это уже стопроцентный диагноз.

Я слышу, как Стейша о чем-то громко говорит с владельцем кабинета. А я задумчиво рассматриваю длинные ногти странного оттенка на руке. Слишком темные и слишком острые для обычных человеческих…

Впрочем, в этом теле все было немного слишком. Казалось бы, отличается на какие-то доли и нюансы, но общий образ получается… нечеловеческий. Красота? В наличии. Но что-то в ней потустороннее. Может, во взгляде, может в мимике, может в пластике – бес разберет, но я не вижу в отражении человека.

А вижу девушку из тех, что так любили рисовать озабоченные художники, в которых спермотоксикоз все-таки проиграл чувству прекрасного. С другой стороны… А что я теряю, оказавшись здесь?

Здесь у меня эта внешность. Магия. И интересная история, что это все связывает.

А там? Пыльная серость бытия в серой пыли многоэтажек со стойким ощущением собственной ненужности в окружении мрачных лиц.

Так может не зря я сижу здесь и сейчас?

Но додумать эту мысли мне не дают. Дверь открывается, и Стейша приглашает меня заглянуть в гости серый и невзрачный мир ректора, где царствует некий худой субъект с неприятным лицом и очень тяжелым и властным взглядом, который будто раздевает сначала до костей, а потом прям до оголенной души.

– Итак, – негромко говорит он, складывая тонкие пальцы перед собой в аккуратную крышку гробика. – Ты не помнишь имени, не знаешь, где родилась и откуда упала. Но при этом владеешь магией. Я правильно понимаю сложившуюся ситуацию?

И вот тут я даже не знаю, что ответить. Вроде, так и есть, ибо в этом мире у меня нет истории. Но вообще-то она у меня есть.

Правда, в нее все равно никто не поверит. Даже я в нее уже верю с трудом.

– Да, господин ректор, – только и могу, что пролепетать в ответ.

– Но при этом ты упала откуда-то сверху, умеешь интуитивно управлять магией огня, – уже не спрашивает. Утверждает.

И мне снова остается лишь кивать и соглашаться, стараясь не сжаться в точку под этим внимательным, холодным и пронизывающим, как ветер в песнях Круга, взглядом. А это было очень сложно, я вам скажу. Или не скажу.

– Ты же понимаешь, что это странно и подозрительно, – с отвратительно приторной улыбкой продолжает экзекутор, сладкий, как малиновый пирожок из несуществующего еще здесь Макдональдса. – Но принимая во внимание то, что говорила о тебе Стейша, я вынужден принять твое прошение об обучении в моем заведении. Но как тебя назвать в документах?

“Лэанкаре”, – вспыхивает надпись перед внутренним взором, затмевая все вокруг. Реальность, пусть и нереальная, исчезает, выжженная этим странным словом.

“Что?” – мысленный вопрос. Это все, на что хватает сил.

“Имя”, – такой же короткий, как и вопрос, появляется ответ. – “Твое”.

“Твою же мать-перемать через три забора раком”, – только и остается воскликнуть мысленно в ответ…

– С тобой все в порядке? – чей-то участливый голос прорывается сквозь лавину боли. – Ты так кричала…

Стейша. Точно. Она самая. Снова рядом, пытается помочь. А я… а что я, собственно? Офигеваю.

Обычное дело.

– Я просто ненадолго почувствовала, что начинаю вспоминать, – срывающимся голосом еле шепчу. – Но кроме имени ничего… Пустота.

– Но это лучше, чем ничего! – радостно говорит она, помогая мне встать с пола. – И как же тебя зовут?..

– Леан… – тут что-то резко бьет в затылок, доставая прямо до мозга и зло требуя не говорить правду. – Лена Карос, – тут же рождает измученное сознание новый вариант. – Елена…

– Вот и хорошо, – сначала слышится неприятный голос, а потом в поле зрения появляются лакированные туфли его обладателя. – Значит, так и запишем в документах: Елена Карос. Они будут готовы в течении недели. Добро пожаловать в Академию на факультет демонологии. Завтра у вас первая лекция. Прошу не опаздывать. Анастасия подробно объяснит последствия таких опрометчивых действий, не так ли?

Это он глядит на Стейшу, и та предпринимает все попытки сжаться и не отсвечивать под этим страшным, голодным и холодным взглядом. А я просто стараюсь не упасть и осознать, что же это только что случилось.

Выходит так себе.

Пока скорее обстоятельства меня имеют. И это проблема… причем, видимо, моя. Но почему мне это нравится? Остается только сидеть на попе ровно и надеяться, что все.

– За что мне все это, господи?.. – тихо вопрошаю я у невидимого собеседника, не ожидая ответа. На кончике пальца танцует живой огонь, но я уже давно часть этого мира, чтобы обращать внимания на такие мелочи.

– Тебе этого хотелось, – пожимая плечами, ставит передо мной кружку бармен, подмигивая хитрым глазом. – Вот и все.

– Я. Этого. Не. Хочу! – отделяя каждое слово, говорю ему в ответ. – Да и подслушивать как минимум невежливо.

Он в ответ лишь хмыкает и отворачивается к другому посетителю. А мысли так и крутятся в голове. И большинство из них – а что если?..

А что если он прав?

А что если я действительно хочу, чтоб со мной происходила вся эта дичь, что происходит?

А что если?..

– А ты вообще откуда знаешь ответ? – кричу я ему в спину. Он медленно разворачивается, и я вдруг понимаю, что вижу его далеко не в первый раз. И что не в первый раз он дает ответы на незаданные вопросы.

– А ты как думаешь? – снова усмешка на лице. Борода с проседью, темные волосы, посеребренные временем и живые темные глаза, в которых одновременно сплетались и мудрость веков и вечная игривая юность рассвета. В них жил мир. Но этот человек (хотя, человек ли?) все так же разносит алкоголь посетителям захудалого трактира. – Еще пива?

– Как такое возможно?

– Так же, как и все остальное. Мысли материальны. Твои – особенно. Радуйся и получай удовольствие.

– Ты издеваешься, да?

– Нет. Просто живу с тобой в одном мире.

– Думаешь, я в это поверю?

– Вестимо, нет. Но тут уже твой выбор и твоя доля. Решай сама, как быть и как жить.

– Ты знаешь, что ты говоришь как утырок или политик. И хрен его знает, что хуже…

Старик лишь хмыкает, посверкивая хитрыми глазами из-под бровей.