На этих встречах мы не только говорили, но и слушали. Каждый из присутствующих, а иногда на собрания приходили около четырех сотен человек, мог высказаться, рассказать свою историю и получить поддержку от всех остальных. Тут так же работали психологи. Средства поступали из благотворительного фонда, так же организованного Екатериной Михайловной.

Для нас всех, а в особенности для меня, она была по-настоящему воплощением героической женщины. Потерять в этой трагедии так много, и при этом не опустить руки. Мы несколько раз с ней разговаривали, и она всегда находила слова поддержки, хотя я боялся представить, что творится у нее на душе.

На эти встречи я ходил несколько раз с отцом и тетей Линой. Яна мы благоразумно на них не брали. Потом стали ходить только я и тетя Лина, отец погрузился в работу. В конце концов, остался только я. Тете Лине сняли гипс, и теперь она могла посвятить себя второму сыну, как она мне рассказывала, оставшемуся живым лишь чудом. В тот ужасный день они гуляли по торговому центру и уже собирались уходить, но тут Ян сказал, что хочет есть. Все остальные его поддержали. Тетя Лина и Марк отправились в Бургер-Кинг, они хотели взять с собой и Яна, чтобы тот выбрал себе еду, но отец уговорил его пойти с ним на автостоянку вместе забрать машину. Возможно, это желание моего отца провести время с Яном, спасло самому младшему жизнь.

Но не только время и эти психологические встречи спасали меня от ужасных мыслей. В моей жизни появилась девушка.

Среди пропущенных звонков второго января был еще один. Тогда я не придал ему особого значения, да мне было и не до этого. Я предположил, что это очередной банк собирался в связи с праздниками предложить мне «супервыгодный кредит», поэтому перезванивать не стал. Но она перезвонила сама где-то через пару недель.

– Да? – сказал я.

– Алло, Эрлик, привет. Это Кристина.

– Кристина? – я не сразу понял кто это.

– Ты мне проиграл экскурсию по моргу. Удивлен?

– Ээээ, да.

– Не хочешь погулять?

– Что?

– Погулять? Это когда люди ходят ногами по улице.

– Я знаю, что это такое.

– Так ты пойдешь?

– Эм.

– Ты странный.

– Ты тоже.

Повисла пауза, но не неловкая. Казалось, что мы по обоюдному согласию взяли тактический перерыв и поэтому не испытывали от этой паузы никакого дискомфорта.

– Я не могла до тебя дозвониться, – прервала паузу Кристина.

– Извини, я был занят. Откуда у тебя вообще мой телефон?

– Лео дал.

– Ясно.

– Так ты пойдешь гулять?

– Зачем?

Она рассмеялась.

– Ты очень странный, Эрлик.

– Ты тоже.

– Ты не путай. Я – долбанутая. Это разные вещи.

– Хорошо.

– Так что, идем? Сегодня хорошая погода.

– Да?

– А ты выгляни в окно.

– Зачем я тебе?

Снова наступила пауза, но в этот раз она точно была неловкой.

– Пока, Эрлик.

– Пока, Кристина.

Я положил телефон на стол и сделал глоток кофе. Долбанутая. Да, так и есть. Она все правильно сказала.

Сев за компьютер, я стал искать новости о трагедии в торговом центре. В последнее время я только их и просматривал. Прошло уже почти две недели, поэтому информации было с избытком. Начались экспертизы и появились первые предположения о причинах случившегося. Как и полагали изначально, причиной был сильный снег. Из-за него крыша «Олимпа» не выдержала, накрыв собой ничего не подозревающих веселых людей, встречавших первый день нового года. Президент уже заявил, что взял расследование этого инцидента под свой личный контроль. Кто бы сомневался. Обрушься эта крыша ночью, когда никого нет и погибни один несчастный сторож, все бы забыли про это дело через полдня.

Мои мысли снова вернулись к Кристине. Я странный? Будешь тут странным, когда заглядываешь людям в головы. Но это я знал о себе. А почему она считала странным меня? Я взял телефон и набрал ее номер.

– Да?

– Ты предлагала погулять.

– Да.

– Пойдем.

– Ты странный.

– Я – необычный. Так что, идем?

– Да, идем. Станция метро «Невский Проспект» через час.

– Хорошо.

Девушка в черном. Такой я ее запомнил в морге две недели назад и такой ждал у станции метро. Но она пришла не в черном. Нет, за эти две недели она не перекрасила волосы и не стерла черный лак с ногтей. Но в остальном эта была совершенно другая девушка.

На ней были синие джинсы. Тяжелые черные ботинки заменили ярко-желтые кроссовки. Черную куртку она тоже сменила на длинный синий пуховик. От старого образа осталась только шапка, очень похожая на колпак гномов.

– Ты изменилась, – сказал я.

Мы стояли в метре друг от друга.

– Так новый год же.

Снова воцарилась пауза, но я чувствовал, что так и надо.

– Пойдем? – спросил я.

– Пойдем.

Некоторое время мы шли молча. Иногда я пинал особенно крупную сосульку, она отлетала к ней под ноги. Кристина пасовала мне ее обратно. Так мы и шли, не произнося ни слова.

– Ты сказала, что я странный, – прервал я молчание, когда мы подошли к Исаакиевскому Собору.

– Да.

– Тогда почему ты позвонила и предложила погулять?

– Не знаю. Просто захотелось.

– Ты…

– Долбанутая. Знаю, я ведь сама тебе сказала.

Я покачал головой.

– Нет. Просто у тебя странные поступки.

– Гулять с парнем, с которым познакомилась в морге? Ты это имеешь в виду?

– И это тоже.

– Не вижу в этом ничего странного.

– Ты сама предложила погулять.

– Потому что от тебя этого точно не дождешься. Я это еще в морге поняла.

– Как?

– На твоем месте любой парень попытался бы со мной познакомиться. Ты же завалился спать. Другой парень попытался бы взять у меня телефон, ты – нет. Другой парень сделал бы все, чтобы понравиться девушке, ты же… ты же…

– Делал свою работу?

– Да.

– Тебя это задело?

– Да. Я думала, да что же это за парень, который даже не хочет со мной познакомиться?

– А почему я должен был сразу с тобой знакомиться?

– Тебе же восемнадцать. В твоем возрасте все парни думают яйцами.

– Правда?

– А как, по-твоему, они ведут себя с красивыми девушками?

– Не знаю.

Она смущала меня своими вопросами.

– Их приглашают на свидания, дарят цветы, покупают мороженое. Делают все, чтобы понравиться. Разве ты не знал?

– Я знаю, но мы же с тобой только познакомились.

– И какое это имеет значение?

Мы подошли к Петропавловской крепости.

– Для мороженого сейчас холодно и цветы быстро замерзнут, – сказал я.

Мы встретились взглядом и несколько секунд смотрели друг на друга. Кристина рассмеялась. У нее был потрясающий смех. Я смотрел, как она смеется и чувствовал, что не зря согласился на эту прогулку. Воспоминания о первом января отходили на второй план.

– Ты красивая, – сказал я неожиданно даже для самого себя.

Она перестала смеяться. Казалось, я ее смутил.

– Спасибо.

Мы пошли дальше снова в полной тишине и снова я чувствовал себя комфортно. Зачем вообще разговаривать, если можно молчать?

Кристина села на скамейку, присыпанную снегом.

– Вот видишь, – сказала она, – на лавке много снега. На ней сидеть нельзя, а я сижу.

– Не понял.

– Ты сказал, что мороженое есть нельзя, потому что холодно.

– Нельзя.

– Ну и сидеть на лавочке нельзя, а я сижу, – она многозначительно смотрела на меня.

Наконец, я догадался.

– Подожди минутку, я скоро приду, – сказал я.

К счастью, ближайший цветочный магазин оказался совсем рядом. Я не знал, какие она любит цветы, поэтому купил темно-красные розы. Когда я появился перед ней с цветами, она рассмеялась. Я искренне не понимал, почему она смеется, но не испытывал при этом никакого дискомфорта. Ее смех был действительно потрясающим.

На весь оставшийся день мы забыли о значении слова тишина. Мы разговаривали и гуляли. Уже позже, через пару месяцев, когда я спросил ее, почему она в тот день так смеялась, она сказал, что своим поведением намекала мне на мороженое, а я принес ей цветы.