Вытираю глаза и нахожу довольное лицо Славы. Опускаю взгляд ниже и чувствую, как его наглые руки начинают гулять по моему телу. Брыкаюсь, извиваюсь, бьюсь в истерике, но ничего не выходит… я полностью без сил… и сейчас он может сделать со мной все, что ему захочется…

— Ульяна! Господи, деточка моя! Ну же… просыпайся, дорогая! — где-то над ухом слышался встревоженный голос матери.

— Нет…., пожалуйста, … прошу, … остановитесь!

— Ульяна! Солнышко, прошу, просыпайся, давай! — поднимая мое тело с кровати, тараторила мама.

И… я проснулась….

Как ужаленная подскакиваю с кровати и с ужасам рассматриваю все вокруг.

— Детка, все хорошо, — подходя ко мне, говорит мама, — ты у бабушки дома, слышишь? Все в порядке… ты жива и здорова…

— А Миша? — еле слышно, прошептала я.

— Какой Миша? — непонимающе смотря на мое лицо оттенка белого мела, спрашивает мама.

— Мама, срочно дай свой телефон! — с ужасом, метясь по комнате, грубо сказала я.

Взяв мамин телефон и вбив номер Раймиса, я принялась слушать долгие гудки. Пока ждала ответа, рукой утирала влажные щеки. Видимо во сне я плакала. Но чтобы окончательно убедиться, что это был всего лишь сон, мне нужно было услышать его голос.

— Да, алло, — запыхавшись, отвечает он.

Изо рта вырывается облегченный вздох и когда я понимаю, что все в порядке, что все, что я пережила — был всего лишь сон, на душе становится неимоверно легко. Из рук падает отключенная трубка и я просто начинаю смеяться. Смеюсь, потому что радуюсь. Радуюсь, потому что понимаю, что я жива. Чувствую себя счастливой, что он тоже жив…

*****

Ни один экзамен или та же сессия никогда не убивала мои нервы так, как это делает время. Оно было как лезвие ножа, когда каждая прожитая тобой секунда или минута кажется тебе сумасшествием, которое не перестает причинять тебе боль и убивать все, что связано с жизнью.

— Все будет в порядке, ты можешь в этом даже не сомневаться, — сидя за рулем своей машины, успокаивал меня отец.

Папина машина, в которой мы сидели, стояла в паре метрах от клуба, только с противоположной стороны дороги.

Стоило папе только узнать обо всех подробностях, как он в кой-то веки смог обратить на мои проблемы внимание. Да, на мои проблемы, потому что проблемы Миши — это и мои проблемы тоже, поэтому как бы он не любил Раймиса, помочь мне ему пришлось.

Савин-старший не просто решил поддерживать меня, стоя в сторонке, он подключился к ситуации и сам. Именно поэтому в ближайших к клубу дворах стояли пару патрульных машин, а рядом с отцом сидел рядовой полиции — Андрей Александрович.

Через пару минут на парковку клуба заехала уже знакомая мне машина Игоря Васильевича и когда папа выехал к ним, то на переднем сидении я заметила ещё и Юрия Леонидовича. Костя сидел в кофейне неподалеку, на случай, если вдруг срочно понадобится.

— Здравствуйте, — поравнявшись с мужчинами, начал мой отец.

Со стороны было немного забавно наблюдать за первым знакомством родителей моего младшего брата и его девушки. В любой другой обстановке я бы хихикала от забавы, но сейчас я хихикаю от сгорающих нервов.

Когда мужчины обсудили все детали, отец вновь посмотрел на меня взглядом, говорящий о том, что мне следовало бы подождать его в машине, на что я, разумеется, отрицательно покачала головой и мы, темной тучкой для Славы, отправились внутрь здания.

У входа нас встречает охрана. Двухметровый мужчина, похожий на того парня, которого я видела во сне. Каменное и полное равнодушия лицо. Он не хотел нас пропускать, но стоило Андрею Александровичу показать свое удостоверение полиции, как лицо сотрудника клуба приняло бледноватый оттенок. Все же нас пропустили.

Казалось, что не только в здании, но и во всем мире в целом, повисло невероятного масштаба напряжение. Вокруг будто остановилась жизнь. Фильм просто поставили на паузу и только мы могли шевелиться. Не знаю, какое чувство владело мной больше — интереса или лютого страха.

— Хмельнов Владислав? — проходя в кабинет, за столом которого сидел виновник всего торжества, спрашивает Андрей Александрович.

— Смотря, кто спрашивает? — пытаясь не выдавать своего волнения, улыбался он, но стоило ему среди четырех мужчин найти меня, как пазл в его головушке начал потихоньку складываться.

— Рядовой полиции отдела номер пятнадцать — Алешин Андрей Александрович, — показывая свое удостоверение, серьезным тоном говорил мужчина.

— И чем я обязан такой важной персоне? — сглотнув и нервным жестом поправ галстук, стараясь держаться, спрашивал Слава.

— На вас подали заявление в суд. Обвинения были очень серьезны, поэтому до выяснения обстоятельств в суде, вы должны находиться в камере предварительного задержания, — поясняется Юрий Леонидович.

— И какие же именно обвинения вам поступили? Важнее, конечно, кто их подал, но тут ответ не нужен, догадаться не так сложно, — краем глаза смотря в мою сторону, говорит Хмельнов.

— Убийство, насилие, угрозы и нелегальные мероприятия, — открывая папку с документами, говорит Юрий, — и поверьте, это всего лишь малая часть того, что нам только предстоит на вас нарыть.

— Я не буду вести с вами диалог до тех пор, пока сюда не приедет мой адвокат, — сверкая стальным взглядом, сказал Слава.

— В принципе, ваши слова нам не особо нужны. А ваш адвокат и подавно, — говорит Юрий.

— Поговорим в суде, — сквозь зубы цедит «тренер».

— Зачем же все откладывать до суда, если судья уже здесь? — вступает Игорь Васильевич.

Слава замолчал. Остановился за своим столом и нервно метал взгляд ко всем входам, потайным кнопкам и сейфам, но все тщетно — он в ловушке, мы окружили его как голуби зерно.

— Тогда мне ничего не остается делать, как выслушать вас. Но как я уже сказал, на основании закона я имею право не разговаривать с вами без своего адвоката. Вы, как глава государственного суда — должны, прежде всего, это знать, — обратно присаживаясь на свое кожаное кресло, сказал Хмельнов и испепелял взглядом то судью, то меня.

И с этого момента его рот больше не открылся. Говорили в основном все, кроме меня и Славы. Юрий Леонидович предоставил ему все факты. Игорь Васильевич зачитывал статьи и сроки, по которым он пойдет. Мой отец внимательно за всем наблюдал. И по окончанию не особо долгого разговора, Андрей Александрович вызвал патрульные машины и при всех нас надел на него наручники.

— Глупая блондиночка оказалась куда умнее меня, — на выходе из кабинета, под контролем двух полицейских, сказал Слава, когда вокруг не было ни Юрия, ни Игоря, ни моего отца и рядового полиции.

— Знаете, в чем наше главное отличие, Владислав? — останавливаясь напротив мужчины, чьи руки были скрещены у него за спиной, риторически спросила я, — Вы эгоист, а я — нет. Вы пытались спасти свою задницу, бросая на произвол судьбы все. Я же поступила полностью до наоборот.

— К чему ты сейчас издеваешься надо мной?

— Я не издеваюсь, а даю совет. Когда будете в тюрьме, попытайтесь найти друзей, жертвуя своей натурой, иначе вы просто там сгниете.

— Как мило с вашей стороны, — выплевывая эти слова мне прямо в лицо, цедил он, с каждой новой секундой злясь на меня ещё больше — ведь я была права. Он сгниет за решеткой. — Даже не думай, что все вот так просто закончится, конфетка…

— Уводите его! — грубо бросаю я и когда мужчина почти скрывается из виду, я не выдерживаю и выкрикиваю, — Надеюсь, в тюрьме кто-нибудь не выдержит вашего характера и изобьет до такого состояния, что вы будете жалеть, что не сдохли на холодном бетоне.

Да, возможно во мне говорила злость, обида и боль, но даже спустя несколько дней я ни сколько не жалела о своих словах. Из-за его эгоизма судьба забрала ни одну жизнь. Сломало горем ни одну семью. И разбило ни одно сердце…

Пасмурное утро в самый разгар лета застаёт врасплох холодным проливным дождём всех тех, кто не успел прихватить с собой зонты с утра, а унылое настроение упорно давит на нервы уже довольно продолжительное время, от чего головная боль даже не желает униматься несколько дней под подряд.