— В каком это смысле?

До KFS мы так и не дошли. Остановились на аллее и, присев на свободную лавочку, я рассказала ему все. Поделилась всеми эмоциями. Вывалила всю информацию.

— Жесть… — протянуто вздохнул Костя и точно так же схватился за голову, — И что ты собираешься делать? Ждать окончания его контракта, чтобы безопасно поговорить?

— Я не знаю… — обреченно вздыхаю я. — Ждать ещё полмесяца я не собираюсь. Мне кажется, ни я, ни он — просто не выдержим. Но и разговаривать тоже опасно.

— А если обратиться в полицию?

— Не думаю что все так просто, — покачав головой, отвечаю я.

— Зачем нужно обращаться в полицию? — выйдя из-за наших спин, спрашивает незнакомая мне девушка.

— Ксюша? — удивился брат, по-видимому он её знал.

— Я просто шла с художественной школы и, услышав твой голос, решила подойти. Не переживайте, весь разговор не слышала, лишь обрывок с полицией, — пояснила русоволосая девушка, — Только не говори мне, что ты опять куда-то вляпался!

— Опять? — переведя непонимающий взгляд на брата, спрашиваю я.

— Ничего серьезного, — вскинув руки, тут же запаниковал он, — Честно!

— Я не поняла, что это такое «ничего серьезного» вдруг стало связано с полицией?

— Тебе не кажется, что сейчас у нас есть куда более важная тема? — переводя стрелки, говорил Костя, пока рядом хихикала его девушка.

— Если это не слишком личное, может, поделитесь и я смогу чем-нибудь помочь? — предложила Ксюша.

Мы переглянулись с братом, и он постепенно рассказал всю истории своей девушки.

— В принципе, не вижу никакой сложности. Я могу попросить папу и его лучшего друга заглянуть к этому парню в гости, — пожав плечами, отвечает она.

— В смысле?

— Ах, да! Ты же не в курсе. Моя отец — один из хороших адвокатов, а его лучший друг — судья. Я могу поговорить с ним вечером, и… тогда вы сможете полностью вытащить своего друга из задницы.

— Тогда свяжемся с тобой вечером, хорошо? — спрашиваю я.

— Договорились…

Беспокойный сон. Сердце в груди бешено колотится, пытаясь вырваться наружу из своей прочной и тесной костяной клетки, но любые попытки сделать это заранее обречены на провал…

Мне снова приснился Пашка. Снова этот ужасный кошмар…

Всё было почти так же, как и всегда, но на этот раз вид у парня был ещё более кровавее и сама мрачная атмосфера, царившая там и наводившая на нешуточные мысли, вводила меня в липкий страх и серое уныние.

Головой я понимаю, что ни в чём не виноват, что я ничего не сделал и помочь ему было просто не в моих силах, однако сердце всё время упорно продолжает верить и настаивать на том, что говорит фантомный Ивлев в моих снах: «Это ты во всём виноват! Это из-за тебя всё произошло. Если бы не ты, Филин бы не сделал этого… Глеб — всего лишь пешка, когда главное звено — ты…».

И что-то так упорно не желает отпускать мои мысли, что-то так отчаянно пытается привлечь моё внимание, отчего невольно мне кажется, будто бы я что-то упускаю из виду и эти кошмары — всего-навсего лишь своеобразный способ о чём-то мне сказать, донести… Но я тут же отбрасываю от себя эту бредовую идею.

Ну что может мне сказать всего лишь выверт моего вымученного и нервного подсознания?!.

Сажусь на холодной постели и рукой устало провожу по мокрым и слипшимся от пота волосам. Я устал от всего и бороться… уже больше не хочется.

Я смирился? Нет. Я сдался? Скорее всего, тоже нет. Я просто понял, что пока контракт ещё не закончен, я — безвольная марионетка в руках Славы. И сделать ничего не могу, и рассказать, потому что буквально связан по рукам и ногам. Остаётся только ждать… вот только, согласится ли Слава так легко расстаться, без преувеличений, со своим лучшим бойцом из всего клуба? Вряд ли.

А это значит, что после двух оставшихся недель мне придётся срочно что-то предпринять, чтобы всё это, наконец, прекратилось и мой персональный ад остался позади.

Медленно поднимаюсь с кровати и, еле переставляя ноги, плетусь в ванную. Сегодня у меня опять очередная тренировка, идти на которую нет ни сил, ни, уж тем более, желания, однако моего мнения, как известно, никто не спрашивал.

Прохладная вода делает своё дело и я немного освежаюсь, однако этого ничтожно мало для того, чтобы прежнее желание к жизни вновь вернулось ко мне. Горькое кофе тоже практически не даёт никакого ожидаемого эффекта и к своей малышке, печально стоящей на фоне грозовых туч и внезапно поднявшегося ветра, я иду без особого энтузиазма. Ехать и следить за дорогой сейчас, когда раньше это приносило мне неподдельный восторг, кайф и адреналин, — последнее, чего мне хочется… Многое для меня в такой ситуации потеряло свои яркие краски.

Выезжаю с парковки, но немного задумавшись, на выезде пропускаю мимо своего внимания красный свет светофора, от чего вслед до меня доносится протяжный гудок клаксона встречной машины и в открытой окно залетают гневные комментарии недовольного водителя:

— Придурок, смотри, куда прёшь! Накупят себе фальшивых прав, а потом без стыда и совести лихачат на дорогах!

Я молча снес все нелицеприятные слова в мой адрес, дождался, когда светофор покажет зелёный, и двинулся дальше уже по давно привычному мне маршруту.

Если бы кто-то сказал мне ещё месяца два назад, что я, Михаил Раймис, всеми фибрами своей души буду люто ненавидеть бокс, который некогда был почти смыслом моей жизни, как и скорость, то я бы просто посмеялся ему в лицо, но вот сейчас… смеяться мне не хотелось от слова «совсем». Отнюдь, я не рад такому повороту событий.

Яркая вывеска с мотивирующим слоганом встретила меня так же мрачно, как и я её, окинув невысокое здание злым взглядом. Вошёл вовнутрь, где вовсю тренировались остальные ребята и даже не представляли себе, насколько они заблуждаются, веря Славе и надеясь, что когда-то тот снизойдёт до оказания им внимания и особых почестей, а также отдаст им место фаворита, когда все главные бои твои, а гонорар за выигрыш просто баснословный…

Деньги, деньги, деньги!

Да будь они прокляты тысячу раз, эти деньги, ведь из-за них страдают просто миллионы невинных людей! Ничто не дороже человеческой жизни…

Окинув помещение ещё раз быстрым взглядом, я молча двинулся в сторону раздевалок. Неожиданно зазвонил телефон. Это был Адам.

— Да, привет, — быстро ответив на входящий звонок, говорю я. — Что-то случилось?

— Ты сейчас на тренировке? — проигнорировав мои слова, почему-то встревоженным голосом проговорил друг, что заставляет меня остановиться на месте и недоуменно нахмурить брови.

— Да, — отвечаю, осматриваясь по сторонам. Поблизости никого не было. — Адам, что происходит? Почему ты такой напряженный?!

— Нет времени объяснять, да и это не телефонный разговор. Я кое-что случайно услышал и уже срочно еду в бойцовский клуб. Жди меня и… будь аккуратнее. Приеду и обязательно всё расскажу.

— Адам! — предпринял ещё одну попытку хоть что-то разузнать, но Лукьянов уже сбросил звонок.

Вот же Чёрт натуральный! И что мне теперь прикажете делать? Естественно, идти переодеваться, тренироваться и ждать лучшего друга. Заинтриговал, так заинтриговал, но почему тогда он такой серьёзный и настороженный? Что такого он узнал?!.

Удар о специальную тренировочную грушу приносит удовлетворение. А ещё, если представив на её месте самого ненавистного тебе человека, бить без остановки с разных ракурсов, с разной силой и разными приёмами — то ещё удовольствие.

От тех мыслей, что витают сейчас в моей голове, легче не становилось, но вся скопившаяся агрессия, злость, ненависть, уныние и нежелание действовать дальше находили выход в виде сильных ударов кулаками по кожаной поверхности тренировочного атрибута.

Отличный способ спустить пар, когда другой возможности пока не представляется.

Сделав несколько упражнений на разминку мышц, я решил немного отдохнуть и присесть на маты. Время тренировки подходило к концу, все ребята практически покинули спортивный клуб и лишь я сидел и дожидался лучшего друга, желая услышать объяснения тем его словам, знатно засевшим у меня в голове.