Какие угрозы? Какие три недели? Кому сможет все объяснить? Маме? Друзьям? Или … мне?

— Ты же понимаешь, что Слава тебя просто так не отпустит? — серьезно спрашивает Лукьянов.

— Мне все равно. Когда закончится контракт и он будет держать меня насильно, придётся подключать адвокатов. В любом случае, я больше просто не протяну. Адам, я просто схожу с ума…

— Все будет хорошо, дружище. Неделю мы протерпели, осталось ещё три… — я слышала, как друг пытался поддержать его и, не зная правды, мне слишком сильно хотелось выйти из своего укрытия и попытаться помочь ему.

Вот только я не могла…. Но почему же тогда ему так плохо? Зачем нужно было отвергать меня? Я уже поняла, что у него проблемы, но почему он не мог поделиться ими со мной?

В голове было очень много вопросов, ответы на которые я не знала. Но у меня были подсказки, которые, я уверена, мне нужно разгадать.

— Как она? — этот вопрос заставил вздрогнуть меня, но я терпеливо ждала ответа от Адама. Выдаст или нет?

— Не знаю. Я не могу читать её так, как ты. Но могу сказать лишь одно, у неё все так же хреново, как и у тебя, — говорит Адам, явно пытаясь быть и на моей стороне, и на стороне лучшего друга, но мы оба знаем, что Миша все равно не отстанет, пока не разузнает все.

— Почему ты сказал, что подобрал её на улице? — я была права.

Может, то, что Адам расскажет, как мне плохо, он решит поддержать и мы помиримся?

— Ты же не отстанешь, да? — усмехается Черт, — Друг, ты тоже не рассказал ей о своих проблемах, мне кажется, будет не очень честно, если ты узнаешь про её, — будто это могло остановить самого Михаила Раймиса.

— Ты сам знаешь, это для её же безопасности, — тяжело вздохнув, отвечает Раймис.

В голове, тут же звучит голос Кости, который пару дней назад тоже говорил мне о какой-то безопасности, о которой втирал ему Миша. Так получается, ему угрожают… мной?

— Лукьянов, говори…

— Она ушла из дома. Не знаю, может с родоками поссорилась, может ещё что-то. Я без понятия. Нашел её возле моста. Кстати, ты знал, что она поет? — удивился друг, а мое сердце сжалось, слезы уже пару минут как стекали со щек.

Дальше я уже ничего и никого не слышу, стоит мне только найти часа на тумбочке возле прихожей.

Срываюсь с места и, вбежав в комнату, начинаю хаотично доставать вещи из рюкзака и набрасывать на свое тело. Схватив расческу и резинку, несусь на кухню, чтобы хоть что-то закинуть в организм, конечно же, из-за суматохи позабыв о незваном госте.

— Адам, твою же матушку! — вбегаю я, абсолютно не обращая внимания на парня, что сидел за столом, — Какого лешего ты не разбудил меня! У меня сегодня зачет по экономике! Сделай мне кафе, иначе богом клянусь, я задушу тебя!

Не знаю, когда это во мне появилась злость, что я так срываюсь на друга, который выручил меня сегодня ночью. Наверное, во всем виноват его друг. Они не должны знать о том, что я все подслушала, поэтому обычно, когда расстаются — все злятся.

— Ты же не любишь кофе, — прохрипев, сказал Раймис, прожигая мой затылок, пока я пила воду.

— Все меняется, Раймис. Не думаю, что когда ты меня бросил, все будет как прежде, — грубо говорю я и, развернувшись, ухожу.

— Ульяна, ты плакала? — вдогонку спрашивает Адам.

— Ага, кошмар приснился, — в ответ говорю я, а после тише добавляю: — собственная жизнь.

Подхватываю рюкзак и когда иду в прихожую, не замечаю рядом одного из парней.

— Что именно, Адам, тебе было непонятного в моих словах?! Я вроде ясно дала понять, что опаздываю. Быструю дорогу здесь любишь ты! — кричу я и обуваюсь.

Наверняка парни, мягко говоря, офигели от моего тона, но мне ничего не оставалось, я опаздывала и если это не дай бог случится, то эта грымза просто сожрет меня с потрохами.

Вскоре недовольные парни появляются возле меня. Быструю дорогу, которую мне каждый раз обещал Адам, он мне и устроил, но не могу сказать, что она мне понравилась. И нет, это не из-за скорости, а из-за Миши, который всю дорогу ехал с нами. Конечно, точнее говорить, это я с ними ехала, но мне было все равно.

Сказать, что стоящее в машине напряжение напрягало, ничего не сказать. Атмосфера царила холодной, отстраненной и пугающей, но все развил мой телефон, который «так вовремя» зазвенел. Отыскав его в карманах портфеля, я обнаружила имя брата, это меня насторожило и парни это заметили, а в особенности Раймис.

— Алло, — отвечаю я.

— Привет, слушай, сможешь сегодня после универа забрать Алену прогуляться?

— Что-то случилось? — насторожилась я.

— Вроде бы вчера ты видела, как мы уезжали. Алена в лютом депресняке, ей просто нужно развеяться. Нет, она обязана развеяться.

— Так, ладно, я заберу Алену. Как мама? Как ты?

Знаю, я не должна спрашивать об этом прямо тут, в машине, где меня подслушивает бывший парень.

— Мама с головой ушла в алкоголь. Нашла у бабушки где-то бутылку вина и до утра сидела пила. Сейчас спит, — грустно и с нотками раздражения говорил брат, но он так и не ответил на мой второй вопрос, — Ты как? У какой это ты подруги ночевала?

— Ты не ответил на мой вопрос. Значит и я не буду, — пожав плечами, просто отвечаю я, наблюдая за тем, как мы въезжаем на территорию университета, — Отец не звонил? — все-таки решаюсь спросить я.

— Будь он проклят! — ругается Костя и стоит машине остановиться, как на крыльце я обнаруживаю отца.

Сбрасываю звонок и, не веря, прожигаю спинку сидения напротив.

— Ты в порядке? — аккуратно спрашивает Миша, на что я лишь качаю головой в отрицательном ответе.

— Ты выходить собираешься? — спрашивает Адам, — Сама кричала, что на экзамен опаздываешь.

— Там мой отец… — сглотнув, говорю я.

Изо всех сил пытаюсь держать в себе слезы, что каждую прожитую секунду рвутся наружу. В голове играют лишь две, свершено разные эмоции — злость и боль. Смотрю на часы и понимаю, что до начала экзамена остаются считанные минуты и, сделав глубокий вдох-выдох, выхожу из машины. Закинув рюкзак за плечо, вижу, что парни вышли за мной и следовали в метре от меня.

Дохожу до ступеней и осмеливаюсь поднять глаза. Сердце туго ноет, находясь в заключении грудной клетки, будто в тюрьме, из которой не может выбраться.

Делаю ещё пару шагов и взгляд отца отрывается от директора на меня. Карие глаза пробегают по мне, а после мечутся назад. Разочарованное, злое фырканье срывается с его губ и вскоре он вновь переводит свое внимание к мужчине напротив, который оживленно о чем-то ему рассказывал.

Я уже думала, что все обошлось. Поверила, что смогу спокойно пройти мимо. Но не тут-то было…. Когда я уже почти скрываюсь за дверь университета, цепляюсь за последние слова директора.

— Не переживайте, Григорий Викторович, она ничего не узнает. Приходите завтра в обед, я подготовлю её документы к переводу.

Сказанные слова директора окончательно добивают меня и я, резко остановившись, разворачиваюсь и врезаюсь прямо в грудь Раймиса. При любой другой ситуации я, как минимум бы, покраснела, посмеялась или наградила его злым взглядом. Но сейчас меня волновал лишь один человек, который, к моему сожалению, носил такую же фамилию, как и я.

— Простите, я же сейчас не ослышалась, да? — встав рядом с директором и своим отцом, начала я, — Вы готовите документы к моему переводу в другой университет без моего ведома?!

Мой крик явно привлек внимание всех окружающих и это было мне только на руку.

— То есть, вот так работает этот университет? — злобно усмехаюсь я и, сложив руки на груди, вновь вступаю в бойню, — Переводить студента без его ведома? Исключать студента, что закрывает сессию на отлично!

— Что вы себе такое позволяете?! — встрепенувшись, начинает Павел Андреевич.

— А что? Моему отцу вы взятки позволяете вам давать, а мне в таком тоне с вами разговаривать не позволено?!

— Григорий Викторович, угомоните свою дочь и оба, немедленно в мой кабинет! — поправив галстук, сказал мужчина, — А вам всем по кабинетам, звонок через три минуты, между прочим!