Теперь Дэйв служил. Клаус гордился им, особенно потому, что чувствовал, как Дэйв гордился собой. Даже если…

— Всё проёбано, — разочарованно вздохнул Дэйв. Ночь тянулась медленно, а Клаус каждую секунду следил за дыханием, чтобы не напрягать грудную клетку. По ощущениям — в неё как будто врезалась фура.

— Что «всё»?

— Вьетнам… Многие ребята здесь, потому что их отцы воевали во Второй мировой. Они были героями того времени, мы гордились ими и так хотели соответствовать. Но когда ты попадаешь сюда и видишь войну… Видишь, что всё здесь…

— Фубар, — Клаус вспомнил термин, который когда-то объяснил ему Дэйв. Ему понравилось, как грудь за спиной вздрогнула от смешка.

— Хм, да, Фубар.

— Но это уже не важно. Ты служишь, а это о многом говорит. Твой отец гордился бы тобой. Он гордится.

— Откуда ты знаешь?

— Вижу, как он на тебя смотрит.

— Это чертовски жутко, детка.

— Эй, не убивай гонца!

После той ночи, 3 августа, кое-что изменилось.

Во-первых, Клаус несколько дней не мог выйти из палатки. Проснувшись, он с трудом мог перевернуться на бок — такой сильной была боль. И, несмотря на то, что сержант позволил оставаться там столько, сколько нужно, этого не потребовалось. Клаус просто не мог усидеть на месте. Пожалуй, он начал выбираться из палатки раньше, чем был готов к этому с медицинской точки зрения.

Тем не менее, Клаус медленно выздоравливал, в чём ему помогал добытый из лазарета викодин — приятный бонус, помогавший как от боли, так и от призраков.

Во-вторых, в лагере изменилась атмосфера. Люди не боялись Дэйва как такового, но… стали уважать его даже больше, чем раньше. Все знали, что Юджи придурок, и никто не огорчился, узнав, что его отправили в больницу на вертолёте, точно так же, как и Ларча, которого Клаус ударил светильником по голове. Несколько дней спустя сержант сообщил, что они поправились, но оба более не пригодны к службе. Детали и причины случившегося были скрыты, как и многое во Вьетнаме, а этих двоих «уволили с честью».

С честью. Представляете?

— По крайней мере, они исчезли из нашей жизни, — вздохнул Дэйв. Он всё ещё был разочарован тем, что мерзавцам оказали незаслуженные почести.

— Я рад, что не убил придурка. Только этого мне не хватало, — согласился Клаус, готовый оставить прошлое в прошлом. Он был в безопасности, Дэйв был в безопасности, и никому ничего не угрожало. Время, проведённое во Вьетнаме, научило его считать такие благословенные моменты. Или, может, не время, а Дэйв сделал его лучше… или и то и другое.

Кстати, о его красивом, сексуальном, сильном, самодостаточном, страстном….

Так о чём Клаус говорил?

Ах, да! Был день рождения Дэйва.

Впервые узнав, что день рождения Дэйва это одиннадцатое сентября, Клаус чуть не ляпнул про ужасную террористическую атаку «9-11», но вовремя вспомнил, что трагедия ещё не произошла. Как странно заранее знать о таких ужасных событиях — может быть, ему удастся спасти башни. Он мог бы сберечь столько жизней…

…или нет. Кто знает? Точно не Клаус. Он не был уверен в том, как работает путешествие во времени и понимал, что героизм — это не про него.

В любом случае было приятно, что помимо тягостных воспоминаний о две тысячи первом, теперь эта дата ассоциировалась с чем-то хорошим. Он пытался убедить себя, что об этой проблеме можно будет подумать лет через тридцать.

Утром одиннадцатого сентября — в день, которого он ждал с нетерпением целый месяц (даже если Кац был от этого не в восторге), Клаус специально проснулся рано, чтобы застать Дэйва до подъёма.

Но, Боже Милостивый, даже в полшестого утра его уже не было! Взглянув на смятые простыни на соседней пустой кровати Клаус только разочарованно вздохнул.

В последнее время это был обычный утренний ритуал. Дэйв часто вставал рано и неизменно ждал Клауса, а тот обожал просыпаться под обожающим взглядом нежных голубых глаз. Первый утренний свет создавал ореол вокруг его золотистых волос и лица. Дэйв мягко улыбался и одними губами произносил:

«Доброе утро, красавчик.»

Или

«Доброе утро, детка.»

Или просто

«Привет, я люблю тебя.»

Клаус так и не привык к бабочкам в животе, появляющимся от милых утренних приветствий… испытываемые им чувства — эта глубокая любовь ни на мгновение не угасала.

А затем Дэйв занимался своими делами. Теперь офицеры ценили в нём стратегическую смекалку. К счастью, тактические «военные» штучки ему нравились больше, чем участие в боевых действиях, хотя и там Дэйв был чертовски хорош. Клаус продолжал повторять:

— Даже не смей идти без меня на опасные задания. Я очень разозлюсь, если ты умрёшь. Так озверею, что надеру зад твоему призраку.

— Ладно-ладно, я понял! — смеялся Дэйв, целуя его в лоб.

— Да, смотри у меня!

Время от времени Дэйв участвовал во внеплановых операциях, но в основном это была разведка, дипломатические миссии или устранение административных трудностей. Клаус интересовался чем Дэйв занимался в долгое отсутствие, но или не понимал и половины из его рассказов, или же тот молчал и отмахивался:

— Просто вьетнамская ерунда, как всегда.

А Клаус постоянно думал, что:

«Если это такая ерунда, почему ты продолжаешь ею заниматься?»

Но тогда он вспоминал, как Дэйв рассказывал, что хочет, чтобы отчим гордился им, что мечтает пойти по его стопам и героически служить своей стране. Клаус не хотел мешать и держал рот на замке, несмотря на то, что ужасно скучал, когда Дэйв уходил.

Ему лучше бы быть рядом в свой день рождения. Это же… ну… в конце концов, день его рождения!

Клаус носился по лагерю, несмотря на пасмурную погоду и игнорировал тот факт, что ещё нет и шести утра, а он уже развил бурную деятельность. Солнечный свет едва показался из-за горизонта, а Харгривз уже превратился в пылающий энергией шар.

Потом он заметил Дэйва. Подстёгиваемый вспыхнувшим энтузиазмом, Клаус промчался по двору и бессовестно запрыгнул ему на спину — Дэйв спокойно перекладывал содержимое рюкзака и приводил его в порядок. Бедняга. Уйдя в работу, он думал, что сможет спрятаться от торнадо по имени Клаус.

— Твою мать… — засмеялся Дэйв, когда Клаус обхватил его всеми руками и ногами как паучок. Пошатнувшись, он восстановил равновесие и, чтобы удержать Клауса, подхватил под колени. — Ты мог просто сказать «доброе утро».

— Так не интересно, — возразил Клаус, обнимая именинника до хруста костей и только после пары сдавленных вдохов освободил его и опустил ноги на землю. Теперь, когда Дэйв мог спокойно дышать, Клаус обнял его со спины и сцепил руки на груди — довольно смелый поступок, учитывая что здесь их могли видеть, но было так рано, что Четвёртый решил рискнуть.

С лёгкой улыбкой на лице Дэйв вернулся к рюкзаку. Клаус не выдержал:

— Дэ-э-э-э-эйв! — он попытался растормошить парня и уткнулся подбородком ему в спину. Кац вздрогнул и засмеялся.

— Ах! Как тебе удаётся причинять столько боли и щекотки одновременно? — задумчиво протянул Дэйв, продолжая перекладывать вещи. Ну и зануда. Он вёл себя так, только чтобы позлить Клауса. Тот несколько недель с нетерпением ждал этого события, а Дэйв настойчиво отмахивался от очередного дня, якобы просто приближающего его к смерти.

— Дэйв! Ты клинический идиот. Будет весело! — дразнил его Клаус весь прошедший месяц.

А сейчас Клаус упорно пытался привлечь его внимание. Он ткнул Дэйва под ребра, схватил за плечи, встряхнул и, в конце концов, снова взобрался на него, практически заставив обратить на себя то внимание, которого он заслуживал.

— Ладно, ладно… — засмеялся Дэйв и отложил дела, которыми занимался до появления Клауса. — Что?

В этот момент Харгривз обхватил его со всех сторон: ноги обвивали поясницу, а руки — шею и голову, закрывая Дэйву обзор.

— С Днём рождения, — прошептал Клаус ему в волосы и, наконец, отпустил. Оказавшись на земле, он заключил Дэйва в более привычные объятия — обхватил за пояс и уткнулся носом в плечо. Дэйв обнял его в ответ и нежно погладил по спине.