— Я… Эм… Ого…

Клаус слушал неразборчивое бормотание у себя на плече, пока наконец не спихнул Дэйва на спальное место рядом. Тот истерически захохотал и внезапно замолк.

У Клауса перехватило дыхание и он отшатнулся от прикосновения Бена. Мир вокруг начал вращаться, две реальности слились в сплошное месиво. Голос Дэйва… эхо его смеха в голове. Голоса братьев и сестёр.

— …нервный…

— …раздражительный…

— …я думал, мы покончили с этим…

Клаус слышал, как они рассуждали о том, о чём понятия не имеют. Наркотики, наркотики, наркотики… Это всё, что они о нём знали. Всё, что они хотели о нём знать.

Вдобавок ко всему в голове загудели мертвецы. Клаус научился заглушать мерзкие крики и сейчас было почти невозможно различить отдельные голоса, но сам факт их присутствия затуманивал разум.

— Ладно, — Клаус снова поднялся, едва не споткнувшись о Пятого и с трудом удержался от желания специально его пнуть. Впился ногтями в ладони, в нём кипела злость. Отчасти он понимал, что вымещает на родных боль от потери Дэйва, но с другой стороны…

Какие же они придурки.

— Если вы действительно этого хотите, то и я не прочь, — Клаус врезался локтем в барный шкаф и чудом успел поймать опрокинувшуюся бутылку виски.

— Клаус…

— Ну перестань.

— Чувак. Да брось!

Комната взорвалась недовольством. Клаус взял бутылку за горлышко и драматично вскинул руки.

— Вы ведь этого ждёте, да?

— Почему ты всегда сводишь все проблемы к себе и своему саморазрушению? — Диего настороженно поднял руки и занял оборонительную позицию. И это, стоит признать, задело Клауса. Если не считать Бена, Диего был единственным, кто за него вступался.

— Ты прав. Вы, ребята, всё обо мне знаете. Обо всех неприятностях, которые я, разумеется, сам на себя навлекаю, — Клаус развернулся на пятках и направился к двери. Теперь родные видели только его спину и бутылку виски, поднятую над головой, как трофей. — Что ж, прошу прощения, но я пойду и навлеку на себя этот прекрасный «Балвени Карибиан», так что…

— Брось бутылку.

И, чёрт побери, Клаус послушался. Не то чтобы он собирался. Он сделал это даже не из вредности. Пальцы разжались от шока, бутылка выскользнула и в следующую секунду комнату наполнил звук бьющегося стекла, а осколки разлетелись во все стороны.

Это был не голос Лютера. И не голос Диего. Ни Эллисон, ни Вани, ни Пятого… И даже не голос Бена.

В комнате повисла тишина, все застыли… Клаус тоже. Тело будто превратилось в лёд и не слушалось, но всё же он медленно опустил руку.

Повернись. Повернись. Повернись.

Он слишком боялся, что, обернувшись, не увидит того, кому принадлежал прозвучавший голос… Что это снова самообман… Последнее время разум всё чаще играл с ним злые шутки.

Поэтому он просто остался на месте. К глазам подступили слезы, горло сжалось до боли.

— А ты нахрен кто такой? — бормотание Диего было последним, что услышал Клаус перед тем, как время практически остановилось. Он спиной почувствовал чье-то присутствие. Позвоночник покалывало, а тело охватила дрожь, как это бывало, когда грань между миром живых и мертвых истончалась… совсем как когда он был рядом с Беном.

— Всё такой же драматичный, — прошептал тот же голос, и Клаус услышал в нём напряжение, которое и сам сейчас испытывал. Он почувствовал ледяное прикосновение, как подушечки пальцев пробежали вниз по его рукам, задержались на ладонях, а после вновь скользнули вверх и остановились на плечах. В эту секунду вся комната перестала существовать. Клаус забыл, что братья и сёстры вообще были где-то поблизости.

Было только отрицание и ужас — страх, что все это сон, или галлюцинация, или… или…

— Клаус? — мягко спросил голос, явно обеспокоенный оцепенением Клауса. Он сглотнул ком в горле и поднял глаза к потолку, как раз когда слезы сорвались с ресниц и оставили следы на щеках. Грудь сдавило и он закусил губу, чтобы не сорваться.

Это не могло быть реальностью… Но это должно было случиться. Должно было.

«ТЫ ВЕДЬ ЭТОГО ТАК ДОЛГО ЖДАЛ, ТУПИЦА!» Клаус умолял себя сделать, блядь, хоть что-нибудь. Что угодно.

Однако, он точно не ожидал от себя того, что в итоге сделал, бессознательно и под влиянием шока. Иногда тело Клауса действовало самостоятельно, по собственному наитию. Он не знал была ли это импульсивная вспышка удивления, или наружу, наконец, выбрались гнев и разочарование, которые он пытался подавить. Может это была странная попытка выразить облегчение, или банальная потребность убедиться в том, что он действительно здесь, но…

Клаус повернулся и с размаху влепил Дэйву пощёчину.