Клаус непривычно затих, Дэйв тоже. В целом всё было нормально, им нравилось слушать других парней.

Дон Хуан вспоминал Массачусетс и «лучших грёбаных моллюсков», которых только можно найти.

Большой Эл — потрясающие горы и скалы Моава.

И, наконец, голос Пико перенёс их в Доминикану:

— O La República Dominicana.

Они наслаждались рассказом Пико, его плавной речью. Весь лагерь погрузился в абсолютную тишину, очарованный чужим воспоминанием, замолк даже Дэйв.

— Берега Карибского моря так чисты, что ты будто купаешься в алмазах. Горы с самыми высокими вершинами и самыми глубокими ущельями, которые вы когда-либо видели в своей жизни, и невероятная фауна… Будто сам Господь изрыгнул эту землю.

Тедди расхохотался.

— По улице пройти невозможно, чтобы кто-нибудь не окликнул тебя и не спросил, как дела у твоей семьи. При этом в руки напихают подарков. А ещё еда, столько еды — тушёные бобы, бананы, рис…«Мама Хуана»… Чуваки, это первое место, куда я пойду после того, как это дерьмо закончится. Я вернусь домой.

Это звучало великолепно…

… Если не считать того, что в следующий раз, когда Пико говорил о тех, кто достиг горных вершин, из его груди хлестала кровь.

То есть, уже завтра.

***

— …от-от-отмечайте всё, м-м-мужики. Мы… мы в Доминикане знаем, как закатывать вечеринки, и… и… — изо рта Пико плеснуло красным, он прерывисто дышал от напряжения, а широко распахнутые глаза грозили вылезти из орбит.

— Продолжай говорить со мной, Пико, — настаивал медик, бесполезно прижимая тряпку к страшной ране. Другой рукой он разорвал его футболку, чтобы лучше рассмотреть, но смотреть было не на что. Сплошной бассейн крови. Вокруг них вёлся непрерывный огонь, осколки снарядов то и дело срывали кору деревьев и оставляли вмятины в земле. На это почти никто не обращал внимания.

— Расскажи мне о горах, пляжах и прочей херне, о которой ты вчера говорил? — попытался помочь Дон Хуан, взяв дрожащие руки Пико в свои. Умирающий парнишка, которому едва исполнилось двадцать, выдавил из себя самую грустную улыбку, которую вы когда-либо видели.

— К-как будто с-сам Господь и-изрыгнул всё э-это.

— La República Dominicana. Родина самого Господа, — улыбка Дона была дружеской и на удивление спокойной. Это был первый раз, когда кто-то увидел подлинного Дона.

— Д-да…

Вот так Пико покинул этот мир… Призрак слабой улыбки на губах, глаза, устремлённые в небо в мыслях о родном доме, и обещание вернуться, разлетевшееся в прах в считанные секунды. Внезапно тот, в ком только что было столько жизненной силы и света, превратился в каменно-холодный окоченевший труп. Такой же, как палка на земле или камень в ботинке… Безжизненный, неподвижный, мёртвый.

Всё это произошло меньше чем в паре метров от Клауса и Дэйва. Клаус услышал последний хриплый вздох своего друга и увидел, как свет покинул его глаза. Он почувствовал медный запах крови — ужасную пытку для носа, напомнившую, что всё вокруг было реально. Кто угодно мог умереть здесь. И кто-то действительно умер.

Никаких мыслей о «веселье» больше не возникало.

После этого происшествия их доставили обратно на базу. За последние две недели их взвод уничтожил большую часть тропы Хо Ши Мина, дороги, по которой НВА перевозили товары и оружие для солдат, шедших на юг. Они уничтожили несколько бункеров, взорвали несколько грузовиков, вывезли значительную часть своих войск.

Всё шло относительно гладко до последней миссии, пока они не прибыли на базу 611— самый большой узел НВА во всей Долине А-Шау. База 611 — та самая, которая унесла жизнь Пико.

Теперь, когда они вернулись на свою базу, расположенную за несколько километров от места трагедии, все притихли. База казалась такой тихой. Весь этот проклятый мир был тихим.

Для Клауса это было невыносимо.

Первое, что он сделал, выпрыгнув из вертолёта, — бросился к своей палатке и перерыл все свои вещи, пока его пальцы не сомкнулись на последней связи с домом, которая у него оставалась.

Маленькая, красивая, идеально круглая таблетка. Крошечный свет в кромешной тьме. Последняя.

Клаус, не теряя времени, трясущимися пальцами разорвал пакетик, взял таблетку в ладонь и засунул себе в рот. Никто из вошедших не обратил на него внимания, но Клаус знал, что им всё равно. Никто бы не осудил его после того, что им пришлось пережить сегодня.

Одного ощущения, как таблетка скользит по его горлу, было достаточно, чтобы Клаус смог сделать несколько глубоких вдохов. Но одна жалкая таблетка мало что могла изменить… не с его восприимчивостью. На груди Клауса была тяжесть, которую он просто не мог вынести, и, сколько бы ни старался, запах крови и слова о Доминиканской Республике не оставляли его в покое.

Дэйв. Он должен поговорить с Дэйвом.

Но где же он?

Конечно, Дэйв тоже переживал. Он видел то же, что и Клаус. Хотя он и был куда больше занят сдерживанием наступающих Чарли, смерть всего в метре от них было сложно пропустить.

Клаус был уверен, что Дэйв исчез куда-то, чтобы побыть одному. Как он понял, это было вполне в его стиле.

Клаус дал ему немного времени.

Но потом наступил ужин, а Дэйва нигде не было видно в столовой. Клаус проверил душевые, склады, палатки соседнего взвода, палатку сержанта…

Клаус видел, как он сошёл с вертолёта, но куда же, чёрт возьми, он мог пойти?

Было бы странно, если бы с момента их прибытия на базу успело произойти ещё что-то ужасное. Он бы услышал об этом… верно?

После сегодняшних событий… Клаус не знал, чего ожидать. Он начал немного волноваться.

— Ты не видел Дэйва?

— Ты уже спрашивал меня об этом, бро, — ответил Тедди. Ни одного смешка от него сегодня не слышали.

— Да, но я его не нашёл.

— Успокойся, чувак. Парень может сам о себе позаботиться.

— Ладно. Хорошо.

Клаус лёг в кровать, так и не увидев его за весь вечер. Лёг, но не заснул. Он уставился на брезент палатки над собой, не в силах даже моргнуть. Он даже не мог перевернуться на бок или на живот, чтобы было удобнее, потому что всё, что он видел в темноте, было очертаниями пустой кровати Пико, всё ещё заваленной теперь уже его бесхозными вещами.

После того как все уснули, раздалось шарканье — кто-то зашёл в палатку. Клаус мгновенно оживился, приподнявшись на локте.

Дэйв.

— Дэйв.

Ответа не последовало, но это явно был он. Клаус мог стопроцентно определить это по форме тени и тому, как он двигался, когда готовился ко сну. Он не мог не услышать его.

— Дэйв, — снова прошептал он, на этот раз чуть громче.

— Я просто устал, Клаус.

— О, ладно.

Клаус почувствовал ноющую боль в сердце.

«Перестань вести себя, как ребенок. Дай ему время», — жестоко отчитал он сам себя. Но в самом голосе Дэйва, не в словах, было что-то, полоснувшее его, словно удар ножа — это было сказано таким тоном, который Клаус знал слишком хорошо. Это был тон человека, который не хотел слушать нуждающегося в помощи Клауса, так обычно говорили его братья и сёстры. В этом тоне было разочарование, раздражение и тоска по миру вдали от… от Клауса.

«Просто дай ему немного времени. Он придёт».

Но Дэйв не пришёл.

На следующий день Клаус обнаружил, что Кац покинул палатку ещё до того, как он проснулся. Раньше, чем проснулся вообще кто-либо. Клаус первым добрался до завтрака, сел и оставил место для Дэйва, если тот появится.

Он появился. Но выбрал стол на противоположном конце столовой.

Их отряду приказали выгрузить тяжелые ящики из самолета для пополнения их склада боеприпасов. Дэйв даже не взглянул на Клауса.

Было бы не так обидно, если бы Дэйв игнорировал всех, не только Клауса. Но он говорил и с Тедди, и с Большим Элом, Доном Хуаном, сержантом.… Клаус даже видел, как Дэйв успокаивающе положил руку на плечо Большого Эла после небольшого печального разговора о том, как Пико, поднимая тяжелый ящик, всегда ворчал себе под нос «Диос», а весь отряд подражал ему и прикалывался.