— Почему?

Все посмотрели на Клауса.

— Ой…

В общем, ему пришлось спать в постели какого-то погибшего парня. В принципе, так можно было сказать почти о всех местных кроватях, но для Клауса это могло обернуться особенным адом. Меньше всего ему хотелось, чтобы он всю ночь просыпался от какого-то призрака, треплющегося ему на ухо о том, что его смерть была слишком ранней, и он должен рассказать своей семье и то и сё, и бла-бла-бла…

Пока у него есть таблетки, с ним всё будет в порядке. Но его запас был ограничен. Когда Клаус плюхнулся на тонкую бугристую койку, первое, что он сделал — проверил карманы и нашёл только три таблетки.

«Хреново».

Осознание того, что смерть была здесь настолько явной и привычной, стало настоящим потрясением для Клауса. Он был уверен, что отчасти это из-за тишины после недавнего хаоса. Но, как бы Клаус не ценил этот момент передышки в палатке, где он чувствовал себя более-менее в безопасности, это также значило, что у него появилось время для погружения в свои мысли. Вот только погружаться в них сейчас не стоило — не факт, что у него получится вынырнуть обратно.

«Что я, чёрт побери, здесь делаю?»

Чем больше Клаус думал, тем больше он считал себя невменяемым психом, который «торчит» на войне. Да, он застрял в шестьдесят восьмом году. По-видимому, этого уже нельзя изменить. Но война? Вьетнам? Да ещё и самая его горячая точка?! Особенно в компании с такими долбанутыми на всю голову, как Юджи. И вряд ли он тут такой единственный.

Война меняет тебя… Разве не об этом говорилось во всех фильмах? Но Клаус не хотел здесь оказаться. Клаус не хотел становиться солдатом. Так почему он всё ещё тут?

«That’s why I want to stop by,

On my way home and say…»

Музыка проникла в комнату вслед за тихим царапаньем иглы по пластинке. Клаус почти не обратил на нее внимания.

«Я умру, если не выберусь. Чёрт, я умру здесь».

Если бы у него был малейший шанс вернуться домой… не важно, придет Пятый на помощь или нет. Без разницы, если Клаус к тому моменту уже погибнет. И если он умрёт здесь, то рядом с ним не будет призрака, с которым он мог бы разделить загробную жизнь.

«Не могу здесь умереть… Не могу здесь умереть…»

«Не могу умереть в шестидесятых, там, где нет Бена».

Одна из причин, по которой он так неестественно спокойно относился к мысли о собственной смерти, заключалась в том, что они с Беном могли бы провести время в вечности вместе. А теперь… Теперь Клаус был напуган. Он не хотел умирать в шестьдесят восьмом году. Он хотел умереть в две тысячи девятнадцатом. Конечно, желательно, чтобы он жил в две тысячи девятнадцатом, но сейчас такие мелочи его уже не интересовали.

«But don’t you fall down,

And bust your lip

Oh no…»

— О, да. Мне нравится, как звучит эта штука, Китти-Кац. Ты знаешь, что мне нравится, — выстукивал ритм Тедди. Клаус приподнял бровь и посмотрел на Дэйва. Тот слегка улыбнулся ему и осторожно передвинул иглу проигрывателя.

«Let’s go get stoooned».

— LET’S GO GET STOOOOONED! — внезапный ор Тедди и ещё нескольких солдат вырвал Клауса из его внутренней паники. Он покрутил головой и обратил внимание на нескольких парней, которые переодевались, складывали обмундирование, а потом хватали полотенца и выходили, чтобы принять душ, какой бы он ни был.

Но самыми интересными оказались парни, которые добыли из карманов что-то похожее на леденцы, но явно более взрослое. По крайней мере, Клаус надеялся, что это была травка.

— Унеси нас поскорей, Рэй-Рэй, — прикуривая, засмеялся на своей койке Тедди.

«Ах, точно…» Клаус вспомнил кое-что о наркотиках и о том, что без них Вьетнам не был бы Вьетнамом.

«Мой тип войны».

«Нет, Клаус. Ты этого не говорил».

Он вспомнил их с Диего разговор, когда им было по пятнадцать лет и они смотрели документалку «Апокалипсис сегодня». Господи, неужели он тогда сглазил?

«Я не это имел в виду! Беру свои слова обратно!» — мысленно прокричал Клаус всем потусторонним силам, которые могли его слышать. Он откинулся на плоскую подушку и посмотрел на грязный брезентовый потолок.

Впервые в жизни он был слишком взволнован, чтобы попросить немного травки. Клаус был уверен, что частично это произошло из-за его вины… вины за то, что он не планировал оставаться здесь слишком долго. Даже если он понятия не имел, как зовут тех дебилов, передающих друг другу наркотики, словно грёбаную чашу причастия, ему просто было плохо.

«Дезертир».

Кто угодно. Это была не его война. Это не было его долгом.

— Привет.

Край кровати просел. Клаус посмотрел налево и увидел посетителя.

— Ну, здравствуй, Китти-Кац.

— Здесь не очень-то получается отключиться, — улыбнулся Дэйв, закатывая глаза. Отключиться — да. Подсознательно вслушиваться во всё, что связано с Дэйвом — тоже да. Клаус был рад, что уловил его прозвище.

— Что? Мне здесь нравится и… мне в кайф, — ухмыльнулся Клаус, ощутив на языке чуждый жаргон эпохи. Дэйв странно посмотрел на него, но продолжил.

— Здесь у всех дурацкие прозвища.

— Какое у Тедди?

— Тедди.

Клаус нахмурился и сел, чтобы выглянуть из-за Дэйва и увидеть, как Тедди запихивал травку в дырку, вырезанную на заднице потрёпанного плюшевого «мишки-Тедди».

— Его настоящее имя — Марион.

— Ох… Я буду звать его Тедди, ладно?

Дэйв улыбнулся.

— Да, я тоже. Ты куришь?

— ХА! — перестарался Клаус, напугав почти всех в палатке. Не обратив внимания на обращенные к нему взгляды, он пожал плечами и вернул прежнее самообладание. — Ну, может, немного.

***

Опять эта дикая непредсказуемость. Дэйв чуть косяк из рук не выронил, когда Клаус внезапно вскрикнул, а потом снова повёл себя так, словно ничего не произошло.

— Держи, — Дэйв протянул косяк Клаусу. Тот посмотрел на него в ответ и драматично прижал руку к груди, как примадонна на поклоне.

— Это мне? Дээээйв… Спасибо! — искренне поблагодарил Клаус, принимая небольшую самокрутку. При этом их пальцы слегка соприкоснулись, но Дэйв инстинктивно отдёрнул руку быстрее, чем ему хотелось, и понадеялся, что Клаус этого не заметил.

К нему снова вернулась его гиперактивность, и Дэйв подумал, что Клаусу стоит немного расслабиться. Он наблюдал за ним, когда они вернулись. Дэйв понимал, каково это — дать отпор такому чуваку, как Юджин. К тому же, увидеть враждебность своих товарищей, которые по идее должны считаться «хорошими парнями», поначалу просто страшно. Никак иначе.

Если бы это подействовало на Клауса так же сильно, как на обычного новичка, Дэйв бы удивился. Казалось, что некоторые вещи либо не влияли на Клауса совсем, либо влияли совершенно иначе, чем на прочих. У него появилось ощущение, что для Клауса влипать в неприятности было всего лишь способом скрыть какие-то собственные тёмные чувства. Дэйв знал, каково это — держать такие вещи глубоко внутри. Иногда он видел это в глазах Клауса. Чёрт, и в своём собственном отражении тоже — каждый раз, когда смотрел в зеркало.

Казалось, они использовали совершенно разные стратегии выживания.

Именно поэтому Дэйв был немного удивлён, что события дня всё же повлияли на Клауса. Вместо того, чтобы расслабиться и болтать о всякой ерунде, он спокойно лежал на своей койке, замкнувшись и глядя в сторону. Чем чаще Дэйв смотрел на него, тем больше истощалось самообладание Клауса, дойдя до такой степени, что его колено начало тревожно подрагивать, а пальцы — теребить кожу вокруг ногтей.

«Твоя очередь, Кац», — сказал себе Дэйв после того, как познакомил остальных ребят с творчеством Рэя Чарльза. Тедди называл эту песню «Дозаправкой». Когда Дэйв включал её, все знали, что пришло время отдохнуть с хорошей травкой и несколькими бутылками пива.

Дэйв ни капли не удивился тому, что, когда он подошёл к Клаусу, вся его тревога и огорчение рассеялись за доли секунды. Клаус встретил его на свой обычный напыщенный лад.

«Я вижу, ты прячешься», — подумал Дэйв. Он никогда бы не сказал этого вслух. Во всяком случае, не сейчас.