— Откуда эта идея равенства всех народов? — без перехода спрашивает аристократ.

— Да бог его знает. На момент моей жизни она родилась уже две тысячи лет тому как. Её вертели с разных сторон разные общества, к ней присматривались разные страны и разные правители. Династии, если вам будет угодно. В итоге пришли к тому, к чему пришли… Барон, вы не на том фокусируетесь.

— На чём по-вашему стоило бы?

— На том, что этот принцип для меня так же важен, как для вас — ваша Нго. — Уважительно кланяюсь в сторону, оставаясь сидеть. — Есть моменты, где я способен на компромисс. Бывают случаи, когда я готов поступиться правилами или интересами. Но расовые преимущества или наоборот, расовая неполноценность — как бы тут поделикатнее… В общем, не договоримся. За это я буду биться и этот принцип я буду защищать любой ценой, чего бы мне это ни стоило.

— Его можно перефразировать, — заморожено изрекает эльфийка. — Я б поняла его так: угнетать другого исключительно за его расу нельзя. Должны быть ещё какие-то причины, индивидуальные.

— Бинго, — поднимаю вверх большой палец. — Я б лучше не сформулировал. Юрген, можете считать это краеугольным камнем моей личной религии: я не позволю, пока жив, бить любого разумного только за цвет кожи, длину ушей, разрез глаз, форму руки.

— А за иное? — оживляется барон.

— Зависит, за что. Если он подлец или предатель — пожалуйста. Солдат врага — туда и дорога. Банкир, обманувший клиента — сам бог велел. И далее по списку, но только за то, что он сделал лично. Кошмарить типа, не познакомившись с ним, лишь потому, что он эльф, орк, гоблин, я не позволю. По крайней мере, при мне и пока я жив, не позволю.

— Я вас услышал, — Торфаальд погружается в размышления. — С вашими религиозными взглядами воевать, разумеется, не буду. До тех пор, пока они не цепляют меня или моих близких.

— За столом находился я, — напоминаю. — Вас не то что не цеплял, даже и не рассчитывал здесь встретить. Эскапада с вышибанием стула из-под моих гостей была исключительно вашей инициативой.

— Если подумать, я вижу в ваших словах определенный резон. Мысль слишком революционная, но где-то логичная и здравая. Наверное, сейчас я бы так снова не поступил… Другое дело, что вам будет очень трудно убедить кого-либо ещё кроме меня!

— Добрым словом и гномьим самострелом можно достичь гораздо лучших результатов, нежели одним добрым словом, — ухмыляюсь, цитируя классика алкогольного бизнеса. — Ну и я вам уже рассказывал. Костёр, вода…

— … Притча о муравье и пророке орков?

— Угу. Вы же тоже верите в бога?

— Да. Хотя и не буду этого обсуждать.

— Вот и я верю, по-своему. И искренне верю, что дискриминация по одному лишь расовому признаку — тяжкий грех. И если с ним надо бороться из положения этого самого муравья с костра Пророка Ибрагима — значит, так тому и быть. Значит, буду тем муравьём. Не самый плохой архетип для подражания, если разобраться.

Лицо Торфаальда неожиданно разглаживается, а сам он смеётся.

— Что за история?! — Нго требовательно дёргает его за рукав и вертит головой на каждого из нас по очереди. — Ты знаешь? Расскажи?

— Вадим сделает это лучше.

По просьбе барона, пересказываю ещё раз. Потом мы снова пьём. И пьём. И пьём…

А затем в заведении появляется Хе в сопровождение Ермека и Старика:

— Пошли! — громко говорит она с порога, не заходя внутрь. — За отцом твоей принцессы приехали!

— Пошли! — бросила она с порога, на всякий случай озаботившись войти в сопровождении двух мужчин.

А что, мало ли. Драки в кабаках — вещь непредсказуемая. В том числе, с точки зрения последствий.

Вадим оторвал откровенно нетрезвый взгляд от собеседника и прервался на полуслове.

Зачем после некоторых усилий он всё же поднялся на ноги:

— Барон…! Принцесса…! Миллион извинений, но я вынужден вас покинуть… — затем хуман изобразил пародию на малый поклон.

— Твою ж маму, — буднично выдохнула Хе, проходя внутрь и подхватывая пятнистого под руки.

Орки было двинулись ей наперерез, чтобы помочь мужской рукой, но она их остановила:

— Следите лучше по сторонам. Своего человека как-нибудь сама донесу. Чай, не хуманша.

Кочевники многозначительно переглянулись и синхронно хрюкнули в разные стороны, давя ухмылки.

— Смейтесь, смейтесь, — флегматично продолжила полукровка. — Я чуть попозже тоже посмеюсь, когда он протрезвеет.

— Кажется, я слегка не в форме, — изрек Вадим минут через пять, начиная перебирать ногами в такт её шагам. — Кто бы мог подумать, что с этого компота так уберёт.

— Я тебе утром расскажу, что такое выдержанное эльфийское, — многозначительно пообещала Хе. — Креплёное их умельцами.

— Да? Ни за что бы не подумал. На вид вино и вино. На вкус тоже.

— Если то, бутылка из-под которого была между вами, то итог вполне закономерен. Так, кажется, ты уже ожил? — она полностью поставила его на ноги, придерживая лишь одной рукой.

— Я чуть-чуть помог, — заметил Старик. — На утро ему, конечно, будет хотеться сдохнуть, но пока должно стать получше.

— Мне лучше, — практически нормальным тоном объявил Вадим. — Куда, говорите, топаем?

— Асем приедет в район излучины, — тихо ответил Ермек. — Но дотуда надо дойти пешком.

— Да вроде не проблема? — уже абсолютно трезво задумался пятнистой. — Расстояние небольшое, больных среди нас точно нет. Дошагаем как-то.

— Твоими усилиями, — не удержалась от подковырки дроу. — Нашёл когда глаза заливать…

— Неправ. Извини, больше не повторится. Действительно не думал, что в таком смешном компоте таится такой коварный градус. А чего мы туда таким интересным составом направляемся?

— А он точно протрезвел? — из вредности она обратилась к хану.

Увидев его насупившееся лицо, Хе хихикнула и решила сменить гнев на милость:

— Орков нужно отвести туда, потому что сами они по городу, даже и с собственными купчими в руках, без проблем могут не добраться.

— Понял, — Вадим со вздохом кивнул. — Рискованный проход самим. А если будут с хозяевами, это гарантия, что дойдут…

— Да. Но оттуда они поедут в Степь. А мне надо будет возвращаться обратно, одной, — она с намёком посмотрела на друга. — Молодой, красивой, темпераментной. В жилете на голое тело, безоружной, наивной и доверчивой.

Вместо слов хуман хлопнул себя ладонью по лбу. Потом, правда, добавил:

— Тупой ишак.

Шаман и хан снова переглянулись и снова ничего не сказали.

Дошли на удивление без приключений. Под конец дороги Ермек прислушивался и принюхиваться, думая, что это незаметно для остальных.

Когда из распадка, снизу, за какое-то мгновение перед ними будто из ничего появился десяток жеребцов, хан позволил себе улыбнуться, поднимая руку:

— Приветствую.

В следующую секунду он изменился в лице, свёл вместе брови и сердито спросил:

— А ты здесь что делаешь?

Примерно в середине строя ехала Асем.

— Встречаю родного отца, — подняв голову и глядя ему в глаза, ответила она.

— Ты не должно была приезжать. Это слишком опасно, — было видно, что Ермек изо всех сил сдерживается.

— Тебе следовало беспокоиться об этом раньше, — равнодушно пожала плечами орчанка. — Когда…

— ПРЕКРАТИ. Не здесь, — попросил шаман на правах старшего. — Я примерно понимаю, что ты можешь сейчас сказать, поэтому прошу: не нужно.

— Хорошо, как скажете, — слишком покладисто согласилась кочевница.

Затем она обошла соплеменников по дуге и коротко поцеловалась с Хе:

— Как вы?

— А ты что, совсем запахов не чувствуешь? — весело ответила полукровка, указывая взглядом в сторону человека.

— Как от пивной бочки, — вздохнула ханшайым. — Раньше он такого себе не позволял.

— Это один раз в жизни, в виде исключения, — недовольно проворчал Вадим, подходя к девочкам вплотную. — Привет. Тебе и правда не стоило сюда ехать, опасно же.

— Не рад?

— С чего это? — хуман искренне возмутился. — Очень рад. Но страшно же за тебя.