— Я предлагаю пропустить пробежку, — вздохнула она, когда Тревис захватил зубами мочку её уха.

— Мы идем. — Он скользнул рукой вниз к её попке и сжал её, одновременно толкаясь в неё бедрами. — Теперь у тебя есть стимул.

Отрицание просочилось внутрь. — Но…

Тревис прервал её одурманивающим поцелуем, но он был смешан с чем-то ещё. Да, была похоть, но она знала этого мужчину. И ей уже начало казаться, что она задела его чувства. Или заставила его волноваться. — Я тоже не привык просыпаться с другими людьми, Джорджи.

— Я знаю.

Он посмотрел ей в глаза. — Если это слишком, я не буду делать этого в следующий раз.

В этот момент она не могла думать ни о чем, кроме как об изгнании неуверенности, которую она вызвала. — Не говори моему брату и сестре, иначе я убью тебя, но… Я всегда проверяю под кроватью, нет ли там серийных убийц, прежде чем выключить свет и лечь спать. Прошлой ночью мне даже не пришло в голову проверить, нет ли там призрака Теда Банди. — Она наклонила голову. — Я ни о чем не беспокоилась, когда ты храпел у меня под носом.

У него вырвался смех. — Как ты омрачаешь момент. — Он изучал её. — Ты действительно чувствовала себя в большей безопасности, когда я был здесь?

— Безопасно, как дома.

Он выглядел довольным, когда зачесывал её челку назад. — Мне приятно знать это.

Сердце Джорджи было в её глазах. Она чувствовала это. Как много она показала ему в этот момент. Десять лет она лелеяла всепоглощающую влюбленность, которую принимала за любовь, но не имела ни малейшего представления о том, что это и есть любовь. Это. Это было оно. Временами такая тяжелая, что её невозможно было поднять, а временами такая легкая, что ты мог парить. Защити себя, — шептал голос в её голове. Он не любит тебя в ответ. Ни тогда, ни сейчас. С натянутой улыбкой Джорджи слезла с его колен. Её голос был неестественным, когда она позвала через плечо. — Мы уезжаем через пять минут. Думаешь, успеешь?

Маршрут, который она выбрала во время пробежки, привел их мимо средней школы. Честно говоря, Джорджи не планировала этого. Но после этого переход через бейсбольное поле казался вполне естественным. Поскольку сезон не начнется ещё несколько месяцев, обширное зеленое поле было пустынно под пасмурным серым утренним небом, вдалеке тикали и брызгали автоматические разбрызгиватели. Даже не глядя на Тревиса, она чувствовала, как в его тело закрадывается напряжение — его нежелание идти к бейсбольному полю.

Он стал больше говорить с ней о бейсболе, особенно с тех пор, как начал претендовать на должность комментатора в "Бомбардирах". Но мысль о том, чтобы снова активно заниматься этим видом спорта, казалось, заставляла его чувствовать себя неловко. Как будто он не позволит себе в полной мере насладиться бейсболом, если не сможет стать лучшим в нем. Печаль обосновалась над ней. Потеря распространилась в её животе. Она моргнула и увидела его в накрахмаленной серой форме Порт-Джефферсона, стоящего у домашней тарелки и отбивающего металлической битой по бутсам. Перекрикивает ловца. Впитывающего любовь и восторг толпы — особенно её. Он так явно был лучшим, что никто не сомневался в его превосходстве. Они праздновали это. Добавьте к этому тот факт, что Тревис Форд практически сиял, когда держал биту, и Джорджи не могла не скучать, за наблюдением, как он играет. Спорт был частью его самого.

Пробегая рядом с ним через поле и вспоминая оглушительные возгласы толпы, Джорджи нутром чувствовала, что не стоит прекращать подгонять его. Это может стать тем, что он любит, даже если он не сможет заработать миллионы долларов, играя. Более того, как она сказала ему вчера вечером, ему не обязательно быть лучшим бейсболистом, чтобы стать лучшим Тревисом.

С этими мыслями, пляшущими в голове Джорджи, не могло быть совпадением, что серый свет отблескивал от биты, которую кто-то, должно быть, оставил прислоненной к землянке. Нет. Таких идеальных совпадений не существовало.

Она свернула вправо, молясь, что поступает правильно.

— Куда ты… — Тревис перестал следить за ней вокруг второй базы. — Джорджи.

Она не позволила его предупреждающему тону остановить её. — Я просто собираюсь взять эту биту. Я отнесу её в бюро находок позже.

— Возможно, кто-то вернется искать её до этого. — Боже, он выглядел таким неуютным, передергивая плечами в той напряженной манере, которая появлялась у него только тогда, когда он действительно выходил из зоны комфорта. — Тебе лучше оставить её.

Джорджи хмыкнула. — Хорошо. — Она начала возвращать биту в исходное положение, но вместо этого закинула её на плечо, согнув колени в жалкой позе. — Жаль, что у нас нет мяча.

— У тебя нет ни малейшей надежды отбить мяч, стоя вот так. — Он сделал отсутствующий жест, который на самом деле не был отсутствующим. Его глаза были устремлены на неё. — Плавнее, Джорджи. Если ты будешь так размахивать, ты вырубишь себя.

— Так меня учил Стивен, — нахмурившись, ответила она.

— Стивен всегда был лучше в хоккее. — Тревис сделал несколько шагов в алмаз и вздохнул. — Согни колени, вес на задней ноге.

Она сомкнула колени и наклонилась вперед.

Тревис застонал, глядя в небо. — Ты убиваешь меня, малышка.

Когда он топал к ней, пересекая площадку для подачи мяча и выглядя как с обложки "Спортс Иллюстрейтед", Джорджи сдержанно вздохнула. Но она ничего не могла сделать, чтобы остановить поток возбуждения, бурлящий в её животе. — Что?

— Я знаю, что ты делаешь. — Он наклонился и зарычал ей в шею. — Всё равно иди сюда. Ты насмехаешься над богами бейсбола.

Его передняя часть изогнулась к её спине таким восхитительным образом, что Джорджи пришлось закрыть глаза. Его сильные, умелые руки обхватили её, запах мужского пота и мятной зубной пасты не оставлял ей иного выбора, кроме как покачиваться. — Кто такие бейсбольные боги?

— Рут, Ди Маджо и Гериг. Без вопросов.

Джорджи понизила голос до шепота. — Они наблюдают за нами прямо сейчас?

— Они слишком заняты тем, что ворочаются в своих могилах. Подними руки вверх, крепко сцепи — и постарайся не делать сексуальных намеков по этому поводу.

Она хихикнула, как честная до мозга костей школьница, но каким-то образом умудрилась последовать этому указанию, даже несмотря на феромоны, бушующие в её крови. — Вот так?

— Хорошая девочка, — хрипло сказал он ей на ухо, придвигая свои гибкие бедра к её, плотно прижимая её спину к своим коленям. — Теперь немного опусти эту прекрасную попку. Опирайся на заднюю ногу. — Он застонал, когда она подчинилась, благодаря тому, что её зад оказался прямо над выпуклостью его мужского достоинства. — Боже, да, вот так.

О, Боже.

Можно было с уверенностью сказать, что ситуация выходила из-под контроля Джорджи. Она взяла в руки биту в попытке вернуть Тревиса в его счастливое место. Но чем дольше это продолжалось, тем больше шансов, что они окажутся совсем в другом месте счастья. Однако она не могла упустить такую возможность. Кто знал, когда ей представится ещё такой шанс?

Когда его рука забралась под футболку и стала массировать её грудь, а губы оставили на её шее открытый поцелуй, она поняла, что сейчас или никогда. — Кажется, я поняла, — сказала она дрожащим голосом. — Но не мог бы ты показать мне, чтобы я была уверена?

Дыхание Тревиса вырвалось на её шею. Над ними небо ещё больше потемнело, размывая их тени на земле и выпуская в воздух нотки соли. — Думаю, для одного дня мы сделали достаточно.

Понимая, что играет грязно, Джорджи бросила на Тревиса невинный, но умоляющий взгляд через плечо. — Пожалуйста?

В его челюсти дрогнул мускул. — Почему это так важно для тебя?

Было так трудно скрывать любовь. Сегодня утром в постели. Сейчас. Каждый раз, когда они доходили до того момента, когда её сердце болело от желания признаться, она отступала, боясь, что он узнает. Но сейчас, когда на кону стояло нечто жизненно важное, она преодолела нервы. — Раньше я сидела на трибунах и смотрела твои игры. — Она повернулась и отстранилась, бросив взгляд на место, о котором шла речь. — Когда они заканчивались, у меня на ладонях оставались маленькие лунообразные следы от ногтей… и они не исчезали часами. Вот как интересно было за тобой наблюдать. — Она скривила губы. — Не из-за твоего среднего уровня. Просто потому, что ты заставлял всех желать любить что-то так же сильно, как ты любил бейсбол. Почувствовать то, что чувствовал ты.