— Э-э. Доставка для Форда. — Он сдвинулся, прочищая горло. — Тревис Форд, верно? Я думал, вы живете в той трехквартирке на Кэролайн-авеню.

— Да. — Тревис взял пакет и передал его Джорджи, подмигнув. — Это дом моей… девушки.

Осознание того, что он назвал её так для показухи, не помешало Джорджи почти левитировать.

— Точно. Девушки. — Парень рассмеялся, как будто они шутили, но отрезвел, когда Тревис уставился на него в каменном молчании. — Слушайте, я надеялся, что вы когда-нибудь позвоните, чтобы меня отправили. Я играю за среднюю школу, и мы бы просто сдохли, если бы вы приехали провести осеннюю тренировку или что-то в этом роде. Может, просто поделитесь своими трюками?

— Не в этот раз. — Улыбка Тревиса была натянутой, и Джорджи могла сказать, что ему не нравится подводить ребенка. — Может быть, когда мой рабочий график станет свободнее.

Хотя Джорджи не могла видеть лицо курьера, его разочарование было ощутимо. — Конечно. Как ты думаешь, я могу сделать фото?

— Я в полотенце, парень.

— Да, никто в это не поверит.

Джорджи смеялась в запястье, когда Тревис бросил на неё задумчивый взгляд. — Конечно, фотографируй. — Парень повернулся и поднял свой телефон, чтобы сделать селфи. Тревис поднял правый бицепс и напрягся. — Убедись, что на снимке есть адрес.

— Конечно, мистер Форд.

Мгновение спустя Тревис закрыл дверь. Очевидно, решив проигнорировать подозрительное выражение лица Джорджи, он наклонился и перекинул её через плечо. — Что?

— Что? — Джорджи пыталась удержать священную курицу пармезан в вертикальном положении. — Я думала, что мы должны обхаживать семейную публику. В твоём… нет ничего семейного.

— Моём что?

Джорджи почувствовала, что её лицо пылает. — Полотенце ничего не скрывает.

Всё встало на свои места, когда Тревис посадил её на прохладную стойку и с лукавой улыбкой встал между её ног. — Мы говорим о моём члене?

— Единственном и неповторимом. — Боже, он был так близко с этой флиртующей улыбкой, и от него пахло её мылом. Неужели этот мужчина действительно был на её кухне, планировал накормить её и совратить? И всё это в одну ночь? — Я… я имею в виду, ты не можешь это скрыть.

— Нет. — Он засунул язык в щеку. — Он не очень хорошо прячется.

О, мама. — Но, думаю, пока канал думает, что я единственна, кто это видит, ты в порядке.

Тень пересекла его глаза. — Верно.

Джорджи пожалела, что только что напомнила ему, что их отношения основаны на достижении цели. Желая вернуть их в то уютное место, где они были раньше, она подняла руки, чтобы положить их ему на грудь, но струсила и оставила их в подвешенном состоянии.

— Что это? — Тревис нахмурился, глядя на её руки. — Ты, кажется, не решаешься прикоснуться ко мне. Как будто ты не уверена, что я хочу этого.

Я так долго мечтала прикоснуться к тебе, что эта возможность кажется нереальной. — Нет, я…

— Те объятия, которые ты подарила мне вчера в гостиной твоих родителей? — Его ладони прошлись по её бедрам, вызвав слабые толчки в животе. — Я дрочил, думая об этом. Дрочил от объятий, Джорджи. Твои руки должны явиться на службу.

Она медленно положила ладони на его грудные мышцы, кончиками пальцев перебирая сухие волосы. — Да, Тревис.

По его мускулистой груди и животу пробежала рябь. — Держи их там. — Одарив её мрачным взглядом, он потянулся в сторону и открыл пакет с едой на вынос, вынимая содержимое отрывистыми движениями. Она услышала стук пластиковых вилок и ножей, но не могла отвести взгляд от сгибающихся трицепсов Тревиса достаточно долго, чтобы понять, что он делает. Пока он не поднес к её рту кусочек сочной, сырной курицы. — Ешь. Я на пределе своих возможностей.

Джорджи взяла кусочек и хмыкнула, проглотив его. — Я должна тебе кое-что сказать.

— Да?

— Сегодня я подписала договор об аренде офиса. — Его движения замерли, гордость зажгла его глаза. От этого захватывало дух. Ей захотелось прижать эту реакцию к своей груди и никогда не отпускать его. Ей захотелось испытать такую же гордость в нем. Чтобы вернуть её.

— Черт. Поздравляю, малышка.

Она боролась с улыбкой. — Риэлтор была очень собранной, и от неё исходила атмосфера безразличия, понимаешь? Когда я пыталась набраться храбрости и сказать ей, что мне нужно помещение, я вспомнила, как ты заступился за меня за ужином.

Он искал её лицо. — Правда?

— Да. Это дало мне толчок. — Она поддалась порыву закинуть руки на шею Тревиса, поморщившись, когда между ними раздавился кусочек курицы. Но когда она попыталась отстраниться, Тревис уронил пластиковую вилку и обхватил её руками. — Так что я возвращаю тебе должок, — прошептала она. — Просто быстрое напоминание о том, что ты больше, чем просто бейсбол. Он всё ещё может быть тем, что ты любишь. То, во что ты играешь и наслаждаешься. И тогда ты сможешь вернуться к себе. Тебя достаточно и без этого.

Его дыхание коснулось её шеи. — Правда?

— Ты купил мой любимый ужин и превратил моё дерево в каминную полку. — Она провела пальцами по волосам, вьющимся у него на шее. — В плане жестов ты на высоте, Форд.

Тревис поднял голову, его серьезное выражение лица медленно сменилось на веселое. — Это была намеренная отсылка к бейсболу?

— Я пыталась не отходить от темы.

Джорджи завизжала, когда Тревис оттащил её от стойки, подталкивая её обхватить его бедра. Её шея потеряла силу, и его язык немедленно воспользовался этим преимуществом, отыскивая и используя её чувствительную кожу. Неся её в гостиную, Тревис зарылся губами в её волосы. — Мы почти закончили быть чертовски милыми на сегодня, Джорджи, так что, я надеюсь, ты выкинула это из головы.

— Правда?

— Да. — Его глаза стали серьезными, когда он опустил её на диван, его рот находился всего в дюйме от её рта. — Мы.

Она не могла сжать ноги вместе, так как бедра Тревиса мешали ей, но, Боже, ей это было необходимо. Нужно было надавить на больное место, которое он искушал оживить. Очаровательный мужчина с уязвимыми местами исчезал, оставляя на своем месте голодное, сексуальное существо, облизывающее губы и рассматривающее её сверху донизу. — Кем мы будем вместо этого?

— Плохими. — Он достал презерватив, который он засунул за пояс своего полотенца, затем сорвал его, бросив белую махровую ткань рядом с диваном. — Очень плохими, малышка.

Когда Тревис разложил Джорджи под собой на диване, на его спину навалилась тяжесть сотен встреч на одну ночь, застав его врасплох. Они обрушились на него, чтобы преследовать, потому что ничто — никто — никогда не ощущался так, как она. А вкус её рта превращал его в голодного зверя, и он задавался вопросом, за каким предельным кайфом он гнался, когда этот был на свободе.

Господи, его чертовы руки тряслись. Да, очевидно, он был возбужден до предела, учитывая, что он вожделел Джорджи с… когда? Неужели прошло всего несколько недель? Время казалось невозможным, когда его тело соответствовало её форме, как кулак, вдавливающийся в глину. Просто… Я здесь. Я сделал это. Я не нуждаюсь в передышке.

Или он мог бы чувствовать себя так комфортно, если бы его член не ругался на него, как моряк, требуя знать, почему он почти трахал Джорджи, а затем остановился. Это не похоже на нас, чувак! — казалось, кричал он в голове Тревиса, становясь всё более и более мучительным с каждой секундой. Особенно когда он навалился всей тяжестью на её киску и позволил своим бедрам опуститься вниз, поймав ртом её дрожащий вздох в качестве награды.

Его член был прав. Он не привык ждать. Но, слава Богу, он ждал. Если бы он проглотил её одним куском, то упустил бы шанс насладиться тем, на что раньше ему было наплевать. А теперь? Его чувства словно проснулись и взмолились. Чистый запах её кожи, осторожные движения её языка, кончики её пальцев, скользящие по его бокам. Их дыхание было громким в тихой комнате, вместе со звуками их тел, двигающихся по мягкой коже, вздыхающих пружин дивана.