Её ногти слегка царапали его спину по пути вниз к его заднице, которую она обхватила нерешительно, затем более уверенно. — Я люблю, когда ты учишь меня.

Тревис затаил дыхание, когда жар грозил вырваться из его яиц. Блядь. Блядь. Неужели ему не хватило мыслей о Джорджи за последнее время, чтобы продержаться хотя бы полчаса? Борись с этим. Сделай всё идеально для неё. — Тебе не больно?

Один вздох на его шее. Два. — Мне не больно. Думаю, мне… нравится.

В этот момент бедра Тревиса двигались всё сильнее и сильнее по собственной воле, его голод усиливался с каждым толчком плоти, с каждым хныканьем Джорджи. Господи, какая же она была сладкая между ног, такая уютная и горячая. Он никогда не хотел так сильно. Никогда не чувствовал себя настолько желанным. Напряжение зародилось на шее и пошло вниз по позвоночнику, закручиваясь у основания. Доведи её до этого. — Хочешь, я научу тебя кончать от моего члена?

Её веки дрогнули, мышцы её киски сжались. — Да.

Он прильнул к её рту. — Используй свои пальцы. Найди тот маленький клитор, который я так хорошо облизал. — Дыхание участилось, Джорджи сделала, как он просил, пальцы проникали между их бедрами всё дальше и дальше, пока она не задохнулась. — Хорошая девочка. Используй свои пальцы, чтобы он не прятался. Мы хотим, чтобы мой член потер его весь, не так ли?

Джорджи энергично кивнула, её ноги беспокойно двигались по обе стороны от его тела. — Да, пожалуйста. Потрем.

Тревис просунул предплечье под шею Джорджи, чтобы закрепиться, и прижался губами к её губам. — Скажи мне, когда я буду хорош, малышка, — прохрипел он, щелкая их языками. — Если хочешь научиться, раздвинь бедра и позволь своему мужчине пошевелиться. Позволь мне хорошенько потереть этот симпатичный клитор.

Используя её пальцы для руководства, Тревис скользнул по скользкой дорожке киски Джорджи, легко давил на её клитор, крутил бедрами — и снова начинал. Первые несколько раз, когда он выполнял эти движения, глаза Джорджи слепли, дыхание замирало в горле, но теперь оно вырывалось со всхлипами, побуждая Тревиса двигаться быстрее, крутить сильнее, и каждое движение приводило основание его члена в горячий, влажный, отчаянный контакт с её клитором.

— Блядь, Джорджи, — прорычал он. — Раскрой свои бёдра. Ты получишь больше.

Спина Джорджи выгнулась дугой, её правое колено выдвинулось из дивана, давая ему дополнительное пространство, чтобы опуститься, наклонить бедра, и они погрузились в то, что было похоже на безумие. Джорджи застонала и приподняла бедра навстречу его движениям, её внутренние стенки начали медленно, плотно доить его член. Тревис почти не мог смотреть на неё, боясь, что вырвавшаяся на свободу сексуальность под ним всё испортит, заставит его кончить раньше неё. Но в конце концов оторвать взгляд от неё, от её кожи оказалось невозможно. Он кончал. Скоро. Сейчас. Это случилось.

Изящество ушло в окно, и Тревис упал на Джорджи, хрипя, всасывая содрогающиеся глотки кислорода, раздвигая её бедра, толкаясь, толкаясь, толкаясь, толкаясь, слушая её крики его имени, наслаждаясь их хриплым трепетом в своих ушах. Вокруг него.

Их рты встретились и впились друг в друга, руки Джорджи шлепали его по заднице, втягивая глубже, подталкивая быстрее, и ему не нужно было думать, у него не было другого выхода, кроме как опустить голову. Опустить свой задыхающийся рот на её подпрыгивающие сиськи. Засосать ртом её правый сосок со стоном, когда сперма проложила путь по его пульсирующему члену, наполняя Джорджи, пока он продолжал покачиваться, как изверг.

— Черт. Слишком рано. Нет, нет… детка…

Её тело замерло, а затем яростно затряслось под ним в кульминации — слава Богу — её киска сжалась так сильно, что он выкрикнул свою победу в ложбинку её шеи, дернул её ноги вверх и трахал со всей силы. Его внутренности были разрушены, разум взорван, но каждая клеточка его тела продолжала тяготеть к Джорджи, пока они не оказались вместе на диване, руки и ноги переплетены, рты прижаты друг к другу, бедра постепенно замедляются.

Боже мой. Лучший в его жизни. Ничто и близко не стояло.

Но у него болела грудь. Сильно. У него пересохло во рту, а руки ласкали и запоминали её кожу. После секса наступает облегчение, верно? Что, черт возьми, с ним было не так?

Когда секс заканчивался, это обычно — всегда — означало расставание после остывания пота. Его всегда устраивал такой исход, потому что он почти не знал женщин. Однако сейчас его терзала паника, не желая сдаваться. Если бы Джорджи попыталась уйти или заставить его уйти прямо сейчас, ему бы это совсем не понравилось. Нет, он бы возненавидел это.

Она ведь не оставит его, правда?

— Вау, — прошептала она ему на ухо, запустив пальцы в его волосы. — Порно — отстой.

Его страх ослаб, улыбка заиграла в уголках его рта. В выражении лица Джорджи была какая-то неуверенность, возможно, благодаря его тихому приступу паники. Поэтому он взял её прекрасное лицо в руки и поцеловал прямо в губы. — Нет. Мы просто настолько хороши. — Он прижался лбом к её лбу. — Как ты себя чувствуешь?

От её кошачьего зевка у него заболело горло. — Примерно так. — Она улыбнулась, немного застенчиво. — Но я также чувствую себя испорченной, потому что это было лучше, чем… вау. Лучше, чем я когда-либо ожидала. И самодовольной, потому что ты тоже выглядишь испорченным. Ты? Ну, знаешь, испорченный?

— Я едва чувствую свои чертовы ноги.

Улыбка расцвела, распространяясь на её щеки, глаза. Великолепно. — Мы сделали это.

Могла ли она слышать, как бьется его сердце? — Чертовски верно, мы сделали, — процедил он сквозь зубы. — Давай, отнесем тебя в постель.

— Меня? — Она поджала губы. — Ты заметно измотан.

Тревис встал со стоном и подхватил Джорджи на руки. — Один раз, и ты уже дерзкая, да?

Она положила голову ему на плечо. — Ученик стал учителем.

— Это мы ещё посмотрим. — Он зевнул и притворился, что пошатывается. — Завтра.

Они тихо засмеялись, их рты встретились для глубокого поцелуя. Когда он отстранился, она смотрела на него сквозь ресницы. — Ты останешься? — Напряжение закралось в его плечи, но он уже не знал, откуда оно взялось. Беспокойство о том, что она может неправильно понять и ожидать от него обязательств? Или беспокойство о том, что обязательства не кажутся таким уж нелепым понятием, когда речь идет о том, чтобы регулярно таскать эту девушку в постель? — Ненадолго.

Тревис отнес Джорджи в её спальню и лег рядом с ней, их тела прижались друг к другу, как ложки, погружая его в момент. Его беспорядочные мысли были почти забыты теплом её кожи и ровным дыханием.

Он не удерживал её. Он не мог. Но что, если он ошибался, и эта девушка, которая владела его джерси и доверяла ему… действительно питала к нему настоящие, прочные чувства? Тогда он обманывал себя, что она не пострадает. Он был эгоистичным ублюдком, просто и ясно.

Я должен сказать ей то, что сказал мне Стивен. Дать ей шанс признаться или сказать, что её брат был неправ. Что Тревис хотел услышать больше всего? Это не имело значения. Он был обязан ей быть честным, даже если это означало, что вся их договоренность рухнет на землю. Но когда она повернулась в его объятиях и подставила голову под его подбородок, слова не шли.

Тревис провел ночь. В её доме. В её постели.

Возможно, совершенно случайно, но факт остается фактом. Он потерял сознание, обхватив её руками, и он всё ещё был здесь. Возможно, они не съели много курицы с пармезаном, но это была тяжелая еда. Это должно было быть объяснением тому, что он потерял сознание, изогнувшись вокруг неё и обхватив её в защитном жесте. Такой большой, красивый и мужественный…

Из уст Джорджи вырвался вздох, но она проглотила его обратно. Она не собиралась терять реальность. Насколько знал Тревис, она была всего лишь взрослым человеком, согласившимся вступить во временные сексуальные отношения с равным по духу человеком. Никаких липких чувств или мыслей о белых заборах. Она была так уверена в своей способности оставаться реалисткой. Знать, что ситуация должна разрешиться сама собой. Но она не ожидала, что он так быстро придет в себя. И так эффектно.