Ил. 3. Развалины старого дома Бэконов в Горхэмбери
А под этими строчками – любимое изречение Н. Бэкона: «Mediocria firma»[37]. На стенах банкетного зала были начертаны стихи Николаса, посвященные различным дисциплинам artes liberales: грамматике, логике, музыке, риторике, геометрии и астрологии. В доме была итальянская лоджия и длинная галерея с пилястрами, украшенными изречениями античных авторов. На оконных витражах были изображены экзотические фрукты, растения, птицы и другие животные, в том числе привезенные из Нового Света (в частности, изображение индюка и табачных листьев). Джон Обри (John Aubrey; 1626–1697), описывая витражные окна одной из галерей, отметил, что «каждое стекло состояло из нескольких фигур животных, птиц или цветов – возможно, его сиятельство мог пользоваться ими в качестве источника для запоминания (as Topiques for Locall memorie)», т. е. мысленно связывая каждый абзац готовящейся речи с соответствующим витражом[38].
Елизавета останавливалась в Горхэмбери несколько раз: в 1572, 1573 и 1577 годах. Ей там определенно нравилось. Николасу же королевские визиты обходились в кругленькую сумму. Во время одного из посещений она подарила ему копию своего портрета работы Н. Хиллиарда (Nicholas Hilliard; ок. 1547–1619). Осмотрев здание, Елизавета заметила: «Милорд, какой у вас, однако, маленький дом!», на что сэр Николас ответил: «С домом все в порядке, Мадам. Это вы сделали меня слишком большим для него»[39]. Когда же она в 1577 году переступила порог Горхэмбери в последний раз, Н. Бэкон, как только Ее Величество покинуло его дом, велел заколотить дверь, через которую вошла королева, чтобы никто более не переступал этот порог.
Лорд-хранитель был наделен хорошим чувством юмора, однако и юмор его почти всегда был добродушным. «Я люблю хорошую шутку, но не люблю терять хорошего друга»[40], – говаривал сэр Николас[41].
Скончался он в своей лондонской резиденции Йорк-хаус 20 февраля 1579 года. Место своего последнего приюта он выбрал заранее, еще в 1574 году, в соборе Св. Павла, где и был похоронен 9 марта 1579 года. Однако его могила была уничтожена пожаром 1666 года, остался только фрагмент надгробия.
Образованная зануда
Теперь обратимся к матери Ф. Бэкона. Как уже было сказано, ее отцом был сэр Энтони Кук, уделявший много внимания интеллектуальному развитию своих дочерей. Английский историк и проповедник Томас Фуллер (Thomas Fuller; 1608–1661) писал, что дочери Э. Кука «были, к чести их пола, гораздо более учеными, чем представители нашего пола к нашему стыду»[42]. Уолтер Хаддон (Walter Haddon; 1515–1572), юрист, человек близкий к университетским кругам, как-то побывал в Гиди-холле (Gidea Hall), особняке, приобретенном прапрадедом Э. Кука Томасом Куком, богатым торговцем мануфактурой и лордом-мэром Лондона в 1462–1463 годах, когда Т. Кук начал реконструкцию дома, завершенную уже при Энтони. Интерьеры Гиди-холла произвели на Хаддона большое впечатление: «скорее то был маленький университет, и пока я в нем находился, мне казалось, что я живу на Тускуланской вилле, с тою, однако, разницей, что в этом Тускулуме царствовали женщины»[43].
Ян Мортимер, описывая в общем-то незавидное положение женщин в Англии второй половины XVI столетия, упоминает о дочерях Э. Кука:
«Одна из областей, где женщины имеют хотя бы подобие паритета с мужчинами, – литература. Образованные женщины елизаветинской Англии производят наибольшее впечатление своими литературными переводами, потому что аристократы и дворяне прежде всего учат дочерей именно иностранным языкам и музыке. Среди этих женщин выделяются дочери сэра Энтони Кука. Анна Кук, вышедшая замуж за сэра Николаса Бэкона, в 1564 году издала перевод с латинского языка такой значительной работы, как „Апология церкви Англии“ Джона Джуэла[44]. Ее сестра Милдред (Mildred Cooke, Lady Burghley; 1526–1589), супруга сэра Уильяма Сесила, говорит на древнегреческом с такой же легкостью, как на английском, и переводит с этого языка. Еще одна дочь сэра Энтони, Елизавета, леди Расселл, перевела с французского языка трактат „Путь примирения, затрагивающий истинную природу и сущность тела и крови Христовых во время евхаристии“[45]; четвертая дочь, Катерина, известна своими переводами с древнегреческого, латинского и древнееврейского языков. В других семьях тоже появляются женщины-ученые. Мэри Бассет, внучка сэра Томаса Мора, хорошо разбирается в античной литературе и переводит Евсевия, Сократа и других древних писателей, а также книгу своего деда. Джейн, леди Ламли, издает перевод Еврипида. Маргарет Тайлер в 1578 году издает „Зерцало королевских деяний и рыцарства“, переведенное с испанского. И так далее. Образованные женщины елизаветинской Англии намного свободнее в распространении плодов своего интеллекта, чем их матери и бабки»[46].
Добавлю, что все дочери Э. Кука были удачно выданы замуж, причем их мужья играли заметные роли в политической и культурной жизни страны. К примеру, Елизавета Кук в 1558 году стала женой сэра Томаса Хоби (Sir Thomas Hoby; 1530–1566), дипломата, человека весьма образованного, известного своими переводами трактата немецкого теолога-реформатора Мартина Буцера (Martin Bucer или Butzer; 1491–1551) «Gratulatio ad Ecclesiam Anglicanam»[47] и знаменитой книги «Il Cortegiano» («Придворный») итальянского гуманиста Бальтассаре Кастильоне (Baldassare Castiglione; 1478–1529)[48]. После смерти сэра Томаса Елизавета в 1574 году вышла замуж за Джона Расселла (John Russell, Baron Russell; c. 1553–1584). Мужем Екатерины Кук был сэр Генри Киллигру (Sir Henry Killigrew; c. 1528–1603), дипломат и художник-любитель. Милдред Кук стала второй женой Уильяма Сесила.
Разумеется, политические и религиозные взгляды сестер Кук, как и других женщин из знати, непосредственно на большую политику не влияли, но тем не менее они в меру своих сил и возможностей оказывали влияние на карьеры своих мужей и родственников, а также если не на принятие политических решений, то на ход политических интриг.
Сестры Кук воспитывались вместе с королевскими детьми и оставались эмоционально связанными с ними, даже когда их мужья рисковали попасть в тюрьму за свои политические высказывания или религиозный выбор. Во время правления Марии Тюдор, протестантские взгляды дочерей Кука представляли серьезную угрозу безопасности их семей. И тем не менее, несмотря на свой незыблемый протестантизм, Анна Кук-Бэкон оставалась одной из наиболее близких фрейлин королевы Марии. Когда же ее зять Уильям Сесил лишился благосклонности Ее Величества, поскольку заступался за Джона Дадли (John Dudley, 1st Duke of Northumberland; 1502–1553), поддерживавшего леди Джейн Грей[49], именно Анна Бэкон добилась прощения для сэра Уильяма[50]. Появление же в 1594 году при дворе племянника леди Бэкон Роберта Сесила (Robert Cecil, 1st Earl of Salisbury; 1563–1612), сына сэра Уильяма, заметно облегчило ей доступ к наиболее влиятельным фигурам елизаветинского двора.
